Безлимитный поединок

В то же время Карпов не подготовил к матчу ничего кардинально нового в теоретическом плане, ограничившись лишь незначительными усилениями в вариантах, встречавшихся в нашем первом поединке. Тут, видимо, сказалась нелюбовь Карпова к серьезной аналитической работе. По этому поводу вспоминается его полемика с Ботвинником, всегда подчеркивающим исключительную важность исследовательского направления в шахматах. Карпов же утверждал, что взгляды Ботвинника безнадежно устарели. По его мнению, в наши дни лишь постоянная практика может служить источником повышения шахматного мастерства.

Замечу, что такая позиция давалась Карпову легко — сам он располагал большим штатом высококвалифицированных помощников, которые регулярно снабжали его свежими идеями. Что ж, наше единоборство можно считать практическим разрешением этого теоретического спора…

Однако максимальная собранность и высочайшая техника игры в трудных позициях долгое время позволяли Карпову нивелировать дефекты своей подготовки. Все же во второй половине матча наше стратегически верное планирование начало приносить свои плоды. Когда мой игровой перевес стал очевидным, Карпов сумел, мобилизовав свои выдающиеся бойцовские качества, уйти от поражения с крупным счетом и даже почти спасти матч…

Я надеюсь, что шахматные (тем более не шахматные) уроки наших матчей с Карповым будут учитываться при выработке новых правил и регламентов. Главное — надо помнить, что шахматы нуждаются в законах, не принижающих их до уровня бесконечного и безликого спортивного шоу, а, напротив, защищающих их статус высокого, благородного искусства, призванного дарить людям радость и наслаждение.

Возвращение на землю

Чемпион мира! Весомость этого титула в первое время действовала на меня парализующе, не позволяя вырваться из состояния эйфории. Волны радости, захлестывавшие меня, мешали трезво оценить обстановку.

Через неделю после окончания матча я выступил в театре «Современник». Говорил в течение нескольких часов. Время было позднее, но люди не расходились до глубокой ночи. Эрудированная, эмоциональная аудитория была захвачена моей безыскусной сказкой о приключениях, злоключениях и традиционном хэппи-энде… Казалось, победа над Карповым погребла под собой все огорчения и конфликты прошлого, и я могу теперь писать свою биографию заново, с чистого листа. Но мне следовало знать, что прошлое не исчезает бесследно.

Став чемпионом мира, я сознательно занял примирительную позицию по отношению к руководству федерации. Я и впрямь надеялся на улучшение ситуации в нашем шахматном доме и опасался повредить этому каким-нибудь неосторожным высказыванием. «Существует большая разница между претендентом Гарри Каспаровым и Гарри Каспаровым — чемпионом мира!» — заявил я на послематчевой пресс-конференции в Москве. Западные журналисты быстро заметили эту перемену. Возможно, они рассчитывали на какие-то разоблачительные заявления с моей стороны, чтобы пощекотать нервы своим читателям. Если так, то их ждало разочарование. «Шахматный герой Каспаров зарывает топор войны», — гласил один из газетных заголовков. «Больше никаких скандалов, говорит Каспаров», — стояло в другом. «Каспаров подчеркнуто отказывается вести борьбу против тех, кого он однажды обвинил в попытке украсть у него победу», — писала «Times».

Так оно и было. Завоевав чемпионский титул, я твердо решил не злоупотреблять своим положением, как это многие годы делал Карпов, в чем, собственно, я его и обвинял. Тот факт, что его власть в значительной степени была направлена лично против меня, конечно, возмущал, но мне претила сама мысль о том, что в шахматах и впредь возможна диктатура! Шахматный мир остро нуждался в переустройстве на демократических началах, а это означало, что сам чемпион не должен допускать превышения власти.

Меняющийся в мире политический климат предоставил мне новые возможности. Нашей стране, вступившей в новую эру своих взаимоотношений с Западом, требовались люди, способные помочь преодолеть давний барьер отчуждения.

Я очень серьезно отношусь к подобной роли и поэтому в те дни с готовностью откликнулся на предложение выступить в популярной телепередаче «Доброе утро, Америка!». Американцы могли увидеть советского человека, чей облик весьма отличался от привычных шаблонов. Я сказал: «Шахматы могут хорошо послужить делу укрепления сотрудничества между странами и народами. Как шахматист и спортсмен, я жду новой разрядки, ибо разрядка дает наилучшие возможности для спортивных и культурных связей. И я уверен, что вы питаете те же надежды».

Для меня с детства было очевидно, что все люди — разные. И с этой «разностью» должна считаться любая государственная система, заинтересованная в создании социально здорового и счастливого общества. Если люди стремятся к взаимопониманию и сотрудничеству, то им надо согласиться с некоторыми различиями между собою и попытаться обратить их на пользу общему делу. У меня никогда не было сомнений, что нетерпимое отношение к противоположной точке зрения незбежно приводит к подавлению гражданских свобод и к застою общества.

Неудивительно, что наш медовый месяц с шахматными властями продлился недолго. Поводом для окончательного разрыва стал вопрос о матч-реванше.

Матч-реванш… Даже на слух это звучало весьма непривычно — со времени последнего такого матча прошло четверть века. В чем, вообще, суть предоставления чемпиону мира права на реванш? Говорят, чтобы не было случайного чемпиона. Но мог ли быть случайным чемпион, который определился после марафонского состязания в 72 партии?! В данной ситуации матч-реванш противоречил здравому смыслу, элементарной логике, да и шахматным законам. Нет, по букве закона все было правильно. Если не считать того, что законы менялись в ходе розыгрыша мирового первенства и что писали и трактовали эти законы те самые функционеры ФИДЕ, которые и узаконили произвол в современном шахматном мире.

На конгрессе в Граце, закончившем свою работу за три дня до начала нашего второго матча, было одобрено решение Кампоманеса прекратить первый матч и утверждены новые правила, точнее — дополнения к правилам чемпионатов мира. Безлимитный поединок, безоговорочно осужденный еще в 1927 году после матча Алехин — Капабланка и вернувшийся на авансцену в 1975 году по требованию Фишера (поддержанному впоследствии Карповым), вновь уступил место традиционному соревнованию из 24 партий.

Но отмена безлимитного матча «почему-то» не повлекла за собой отмену матч-реванша. Это дитя именно безлимитного соревнования было успешно подкинуто матчу с новым регламентом. Карпову было предоставлено исключительное право на матч-реванш. Исключительное, так как оно не распространялось на будущих чемпионов. В итоге, сохранив чемпионскую фору безлимитного матча, Карпов приобрел еще одну, традиционную для лимитных матчей, — при ничейном исходе поединка он оставался чемпионом. Но и этого мало! На случай двойной неудачи Карпов зарезервировал за собой еще одну привилегию: начинать борьбу за шахматную корону не с начала претендентского цикла, как начинали Смыслов, Таль, Петросян и Спасский, а прямо с суперфинала. Этот тройной защитный вал, воздвигнутый вокруг Карпова, не сравнить с пресловутым долларовым валом, за которым порой укрывались чемпионы в старые доФИДЕвские времена.

Все эти привилегии были законодательно оформлены на конгрессе в Граце в виде «Специальных правил для матча за звание чемпиона мира 1985 года». С циничной откровенностью там была указана и «специальная цена» этих правил: «Пункт 6. Организаторы матча должны заплатить ФИДЕ сумму, равную 24 процентам призового фонда, то есть сумму, которая соответствует 24 ничьим».

Таким образом, наша страна, будучи организатором матча 1985 года, выплатила ФИДЕ 24 процента призового фонда вместо 16, что соответствовало числу ничьих в матче и как предписывали основные правила. Разница составила 128 тысяч швейцарских франков! Таков гонорар, полученный ФИДЕ от Спорткомитета за новоиспеченные специальные правила.