Страница 6 из 88
Глава 3
Картины и маски-шоу
Выставка художника Афанаскина Глеба Ивановича началась ровно в двенадцать часов дня. Сам Афанаскин, пожилой человек с седыми редкими волосами, зачесанными назад, медленно прогуливался по галерее, поглядывая с интересом на многочисленных посетителей.
Художник был весьма низкий, но широк в плечах. Временами он останавливался, поправляя синий шелковый платочек, аккуратно завязанный на шее вместо обычного галстука. Отутюженный черный в серую клеточку костюм, белая сорочка с золотыми запонками, черные блестящие туфли, помимо указанного нами синего платка на шее, выдавали хороший вкус.
Сразу было видно, что Афанаскин интересовался впечатлением каждого посетителя выставки – с таким нескрываемым интересом он наблюдал за гостями. Но посетители стояли молча, ничего не говоря, или прогуливались вдоль картин, иногда останавливались возле какой-то из них на короткое время.
Сказать, что картины художника Афанаскина отличались некоторым своеобразием, значило сказать почти ничего: многие посетители, как можно было понять по их лицам, выражали крайнее удивление или восхищение от увиденного, но вслух ничего они не говорили. Чтобы читатель понял, о чем идет здесь речь, приведем лишь некоторые названия картин художника: «Кляп во рту», «Решетка», «Всё черное».
Среди посетителей выставки внимательный взгляд местного старожила выделил и депутатов городской Думы, и политиков, и сотрудников мэрии, и бизнесменов с их женами, но и все они молча глядели на картины, пытаясь не выражать своих эмоций вслух. Лишь некоторые депутаты-коммунисты с недовольным видом несколько раз подходили к Афанаскину, почти крича и отчаянно жестикулируя при этом:
– Это что же такое намалевано, а?! – выпалил один из депутатов, морща лоб.
– Это… это как понимать мазню эдакую? – вопил другой депутат. – Глумление над страной, над нами?
Однако Афанаскин им не отвечал, отходя в сторону с надменным выражением лица.
Алексей Видотрясов со своими друзьями Максимом и Антоном тоже зашли на выставку местного художника. Афанаскин, заметив депутатский значок на лацкане пиджака Алексея, отошел на всякий случай в сторону, думая, что Алексей кинется к нему с гневными обвинениями. Но этого не произошло, наоборот, наш главный герой часто посмеивался, подходя то к одной, то к другой картине. Антон и Максим ходили рядом с Алексеем со скучными лицами. Заметив их уныние, Алексей поинтересовался:
– Чего такие мы хмурые? Неужели не интересно?
– А чего тут может быть интересным? – недовольно ответил Максим. – Лучше бы диски дома слушал.
– Верно, – согласился с Максимом Антон.
– Но почему один черный цвет? – заинтересованно спросила молодящаяся дама лет под шестьдесят в коричневом брючном костюме своего строгого спутника.
Спутник хранил гордое молчание.
Алексей обернулся и узнал в спутнике молодящейся дамы председателя городской Думы Подпевалова.
– Здравствуйте! – поздоровался с ним Алексей.
Подпевалов нехотя повернул голову в сторону молодого депутата, слегка кивнув ему.
Алексея не уловил раздражения Подпевалова, так как у того лицо постоянно было непроницаемым, словно это маска, а не лицо, и полюбопытствовал:
– Нравится вам выставка?
Но ответа не последовало.
Зато молодящаяся дама в брючном костюме весьма охотно ответила Алексею, вскидывая кверху светло-голубые глаза:
– Ой, до чего же непонятно здесь многое!.. Ну, вот нарисованная карта нашей страны на черном фоне… Серая карта на черном фоне… А дальше-то что?.. И название картины: «Всё черное»…
Подошедший к даме художник Афанаскин попытался объяснить ей свой замысел:
– У нас в истории было много трагичных эпизодов, много крови и горя. Именно поэтому я решил нарисовать на черном фоне карту страны.
– А не кажется ли вам, милейший, что картина похожа на «Черный квадрат» Малевича? – ехидно заметил низкого роста старик в очках, распываясь в улыбке.
– Совсем не нахожу сходства, – моментально ответил Афанаскин, словно догадываясь, что кто-то из посетителей выставки задаст подобный вопрос, – разве что черный цвет на обоих картинах. Но… но разве дело только в одном цвете? На картине Малевича не нарисована карта, только всё черное.
Наконец, молчащий дотоле Подпевалов соизволил вставить свое веское слово:
– М-да, ну и выставка у вас!.. Попахивает экстремизмом…
– Чем, чем? – обомлел Афанаскин, с удивлением уставясь на важного и мрачного Подпевалова.
Но Афанаскину никто не ответил.
– Чем, чем попахивает? – в надежде услышать ответ повторил вопрос художник, уставясь на Подпевалова, но Подпевалов ничего не ответил, показав художнику свою широкую спину и следуя вместе с молодящейся дамой к выходу.
– Экстремист! – выкрикнул депутат из партии «Единое Новопотемкино», услышав мнение председателя своей партии. – Вы оказывается экстремист! – вновь повторил депутат, подходя к Афанаскину и тыча почти ему в лицо свой указательный палец правой руки.
Но Афанаскин игнорировал этот выкрик, усмехаясь и отходя от депутата подальше.
– А что значит название вашей картины «Кляп во рту»? – крикнул вдогонку художнику депутат, покраснев от злости.
К кричащему депутату подошли двое охранников вместе с администратором выставки, вежливо попросив вести себя потише.
Алексей заметил в толпе зрителей своего коллегу по работе, редактора местной газеты «Новопотемкинские новости» Лену.
– Привет, Лен! – поздоровался с ней наш герой, улыбаясь.
Лена обернулась, пряча в сумочку записную книжку с ручкой.
Это была лет двадцати трех миловидная девушка среднего роста с широкими голубыми глазами. Алексею нравились блондинки с голубыми глазами, а Лена была именно такой блондинкой, с приятной улыбкой. Конечно, она не так часто улыбалась, как наш главный герой романа, но старалась улыбаться часто на работе, особенно, когда рядом был Алексей.
Увидев Алексея рядом на выставке, Лена улыбнулась, начав быстро говорить и смеяться, как и все девушки, которым нравится мужское общество и внимание. Вдобавок ко всему Алексей ей нравился с первых минут, когда он только появился в редакции газеты.
– Как впечатление? – поинтересовался Алексей.
– Ты знаешь, Алеш, все картины нарисованы хорошо, да… Но все они с авторским подтекстом, так бы я сказала, – произнесла Лена, продолжая осматривать картины и медленно прохаживаясь с Алексеем. – А ты какого мнения? Как я полагаю, тебе должно понравиться, ведь ты не коммунист и не член партии «Единое Новопотемкино».
Алексей кивнул в знак согласия.
– Я угадала, – обрадовалась Лена, улыбаясь и глядя влюбленными глазами на Алексея.
Появившиеся несколько парней и девушек в красных футболках с надписью «Свои» громко выражали свое недовольство, не считаясь с мнением окружающих:
– Ну, гляди, он нашу страну в черный корсет одел!
– Позор это, а не выставка!
– Выбросить все картины в унитаз!
К удивлению зрителей администратор стоял неподвижно, словно не слышал громких возгласов молодых людей.
Охранники тоже стояли, не двигаясь.
Дверь в художественный салон с шумом распахнулась, после чего Алексей увидел группу людей в черных масках, черной униформе и с автоматами.
– В чем дело? – только и успел выговорить администратор, как его схватили за руки, словно он преступник.
– Где художник? – Вопрос задал человек в штатском лет тридцати с короткой стрижкой.
Лицо его было непроницаемо, а ледяные глаза ничего не выражали, пристально глядя на испуганного администратора.
– Но что случилось? – воскликнул администратор, пытаясь вырваться из цепких рук неизвестных в черных масках. – Кто вы такие и что хотите?
– Я спросил тебя, где художник? – холодно повторил вопрос человек в штатском, вскидывая нервно левую бровь.
Афанаскин, услышав шум и разговоры о художнике, подошел к людям в черных масках и с автоматами, представился, пытаясь сохранять спокойствие, что ему удавалось не легко.