Безлимитный поединок

Не осталось это незамеченным и шахматными специалистами. «После пяти партий уже можно сделать кое-какие выводы, — сказал Артур Юсупов, выступая в Ленинградском дворце искусств. — Я знаю Каспарова с первых его шахматных ходов и не припомню его в таком тяжелом состоянии. Дело не в счете. Как он проигрывает?! Столкнувшись с первой же неожиданностью, надолго задумывается. Жестокие цейтноты. Подставляет ладью. Не переводит свои часы. Может быть, он потерял психологическую устойчивость? Перед матчем Каспаров заявил: «Проблему Карпова я решил». Но решил ли он проблему самого себя? Интересную с точки зрения психологии тактику избрал в этом матче Карпов. Представьте себе теннисиста, который сам к сетке не выходит, но раз за разом вынуждает это делать противника: выходить к сетке и ошибаться. Похоже, что такая игра Карпова — сюрприз для Каспарова. Я думаю, что психология и решит судьбу матча».

Здесь надо вернуться к событиям последних дней в Москве, перед отлетом в Испанию, и к тому, что им предшествовало. Я хочу еще раз напомнить, что в наших с Карповым поединках за звание чемпиона мира участвуют не только черно-белые фигуры — поле сражения простирается далеко за пределы шахматной доски.

В главе «Лицом к лицу» я уже писал о Тофике Дадашеве, бакинском психологе, который помогал мне во время матчей в Москве и Ленинграде. В книге «Дитя перемен» его фамилия не упоминалась — таково было пожелание самого Дадашева. Я называл его «мой талисман».

Не знаю, может ли предать талисман, но Дадашев это сделал.

За два дня до отъезда в Севилью мне сообщили, что в «Литературной газете» готовится к публикации — уже набрано! — сенсационное интервью, в котором Дадашев рассказывает, как с помощью «особой силы, исходящей от него», он сделал Каспарова чемпионом. Почти одновременно аналогичное интервью было предложено газете «Московские новости». Забегая вперед, скажу, что после окончания севильского матча в «Московских новостях» появилась статья известного драматурга Леонида Зорина, в редакционном предисловии к которой указывалось, что материал Дадашева в редакцию принес… Карпов.

Ни в той, ни в другой газете это интервью не появилось, но во время матча оно было напечатано с некоторыми изменениями в журнале «Spiegel».

В интервью Дадашев открыто заявил, что незадолго до отъезда в Испанию с ним связался Карпов, и Дадашев дал ему три совета, как бороться с Каспаровым. Дадашев утверждал, что Карпов победит, если будет следовать его советам.

Ценность его советов станет понятна, если вспомнить, что этот человек — безусловно, одаренный психолог — помог мне в наиболее трудный период первого матча, Дадашев часто беседовал со мной и знал обо мне немало: слабые и сильные стороны, мнительность, веру в счастливые числа, а главное, он знал, что я ему верю. Дадашев довольно удачно предсказывал ход борьбы, давал мне психологические советы. При счете 0:5 убеждал в том, что матч я не проиграю. Начав помогать Карпову, он не мог не понимать, какой силы удар на меня обрушится, когда я об этом узнаю.

Действительно, продолжая верить в «силу» Дадашева, я тогда в Севилье часто вечерами ломал голову над вопросом: «Почему он так поступил?»

Матч проходил в Театре Лопе де Вега, расположенном в центре Севильи, в красивом саду. Построенный в стиле испанского барокко, театр по форме напоминает огромный цветок, ослепляющий на солнце своей белизной. В нескольких сотнях шагов от театра возвышается лучшая в городе гостиница «Альфонс XIII». Предполагалось, что обе команды будут жить в этой старинной гостинице, но потом был выбран современный отель с поэтичным названием «Севилья Соль», то есть «Солнце Севильи». Нам же с Карповым предоставили отдельные виллы.

Приезжали мы на партию порознь, буквально за несколько минут до пуска часов в 16.30, и входили в разные двери — в зависимости от того, каким цветом предстояло играть: одну дверь украшала белая пешка, другую — черная.

В глубине сцены висел огромный плакат с рекламой Всемирной выставки, которая пройдет в Севилье, — «ЭКСПО-92» (вместо буквы «о» — симпатичный оранжевый апельсин). Вот и разгадка высокого призового фонда: полмиллиарда песет ассигновал на проведение матча муниципалитет Севильи!

Просторное фойе театра было прозвано зрителями «казино». И недаром: там делались ставки на результат очередной партии. Чем ожесточеннее становилась борьба на сцене, тем больше людей устремлялись из зрительного зала в «казино». Но, конечно, в фойе не только делали ставки. Здесь можно было поговорить, обсудить за чашечкой кофе партию, сыграть в шахматы, купить шахматную литературу и сувениры. В центре фойе стояла огромная демонстрационная доска, на которой, сменяя друг друга, гроссмейстеры комментировали ход поединков. Всюду были установлены мониторы, на экранах которых можно было видеть игроков и позицию на электронной доске. Здесь же размещался пресс-центр, оснащенный телексами и компьютерами не хуже, чем пресс-центр конференции по разоружению…

Итак, борьба в матче приняла затяжной характер. В целом инициативой владел Карпов. Я никак не мог настроиться на полнокровную борьбу, всячески уклонялся от рискованных действий. Особенно это проявилось в 11-й партии, где, получив по дебюту отличную позицию, я серией нерешительных маневров поставил себя в тяжелое положение. Правда, грубый зевок Карпова принес мне очко, но думаю, что это было плохим подарком для меня: я окончательно «заснул», решив, что дальнейшее — дело техники и можно просто стоять на месте. За это, разумеется, судьба наказала меня. В 16-й партии я вдруг бросился в атаку, полагаясь не столько на себя, сколько на магическую силу числа 16, которое дважды приносило мне успех в предыдущих матчах. На этот раз мистика не сработала, партию я проиграл. Причем неприятный осадок был вызван не только результатом, но и моей бездарной игрой. Счет в матче сравнялся.

После этой партии я «проснулся», но не надолго. Применение в 17-й партии староиндийской защиты, дебюта, уже четыре года не входившего в мой репертуар, было вызвано необходимостью привести в движение внутренние резервы. На какое-то время течение матча приобрело благоприятный для меня характер. В 18-й и особенно в 20-й партиях Карпов, играя черными, пережил несколько тревожных минут, хотя в итоге мои неточности позволили ему избежать худшего. 21-я партия могла стать чрезвычайно важной для победы в матче: полный решимости использовать белый цвет, Карпов в защите Грюнфельда пошел на сложную обоюдоострую позицию, но вскоре совершил серьезную ошибку, позволившую мне перехватить инициативу. Увы, в тот день моя трактовка возникшей типично «каспаровской» позиции оставляла желать много лучшего. Сначала я не использовал возможность закрепить полученное преимущество, а затем, почувствовав, что подходящий момент упущен, форсировал ничью повторением ходов, хотя позиция еще позволяла бороться за победу. После этой партии стало ясно, что не судьба выиграть этот матч, надо было хотя бы сохранить титул. Если быть до конца откровенным, то это чувство — хотя бы сохранить титул! — не покидало меня на протяжении всего матча и было тем психологическим прессом, который подавлял всякое стремление к активности…

«Периодически я переставал сознавать, что идет матч на первенство мира, — сказал я в одном из первых послематчевых интервью. — Думаю, за последние годы накопилась психологическая усталость. Это сказалось. Я всегда стремлюсь к лучшему ходу, стараюсь достичь максимума, но вот в матче с Карповым… как-то абстрагировался от происходящего. Кстати говоря, я впервые не потерял ни грамма веса за матч. Конечно, нервным стал жутко, но обычно бывает и физическое истощение, а тут обошлось. Как будто матч прошел в стороне. Не было полной концентрации, появилось желание сделать ход покрепче…»

В сущности, матч закончился после короткой бесцветной ничьей в 22-й партии. Конечно, было ошибочно не играть на выигрыш. Но нервной энергии уже не было. Эта партия окончательно показала, что независимо от исхода матча оба соперника были в нем не на высоте. Правда, Карпов считает, что он играл в Севилье хорошо, у него были творческие достижения, и вообще «в творческом отношении соревнование проходило на высоком уровне».