Великое противостояние

Как я вчера сверилась в календаре, солнце сегодня должно было взойти в три часа четырнадцать минут. Я выждала еще минуту и скомандовала:

— На подъем флага и солнца — смирно!

За водохранилищем в этот самый миг горизонт прорвался посередине, как запруда: слепящее золото ожгло глаза, и все вокруг нас вдруг засверкало, ожило, заполнилось радостным и властным светом.

— Флаг поднять! Солнцу салют!..

И красный пионерский флаг нашего маленького лагеря поднялся вверх вместе с солнцем. Игорь протрубил салют, зарокотал барабан Изи Крука.

— Пионеры! Поздравляю вас с наступлением дня летнего солнцестояния, с началом лета! Вольно!

Конечно, ребятам не терпелось скорее спуститься в подземелье и вскрыть наш тайник, чтобы прочесть «загадалки». Интересно, кто что загадал и как выполнил задуманное! Но я распорядилась сперва приготовить завтрак. Ели наспех, давились крутыми яйцами. Игорь так торопился, что решил не очищать скорлупу, а выгрызал из нее мякоть белка.

Еще не прожевав, с набитым ртом, он вскочил, бормоча:

— Фшо! Бя ботоф… Башви скобее!

Это, вероятно, должно было означать: «Все! Я готов… Пошли скорее!»

Он поперхнулся, закашлялся, и Дёма долго колотил его по спине.

Но вот завтрак был кончен, и мы бегом направились в глубь островка к нашему тайнику. Погребок совсем зарос, но мы сразу отыскали его и склонились над полуобвалившимся люком. Дёма и Витя быстро разобрали подгнившие доски, прикрывавшие отверстие погреба. Оттуда дохнуло таинственной затхлостью. Каждый хотел полезть туда первым. Игорь волновался и толкался больше всех. Девчонки прижимались ко мне, замирая от любопытства… Ведь сейчас все мы узнаем, что было загадано каждым на год, и проверим, что у кого исполнилось…

Надо было спрыгнуть вниз, разобрать несколько кирпичей в каменной кладке, где была замурована старая жестяная ботаническая коробка, служившая хранилищем наших «загадалок». Витя спустился в погреб, держа в руке стамеску. Все сгрудились над ямой, заглядывая вниз.

— Вы мне весь свет загородили! — раздался снизу глухой голос Вити, показавшийся незнакомым.

Я еле уговорила ребят отойти от люка. И они стояли вокруг ямы немного отступя, вытягивая шеи, чтобы заглянуть в погребок. Прошла минута, вторая. Я уже сама начала беспокоиться:

— Витя, ну скоро ты там?

— Скорпион, а роется два часа! — сказала Люда.

— Ну давай, что ли, Витька! — торопили ребята. И вдруг из-под земли раздался глухой, мрачный голос:

— А тут нет ничего.

И из люка вылетела жестянка.

— Как так ничего нет?!

Коробка была пуста. Наши «загадалки» исчезли. Я спрыгнула вниз, в погреб. Здесь было мокро и холодно, пахло прелью. Где-то капала вода.

— Ну вот, смотри, — сказал Витя. — Видишь, тут кто-то лазил. Кирпичи не на месте положены. А вон тут один расколот.

Я осмотрелась. Глаза мои привыкли к темноте. Я увидела битые кирпичи, развороченную кладку мокрой стены. Наши «загадалки» исчезли. Кто-то вызнал, где мы их спрятали, и опустошил наш тайник. Я взглянула наверх и увидела венок из опечаленных физиономий, заглядывавших ко мне вниз. Что я могла сказать?..

— Ну как, Сима, нашли? — кричали сверху.

— Это уже давно залезли, — проговорил Витя и поковырял ногтем кирпичную стенку. — Видишь, тут уже сыро везде стало, потому что открыто было, и банка заржавела, а она у нас была в клеенку завернута. Я сам в аптеке покупал… Кто же это?

Я еще раз оглядела погреб. Холодный, склизкий сумрак. Плесень, гниль и тлен. Битые кирпичи, гнутый, ржавый железный прут, наполовину втоптанный в землю. Вот и все. Дотошный Витя подобрал с полу прут, потом подумал, наклонился, вытер его о трусы. Он был человек хозяйственный.

Я подтянулась на руках. Витя помог мне, и я выкарабкалась на свет.

Опечаленные ребята стояли вокруг меня. Поход наш был вконец испорчен. Но кто же мог узнать про наш тайник?

Больше всех был ошарашен Игорек. Он никак не хотел примириться с тем, что «загадалки» украдены, сам полез в погреб, чтобы убедиться в их пропаже, вылез весь в грязи, совсем расстроенный. Лицо его выражало мучительную сосредоточенность.

— Я знаю — кто! — вдруг закричал он. — Это Васька Жмырь. Это его работа. Он тут у тетки недалеко от станции живет. Он и подглядел.

Васька Жмырев, или попросту Жмырь, был нашим общим врагом. Действительно, не сделал ли все это Жмырев, этот бич нашей улицы, коновод всех наших дворовых хулиганов? Он жил тут, недалеко от Кореванова, возле станции, у своей тетки-молочницы, но частенько появлялся у нас во дворе и ночевал в соседнем доме у какого-то своего приятеля. В такие дни его всегда можно было встретить на углу у кино, где он вертелся целыми часами среди таких же, как он, подозрительных парней. Все они носили необыкновенно маленькие кепки, почти без козырька, тельняшки и брюки, низко выпущенные на сапоги. Ходили они враскачку, нарочно кривя скобой ноги, курили, преувеличенно громко смеялись без всякого смысла и повода и, держа папиросу в зубах, не вынимая ее изо рта, сплевывали. Василий Жмырев, вольный подмосковный огородник, как он величал себя, мог пройти сам и провести кого угодно в любой парк, кино или на стадион, и были среди наших мальчишек такие, что видели в нем героя. Их привлекали ходячие словечки, которые любил употреблять в разговоре Васька Жмырев, его изворотливость, уверенные манеры и дешевый уличный шик. Он нравился некоторым девочкам с нашего двора, угощал их эскимо и водил бесплатно в кино. Не раз он звал и меня пойти с ним потанцевать в Парк культуры или поехать на стадион, где играли знаменитые футболисты, все, как на подбор, если верить Жмыреву, его друзья-приятели. Но мне была противна вся его повадка и мясистая, глянцевитая физиономия. Я всегда отказывалась, хотя кое-кто из девочек бранил меня за это гордячкой: «Ты это, Симка, зря. Ты знаешь, он вовсе не такой, как с виду кажется. Он заботливый такой — и билет достанет, и мороженым угостит. С ним везде пройдешь…»

Где-то пронюхав о наших астрономических занятиях, Жмырев теперь при каждой встрече дразнил моих пионеров:

«Эй вы, халдеи, лунатики! Много звезд с неба нахватали? Айда со мной, бесплатно проведу в Планетарий. Так и скажите вашей Симочке: Василий, мол, Жмырев звал в Планетарий звезды смотреть, раз на воле со мной не желает. Мне все равно — что кино, что планетарий, что санаторий, что крематорий. Везде вход свободный. Пусть ваша Симка чересчур не гордится, могу пригодиться».

— Определенно, это Васькиных рук дело, — повторил с внезапной уверенностью Игорек, — я теперь вспомнил…

— Ну, что ты вспомнил? — ядовито спросил Витя Минаев, в упор поглядев на Игоря.

Игорь осекся и замолчал.

— Ну, говори, чего вспомнил? — напирал Витя. — Привыкли уж всё на Жмыря валить. А доказательства у тебя есть?

Игорь молчал. Но я видела, что он действительно вспомнил что-то внезапно его смутившее и не хочет теперь говорить.

— Малинин, — спросила я его, — может быть, ты действительно что-нибудь знаешь?

— Ничего я не знаю, — отвечал он, — а вот чувствую, что это он. И все.

Ребята стояли около погреба расстроенные, недоумевающие. Нечего было и думать о том, чтобы предложить им составить новые «загадалки» на следующий год. Противно было, что кто-то чужой нагло вызнал наши тайны, прочел и, наверно, посмеялся над тем, что мы загадали себе. Теперь уж никогда ребята не захотят составлять себе планы на год. Неприятно будет даже вспоминать о сегодняшнем дне и о нашей славной затее. И начинало уже казаться, что кто-то подсматривает за нами из кустов, насмешливый и неуловимый. Да и весь наш поход был теперь уже ни к чему. Надо было возвращаться домой. И возвращение предстояло бесславное.

— Ну, давайте собираться, делать тут нам больше нечего, — сказала я. — Складывайте вещи, несите в лодку, а потом разберем палатку.

Девочки принялись скатывать одеяла, стали увязывать котомки.

Горячее солнце уже высоко поднялось над нашим островком, день был яркий, ослепительный, но нам казалось, что и погода уже стала не такой, какой была с утра.