Страница 46 из 58
61-70 км
Рядом снова послышались пьяные выкрики, шум.
– Молчи, Качок! – услышал я рядом.
– Абсурд! Царство абсурда!! Имитация!! Дебилизация!! Деградация! Инфляция! Кастрация! Монетизация! Модерация! Перезагрузка! – завопил Маэстро, встряхивая разноцветными перьями.
– Это кто здесь орет? – услышал я чей-то пьяный голос рядом.
– Эй, ты! Усмири своего попугая, а то мы его пристрелим! – Рядом с собой я увидел одного из телохранителей директора Неустроева, который стоял несколько шатаясь и грозя мне кулаком.
Я кивнул, предпочитая не отвечать пьяному телохранителю.
Но мой попугай подвел меня, начав снова выкрикивать свои коронные фразы:
– Абсурд!! Шумим, братцы, шумим!! Усмири его! Шумим!! Царство абсурда!!
– А ты не понял, короче? – воскликнул телохранитель, толкая меня.
После его толчка я еле проглотил пищу, чуть не поперхнувшись.
– Прошу вас не толкать меня! – как можно спокойнее попросил я, строго глядя на стоящего передо мной.
– ЖКХ, ха-ха-ха! Абсурд!! Перезагрузка! Кабинетные крысы! Дебилизация! Имитация! Монетизация!! Тяжела ты, шапка Мономаха!
– А ты заткни своего дурачка, – усмехнулся телохранитель.
– Это не человек, это только птичка, – ответил спокойно я, – как его можно попросить не шуметь? Вот вы же шумите за своим столиком, а я ничего не говорю.
– Чего он… типа того… вякает?! – возмутился Неустроев, вставая и подходя ко мне вместе с другим телохранителем. – Ты чё не понял, что тебе сказали?
– Босс, может, мы его немного проучим?
– Нет, Мордастый, – ответил Неустроев, смотря на телохранителя, который первым подошел ко мне, – я знаю твои такие штучки, потом типа того… кровь убирать вам придется, а мне за всех отдуваться и звать своего адвоката! Мирно надо сейчас общаться!
– Как мирно, когда этот… не понимает? – недовольно произнес другой телохранитель.
– Ты, Качок, лучше соображаешь в тренажерном зале, чем в другом месте, – ответил Неустроев, вновь высказывая потом мне свое недовольство криками попугая.
Через минуту они отошли от моего столика и уселись там, где сидели ранее.
Я закончил есть, оплатил счет официанту.
Накрашенная девица вновь подошла ко мне:
– Ну, может, надумал чего? Отдохнем вместе?
– Я отдыхаю один, – коротко ответил я, вставая из-за столика.
Из открытого окна вагона-ресторана послышался звон колоколов. Звон продолжался примерно полминуты, я стоял молча, прислушиваясь к колокольному звону.
– Слышишь колокольный звон? – спросил я девицу.
– И чего дальше? – не ответив, спросила она, тупо смотря на меня.
– Один английский поэт XVI века Джон Донн писал: «Ни один человек не есть отдельный остров. Любой человек есть часть континента. Никогда не спрашивай, по ком звонит колокол. Он звонит по тебе».
Зачем я это сказал? Все равно меня не поймут…
Короткая пауза.
Через минуту удивленная девица изрекла, медленно отходя от меня:
– Да ты… псих! Псих!..
– Что-о?
– Как это я сразу не поняла…
Объявив громогласно о своем открытии, крашеная девица отошла от меня.
Сидящие рядом Неустроев, Качок и Мордастый, услышав возглас крашеной девицы в мини-юбке, засмеялись, смотря в мою сторону.
В зал ресторана вошли несколько человек в дорогого покроя костюмах. Они сели за столики, что-то бурно обсуждая. Я заметил, что у всех вошедших виднелись на пиджаках депутатские значки.
– Что теперь будет? – возмущенно спросил один из них, толстый господин в черном костюме, недовольно наморщив узкий лоб. – Это ведь позор! Обезьяна в нашей Заумной Думе!..
– Позор! – вторил ему сидящий рядом господин с холеным лицом в таком же черном костюме со значком депутата, вытирая платком пот со лба. – Я же рядом сидел, еще на кнопки помогал нажимать…
– Ах, ты еще и помогал ей на кнопки нажимать?! – заорал толстый господин, вставая и ударяя своего собеседника за столом. – Вот тебе!
– Господа! Господа! – послышалось выкрики с нескольких столиков. – Прекратите! Ведь не дело депутатам Заумной Думы драться!
Несколько человек в дорогих черных костюмах принялись разнимать обоих депутатов.
Увидев это, я присел, принимая решение понаблюдать за вошедшими, благо мне спешить было некуда. Какое-то шестое чувство или чутье мне подсказывало, что много интересного мне удастся узнать сейчас из их разговора.
– Чего вы меня хватаете? – продолжал орать толстый господин, махая кулаками. – Он помогал этой обезьяне голосовать!
– Вы не кричите, а это об этом конфузе узнают все пассажиры, – попросил толстого господина держащий его за локоть один депутат в черном костюме со значком депутата.
– Хватит мне учит жить, Любовольский! – заскрипел зубами толстый господие. – Сам ученый. Попрошу не учить меня жить!
– А ты, господин Негожа, – таким же тоном ответил ему Любовольский, – прекрати орать и драться!
Утихомирив драчливого толстого господина, депутаты стали есть, громко обсуждая свои проблемы.
– И когда этот политтехнолог Бредовский к нам явиться? – спросил Негожа.
– Кто его знает? – неопределенно ответил Любовольский, потирая от злости кулаки. – Я бы всем дал по мозгам! Ведь эти журналюги понапишут сейчас о нас! Что мы такие-сякие, не понимаем, с кем сидим в Заумной Думе, что рядом с нами не человек сидит, а кто-то обезьяну нам подсунул… По-зо-ор!..
Последнее слово Любовольский произнес по слогам, грозя всем сидящим рядом с ним кулаком.
– А вот махать кулаками я не советую, – холодно заметил Негожа, просматривая свой блокнот.
Низкого роста лепутат подсел к Любовольскому, попросил его подробно рассказать всем сидящим рядом депутатам об удивительном происшествии.
Любовольский минуту помолчал, пожимая недоуменно плечами, обдумывая целесообразность такого рассказа здесь в зале ресторана, но потом решил рассказать, говоря потише, чем ранее.:
– Ладно, – снисходительно молвил он, оглядывая всех депутатов, – итак, слушайте меня внимательно, я буду рассказывать подробно, но впредь об этом больше говорить не буду!
После такого претензионного вступления Любовольский помолчал немного, видно, вспоминая все подробности чрезвычайного происшествия, и потом начал свой свой рассказ:
– Сегодня в 12 часов дня, как обычно, я захожу в зал заседаний, сажусь на свое место…
И вижу: рядом сидит неизвестный какой-то, весь закутанный, шарф на шее… Темные очки надеты на нем…
– Вы что-то еще хотите? – спросил меня подошедший официант.
– Да-а, – ответил я, – принесите мне стакан апельсинового сока.
Официант принес мне стакан апельсинового сока.
– Абсурд!! Имитация!! Монетизация!! Дебилизация!! Кастрация!! – завопил вновь мой Маэстро.
– Что это такое? Кто здесь орет? – возмутился Негожа, гневно оглядываясь.
– И такие провокационные фразы мы слышим? Что это такое? – молвил негодующе один из депутатов, тоже оглядываясь.
– Ладно, вы меня слушайте, – произнес Любовольский, – итак…
– Бред!! Абсурд!! Целую ваши ноги! – вопил Маэстро. – Тяжела ты, шапка Мономаха! Где ходит призрак Демократии?! ЖКХ, ха-ха-ха!!
– Черт, заткните этого крикуна! – расвирепел Негожа, оглядываясь по сторонам.
К моему счастью он не нашел попугая, так как Маэстро спрятался под моим столиком.
– Я видел этого неизвестного депутата сбоку, ничего сначала не подумал, ведь у нас всякие новые депутаты появляются! – продолжал Любовольский.
– Ясно, – проворчал краснощекий депутат с бородавкой на носу. – ничего сами вы не подумали, сигнала нам всем не подали… А потом кричите, что в Заумной Думе проходной двор!
Любовольский побагровел от злости. Видно, что не любил слушать разные замечания в свой адрес.
– Ты бы, Напыжников, помолчал бы, когда я рассказываю, – упрекнул он краснощекого депутата.
– Моя фамилия – Пыжников, а не Напыжников! – поправил Любовольского краснощекий депутат Пыжников, надуваясь.