Страница 43 из 88
– У нас секретная служба, – уклонился от прямого ответа Антохин, – мы всегда должны быть настороже.
– Чего?! Она только статьи писала, ясно тебе? И эти статьи якобы с какими-то секретами, если ты того не знаешь, открыто печатались в наших журналах.
– Да, в наших журналах, – согласился Антохин, – правильно.
– Ты издеваешься?!
– Нет.
– В чем дело?!
Сделав минутную паузу, Антохин сначала попросил на него не орать, а после спокойно стал рассказывать свою версию ареста жена директора:
– Итак, она занималась публикацией статей не только в наших журналах, но и в ряде западных изданий.
– Это криминал?
– Сам факт публикации не является криминалом, как и сама научная деятельность, но собственно оглашение некоторых вопросов ядерной физики возможно только в наших журналах.
– Неужели? Это только ты так считаешь?
Антохин не удержался и съязвил:
– Я понимаю, что моя скромная персона отнюдь не авторитет в ваших глазах.
– Только без иронии и демагогии, Антохин!
– Я без…
– Ладно, – снова перебил его Горемыков, – ладно, нужно ее выпустить немедленно, понятно или нет?
– Но…
– Слышал меня?
Антохин вздохнул, посмотрел на собак и согласился, пытаясь закончить разговор, но мэр продолжал:
– Эй, ты трубку там не клади! Я не закончил ведь.
– Неужели еще что-то случилось?
– Вот именно, дорогой ты мой! – более дружелюбно произнес Горемыков. – В воинской части несколько солдат сбежало, несколько повесилось.
– М-да, а я тут…
– Ты всегда и везде при чём и при ком! – объяснил Горемыков. – Боец невидимого фронта должен всегда знать всё вокруг и всегда находить кого надо.
Непроницаемое лицо Антохина озарилось легким и временным светом улыбки:
– Спасибо на добром слове, Демид Демидович!
– Ну, с солдатами чего делать? Скоро министр приедет, а что творится!
Антохин подумал минуту, потом ответил:
– А Самец их не ищет?
– Он тоже в курсе.
– Если у него не получится, я подключусь.
Внезапно молчащие доселе собаки дружно загавкали.
– У тебя там собаки, что ли? – удивился Горемыков.
– Да.
– И собаки шпионами могут быть? – засмеялся Горемыков.
– Только без смеха, – поморщившись, ответил Антохин, – они пытаются нехорошо о вас говорить.
Долгая пауза.
– Алло, не слышно, Демид Демидович?
– Конечно, я понимаю, что чувство юмора должно быть у каждого, но…
– Подождите, – перебил мэра Антохин. – думаете, я шутил сейчас? Собаки в самом деле говорят.
– Гм, говорят?!
Ответом Горемыкову был дружный собачий лай вперемежку с короткими отрывистыми словами, что дословно выглядело следующим образом:
– Гав-горе-гав-гад-горемы-гав-гад-гав-гав!
– Слушай, ты там собак выведи из кабинета, тогда и говори со мной, – предложил Горемыков, вздыхая, – а то непонятно иной раз, кто со мной говорит.
– Спасибо, – обиделся Антохин, – уж моя речь на собачий лай как-то непохожа.
– Да, ну, пока! Желаю самому себе в следующий раз, когда позвоню тебе, не услышать козлиного блеяния или коровьего мычания.
– Ну, чего загавкали, когда вас того не просят? – заорал на собак Антохин, когда положил трубку.
Он встал, подошел к собакам, впившись в них злым взглядом и смотря в упор.
Он не знал, что подобный взгляд собаки не любят – они воспринимают их, как почти агрессию, поэтому ответ ему снова был громкий и продолжительный лай обеих собак, которые на поленились встать и лаяли стоя, показывая острые зубы.
– Черт, поганые собаки! – обозлился Антохин, отходя от них к столу и прекращая смотреть в упор. – Горемыкова ругать могут, а я при чем?
Бульдог прекратил лаять, подошел к Антохину и четко произнес, словно настоящий человек:
– А ты накорми нас, гав-гав! Тогда лаять перестанем, гав!
Антохин поначалу ошарашенно смотрел минуты три на бульдога, не зная, что делать и как вести себя дальше с собаками. Из шокового состояния его вывел телефонный звонок, но трубку он не взял.
Сев за стол, Антохин обратился к бульдогу, чуть запинаясь:
– И… и давно говоришь?
– Гав!.. Порядочно! – ответил бульдог. – Жрать хочу, гав!
А колли захотел уточнить, также подходя к Антохину:
– Гав! Я тоже жрать хочу, гав!
– А… чего надо?
– Еды, гав!
Антохин достал из портфеля свои два бутерброда и бросил их собакам. Те радостно завиляли хвостами и быстро съели бутерброды.
– Теперь поговорим? – спросил Антохин.
Вновь раздался телефонный звонок, но Антохин не поднял трубку.
– Гав! Что хотите услышать? – спросил бульдог, виляя хвостом.
– Гав! Теперь спрашивай, – согласился колли.
– Как вы дошли до жизни такой? – стал спрашивать собак Антохин, помрачнев, словно вел допрос.
– Гав, жизнь у нас собачья! – пожаловался бульдог.
Ему вторил колли:
– О, гав-гав, жрать нечего, все только на нас лают!
– Это на вас лают? Или вы на людей лаете? – захотел уточнить Антохин.
– И мы, и они, гав!
– Кто научил вас произносить фамилию нашего мэра Горемыкова?
После продолжительного молчания Антохин повторил свой вопрос, добавляя, что только чистосердечное признание может искупить вину собак.
– Гав, угрожаешь, гав? – задал вопрос колли, как-то коверкая последнюю букву в слове «гав», так как у Антохина появилось ощущение, что произнесено было не «гав», а «гад».
– Только не ругать меня гадом, – потребовал Антохин, стараясь не смотреть пристально на собак. – Так, имена, фамилии ваших хозяев!
– Гав, в стукачами нас не сделаешь!
– А как насчет одного корейского ресторана, где можете оба оказаться в качестве обеда для посетителей?
– Гав, это шантаж! – возмутился бульдог.
– Да, гав-гав, как это подло! – вторил бульдогу колли, рыча и показывая на всякий случай острые зубы Антохину.
– Вы циник, гав! – заявил бульдог.
– На цинизме мир держится, – усмехнулся Антохин. – Ладно, черт с хозяевами… Но мне нужно поймать экстремистов в Новопотемкино, ясно?
– Зачем, гав?
– Чем больше найду всяких шпионов и экстремистов, тем больше выполню план по поимке, тогда и премию дадут, – объяснял Антохин.
– Гав, тяжела жизнь шпика! – заключил бульдог.
– Черт, какой я тебе шпик? – возмутился Антохин.
– Ладно, гав, как бы ни назывался, всё равно жизнь твоя собачья! – вторил бульдогу колли.
– Это почему?
– А потому, гав-гав!.. С высунутым языком ты бегаешь, ищешь шпионов, гав! Собачья жизнь, гав! – ответил бульдог.
– Ей-ей, собачья, гав! – согласился колли. – За жалкую премию, как мы ищем себе похлебку, гав!
Усилием воли Антохин сдержался, хотя удалось ему это с большим трудом. А так хотелось ему заорать, побить поганых собак, которые осмелились посмеиваться над секретным сотрудником!
Антохин вздохнул и продолжал:
– Ладно… Все-таки скажи, кто научил вас произносить фамилию мэра?
– Гав, этого Горемыкова?
– Да.
– Услышали мы на улице, гав, его фамилию, – ответил колли, – Горемыков, гав!
Колли нечетко произнес слово «гав», коверкая его, и Антохину послышалось не «гав», а «гад».
– Ругаться не надо! – строго произнес Антохин.
– А мы не ругаемся, гав! – заявил бульдог, открывая пасть и показывая Антохину острые зубы.
– И слово «гад» тоже слышали на улице?
– Гав, да!
– То есть слышали сначала фамилию мэра, а потом это слово? – продолжал уточнять Антохин, стараясь даже в своем кабинете не произносить сразу одновременно фамилию мэра и оскорбительное слово.
– Гав! Да, Горемыков гад! – ответил бульдог.
– Да, гав, Горемыков гад! – так же громко ответил колли, виляя хвостом.
– Хватит, довольно! – разозлился Антохин, повышая голос. – И кто так говорил на улице?
– Гав! Все так говорили на митинге недовольных.
Снова раздался телефонный звонок.
Антохин нехотя потянулся к трубке:
– Да. Слушаю… Кто?.. Какое нам дело до английского общественного деятеля?.. Он к нам едет? Как звать его?