Месть Владигора

— Пусть будет так, как ты сказал, мудрейший! — молвил Грунлаф.

Он встал перед Красом на колени, видя только в нем одном человека, способного даровать помощь в борьбе с Владигором. Он совсем позабыл или не хотел помнить о том, что этот человек с раскосыми глазами и сладкой улыбкой одарил его врага страшным оружием. Главным было то, что не менее сильное оружие находилось в руках борейцев.

Закрыв катапульты щитами, синегорцы выставили их на рассвете в ста шагах от ладорской стены, на одной линии. Ставить метательные снаряды по кругу Владигор не стал — слишком большим оказалось бы расстояние между катапультами, да и перевозить их было бы опасно, — того и гляди, выскочит из Ладора конница борейцев…

— Выглядят устрашающе! — сказал Владигор Бадяге, прохаживаясь рядом с катапультами, вблизи от которых воины размещали ящики с кувшинами, наполненными порохом.

Бадяга промолчал. Ему было жаль Ладор.

Вскоре заскрипели вороты, приводящие в движение подъемные механизмы. Вверх медленно поднялись ящики с громадными камнями, укрепленные на одном конце шеста, а вниз пошли те, в которые должен был быть положен смертоносный груз. Раздетые едва ли не догола, синегорцы, оскалив зубы, с радостью крутили ворота, видя в своей работе путь к победе. Другие поджигали фитили, клали железные кувшины с зельем на особые подставки, и, когда по приказу Владигора были выбиты клинья, удерживающие вороты, в сторону Ладора полетели снаряды, оставляя за собой ленты дыма. А когда там, за стеной, прогремели первые разрывы, синегорцы стали плясать, обнимать друг друга, целоваться. Всем казалось, что они вершат очень нужное им дело.

Они стреляли по Ладору долго, ведь кувшинов с зельем у них в запасе имелось много, и скоро из-за стены то там, то здесь стали подниматься к небу черные столбы дыма — загорелись первые дома. Вскоре таких дымов стало больше, и над городом, когда дымы смешались, повисло облако.

Вдруг кто-то прокричал:

— Смотрите, что это?!

В сторону синегорцев медленно плыли какие-то огромные птицы. Их было много, но страшен казался воинам их медленный полет. Что-то тяжелое, неизвестное несли они. Никогда прежде не видели синегорцы таких страшных, с огненным оперением птиц, а самые зоркие различали у них глаза и когти.

А когда эти птицы зависли над катапультами, увидели воины, что от плоских тел этих странных птиц стали отделяться то ли яйца, то ли крупные катышки помета. Но когда эти яйца стали приближаться к земле, они выросли до размеров обычного горшка, в которых воины варили щи или кашу. И горшки эти, упав на землю, выплеснули на нее какую-то черную жидкость, которая разом вспыхнула. Брызги этой жидкости, попав на катапульты, на одежду воинов, горели так сильно, что невозможно было их потушить. И падали синегорцы в корчах на землю, но те катапульты, которых не затронула огненная жидкость, продолжали бросать за городские стены огненные шары.

Вскоре весь Ладор пылал, и чистое с утра летнее солнце закрылось густой черной пеленой, и всем, кто еще был жив, казалось, что сам Перун, разгневанный на людей за неправедную брань, отнял у них солнце.

Из опустошенного, сгоревшего Ладора выходили те, кто остался в живых. Борейцы не роптали на богов, на своих вождей. Они сейчас просто были рады, что остались целыми и невредимыми и в своих мешках смогут принести домой хоть чуточку серебра.

Владигор, Грунлаф и другие князья-вожди сидели на пригорке близ ладорской стены и молчали. Первым заговорил Гилун:

— А вот если бы мы первыми свое средство применили, так в живых вам не бывать!

Дружелюбно Гилуна Грунлаф по плечу ударил:

— Оставь. Не бывает победителей в такой войне.

— В какой это такой? — взъерошился Гилун.

— Да в той, где мы настолько возненавидели врагов, что и о себе забыли…

Похоже, Гилун не понял смысл сказанного Грунлафом, а поэтому потянулся к братине с хмельным пивом, махнув рукой. Владигор же, видя это, сказал, смеясь беззаботно (давно уж так не смеялся он):

— Краса не привечайте у себя. Научит он вас всяким хитростям, а после врагам вашим о них расскажет. Ему бы только перессорить всех.

Сказал и поднялся и пошел туда, где в клубах пыли шли к сгоревшему Ладору его ратники, а на них со стороны смотрели совсем без злобы толпы вышедших из города борейцев.

А черное облако все дальше и дальше уплывало от Ладора.