Чужой мальчик

Варвара Карбовская

Чужой мальчик

Во дворе стоял такой крик, как будто растревожили целое поселение грачей на верхушке старой ветлы. Даже прохожие приостанавливались у чугунной решетки двора, пытаясь разглядеть, что же такое там творится. Но разглядеть было мудрено, мешали кусты боярышника за оградой.

Из подъезда вышла женщина с плетеной сумкой и, ни к кому не обращаясь, добродушно сказала:

– Наши ребята – народ горластый.

– Поживи в таком дворе, все нервы себе испортишь или оглохнешь, одно из двух, – сердито взглянув на женщину, произнес прохожий, старик в соломенной шляпе с ленточкой и в тщательно отутюженном костюме. – От этих ребят нигде спасу нет, а почему? Потому что разбаловали. Везде только и слышишь: «Все для детей!» За глаза бы и половины хватило, а то – извольте радоваться – все на свете для них!

Две пары женских глаз насмешливо скользнули по щеголеватому старику. Пожилая женщина с сумкой сказала:

– Наверно, своих-то нет.

А другая, молодая, с туго набитым портфелем в одной руке и связкой книг в другой, проходившая мимо, решительно повернула обратно и вошла в ворота.

А голоса становились все пронзительней. Можно было различить отдельные выкрики:

– Всякий чужой будет приходить и разрушать!.. Гнать его отсюда, чтоб и дорогу к нам забыл!

Двор был простертый, и первое, что бросалось в глаза, это были деревья и деревца, кустарники, круглые клумбы и длинные рабатки под самыми окнами нижнего этажа. И все это было такое зеленое, пестрое, свежее, удивительно красивое и неожиданное за серыми корпусами домов, что женщина с книгами даже на минуту забыла об орущих ребятах, из-за которых она, собственно, и зашла так решительно в этот незнакомый двор.

Но крик продолжался, она вспомнила, зачем пришла, и все той же решительной походкой направилась к центральной клумбе, вокруг которой на песчаной дорожке кричали по-грачиному и махали руками ребята самого разного возраста. Особенно бушевала девочка лет пятнадцати с длинными белесыми косами. В азарте она то отбрасывала их за спину, то снова перекидывала наперед и дергала эти несчастные косички в такт словам, а слова все были колючие, как па подбор:

– Заведи свой сад и разбойничай в нем! А то явился, неизвестно откуда… гусь лапчатый, и хватает все своими грязными лапами!

И хотя совершенно непонятно было, как это лапчатый гусь может что-нибудь хватать лапами, но это очень понравилось всей компании и вызвало самые бурные одобрения. А двое молодцов лет по пяти завертелись юлой и пронзительно завизжали:

– Гусь! Гусь, все четыре лапы грязные!

А тот, кого называли гусем о четырех лапах и из-за кого, очевидно, разгорелся весь сыр-бор, стоял посреди ребячьей толпы и, видимо, пробовал оправдываться, но голоса его не было слышно в общем гаме и шуме.

Это был длинный нескладный мальчик в голубой майке и синих лыжных штанах. Его лицо не казалось испуганным, а скорее удивленным и растерянным; обыкновенное худощавое мальчишеское лицо, про которое трудно сказать, каким оно будет лет через пять, когда понадобится брить усы и бороду. Пока что приметными и красивыми были только волосы, густые и светлые, выгоревшие на солнце.

Воинственная девочка дернула себя за косички и в повелительном тоне, – сразу было видно, что она здесь командует всеми, – обратилась к толстому подростку с такими же голубыми глазами, как у нее, но у мальчика они были добрые и немного сонные, а у нее живые и блестящие:

– Алик, чего ты глядишь? Давно бы пуганул этого чужого мальчишку граблями! А еще туда же – главный охранитель зеленых насаждений!

По-видимому, у юных садоводов были свои звания и строго распределенные обязанности.

Главный охранитель насупился и сделал если и не совсем большой, то все же шаг вперед. И тут женщина с книгами нашла нужным вмешаться:

– Ребята, что у вас происходит?

– А что? – не совсем дружелюбно спросила девочка с косичками.

– А то, что я вижу: вы, двенадцать человек, нападаете на одного. Этак не годится.

– А этак годится, что мы все вместе сад сажали, все вместе за ним ухаживаем, а он один пришел и разрушает? – как могла суровее спросила девочка.

– Ага! Мы сажали, а он разрушает, – басом подтвердили пятилетние патриоты своего цветущего двора.

– Да я совсем не собирался ничего разрушать, – начал было чужой мальчик и даже попробовал улыбнуться, но тут все со всех сторон закричали:

– Молчи! Молчи уж лучше, врун! Чучело огородное!

Он пожал плечом, как бы оправдываясь, и поглядел на женщину с книгами. Глаза у него были грустные.

– Дайте же человеку высказаться, – произнесла женщина негромко, спокойно, но как-то так, что все ребята сразу примолкли. И только толстый Алик, охранитель насаждений, спросил подозрительно:

– À он, может быть, ваш знакомый? Или даже ваш сын?

При слове «сын» чужой мальчик беспокойно вскинул голову. Женщина сказала:

– Я всех вас вижу в первый раз. И в ваш район попала случайно. Проходила мимо, услышала крик – очень некрасивый, и зашла узнать, в чем дело. А когда вошла, залюбовалась вашим садом. Я преподавательница школы номер пятьдесят шесть. – Она назвала противоположную часть города. – Преподаю естествознание, биологию.

– Вот здорово-то! – воскликнули ребята и все заулыбались, услышав похвалу своему саду и сразу определив, что они имеют дело с любителем растений. Они даже как будто совсем позабыли о чужом мальчике. – Вам нравится у нас, да?

– Очень нравится, – сказала женщина. – Я бы даже попросила у вас разрешения привести к вам на экскурсию своих учеников.

– А они ломать не будут? – сейчас же осведомился Алик.

– Не беспокойтесь, они у меня дисциплинированные и тоже любят деревья и цветы. Но у них во дворах ни у кого нет такой прелести, как у вас. Я даже яблони вижу…

– Четыре! – с гордостью сказала девочка с косичками. – И две вишни-шубинки. Пойдемте поближе.

Вся компания двинулась к яблоням. Казалось бы, это был самый удобный момент для чужого мальчика, чтоб улизнуть незаметно, но он, как ни в чем не бывало, пошел вместе со всеми.

По дороге выяснилось, что женщину зовут Татьяна Ивановна.

– Вы сказали, что сами сажали сад, – заметила она. – Но мне кажется, этим яблоням не меньше десяти лет?

– Даже тринадцать с половиной, – уточнила девочка с косичками. – Их сажала наша мама. Они ровесницы Алику. – Она кивнула на охранителя насаждений. – Мы как раз перед войной в этот новый дом переехали первыми, и наша мама самая первая решила насадить сад. А теперь, знаете, все пять этажей, все-все принимают участие! Вы думаете, нас только двенадцать человек? Ну, что вы, нас целых тридцать два ребенка! Только многие сейчас разъехались.

– А мы не разъехались пока, – подсказал Алик.

– Говорить должен кто-нибудь один, – внушительно прервала его старшая сестра. – Да, мы не разъехались. Мы поедем в деревню, когда у мамы будет отпуск. Но, знаете, когда я уезжаю, у меня об нашем саде все равно всегда сердце болит! – Она это сказала совсем так, как матери говорят о детях.

– И совсем зря оно у тебя болит, Катя! А мы-то на что? – сказал кто-то из ребят.

– Конечно, – согласилась Катя и дернула себя за косичку, – у нас все ребята умеют ухаживать за цветами и за деревьями. Наша мама постоянно покупает книжки по цветоводству и по борьбе с вредителями. Знаете, Татьяна Ивановна, ведь у нас и в каждой-каждой квартире цветы. Да какие! – И она стала быстро и с явным знанием дела перечислять: – Китайская роза, араукария, бильбергия – цветет с января по март, красавица! – вьющиеся фикусы, – вы, конечно, знаете, что это за фикусы, а он, – она мотнула головой в сторону чужого мальчика, – он, конечно, даже представления не имеет! И гортензии, и инжир – кто только из нашего дома в Сочи не поедет, обязательно привезет инжир, – и лимоны. О, лимоны у нас павловские, зимой не сбрасывают листьев и уже плодоносят! И мама всех научила их выращивать и теперь во всем доме лимоны!