Страница 85 из 86
Сегодня наши шуйские — особого рода. Они опережают созревание умов и сами лишают себя легитимности. Зачем? Чтобы поставить себя вне морали и тем самым отклонить всякие претензии. Какие могут быть претензии к молодцу, который сам объявил себя «беспределом»? Вот мелочь, но красноречивая. Как сказал по телевидению один из советников Ельцина, можно не боясь бомбить Грозный, т.к. второй Кавказской войны не будет — социологи выяснили, что она вспыхнет лишь в том случае, если «убийство мирного населения будет массовым». Но это и есть делегитимация власти — саморазрушение ее авторитета. Советник декларировал полную аморальность режима: он принимает решения в зависимости от того, опасен или нет ответ подданных. Это власть, держащаяся лишь на силе. Авторитетом же (т.е. легитимностью) обладает лишь власть, которая «согласуется с совестью», т.е. решения принимает в рамках моральных ограничений. Для такой власти запрещено бомбить города собственной страны — вне зависимости от того, могут или нет жители этих городов причинить власти вред.
Эффективную операцию по снятию налета легитимности с власти произвел Шумейко. Согласно конституции, которую режим, по выражению Бурбулиса, «через ухо, через задницу — но протащил», наши «сенаторы» дают или не дают согласие на введение чрезвычайного положения. Известно, что оно вводится для того, чтобы временно отменить конституционный строй, при котором власть не имеет права убивать человека без суда — из автомата, из танка или огнеметом «Шмель». С точки зрения права, чрезвычайное положение должно быть введено до начала военных действий, а не после их завершения, как пытался уверить Шумейко. Стрельба при формальном сохранении конституционных гарантий — государственный бандитизм. Для чего же вводится чрезвычайное положение? Чтобы разрешить власти, в качестве меньшего зла, палить по людям — но при этом по возможности защитить граждан, ввести стрельбу в рамки «Закона о чрезвычайном положении». Так давайте посмотрим, какие же это рамки.
Во-первых, в конфликте запрещено участвовать армии — она имеет право лишь «блокировать район конфликта» (министр обороны не может даже командовать всей операцией — это дело МВД или ФСК). Во-вторых, в операции разрешено использовать только штатное оружие МВД! Закон запрещает применять в конфликтах на территории России боевую авиацию, танки и мощную ракетную технику. Это — только для отражения внешней агрессии. Шумейко именно так и объяснил: если бы власть ввела чрезвычайное положение, нельзя было бы использовать авиацию. Поэтому предпочли в буквальном смысле слова беззаконие, не быть связанными никаким правом — не соблюдать ни Конституции, ни Закона. И после этого что-то говорят о легитимности.
Кстати, сегодня мы не только в Чечне, но и повсеместно видим слом той воинской этики, которой обладала и русская полиция, и советская милиция. В ней был запрет на использование против преступных сограждан оружия, намного превышающего мощь оружия противника. Это было именно табу. Может быть, за ним стояло бережное отношение к жизни мирных граждан, а может, какое-то необъяснимое чувство совести, которое обуздывало и преступников. Что же мы видим сегодня? В Ингушетии на выстрел из деревни отвечают залпом ракет с вертолета. А вчера я был в битком набитом зале ожидания Курского вокзала: сквозь толпу идет патруль милиции в бронежилетах, на груди — автоматы Калашникова калибра 7,62 мм. Их пуля пробивает кирпичную стену или десяток человеческих тел. Значит, если милиционеры увидят вооруженного преступника, они дадут по нему очередь из автомата? Для них вся эта толпа пассажиров — не имеющее права на жизнь быдло? Что за тип государства вырос на обломках СССР!
Вот еще важный факт — плотная дымовая завеса, закрывающая процесс принятия решений о войне в Чечне. Как будто нами уже правит некая масонская ложа, выставляющая на публику только бедного Костикова. Пусть ученые-востоковеды, назвав свои фамилии, скажут русским людям, что это они посоветовали Ельцину бомбить Грозный с воздуха. Молчат. Мы лишь знаем из признаний в печати (больше в западной), что интеллигенты типа Нуйкина сознательно разжигали этнические конфликты, для подрыва СССР, а этнополитики типа Паина сознательно представляют Россию внешним врагом Чечни и потенциальным врагом других национальных образований (скажем, Чувашии). И знаем, что первые остаются уважаемыми духовными лидерами демократов, а вторые — официальными советниками режима. И нельзя сказать, что все будет, как в прошлый раз — советники Брежнева якобы отговаривали вторгаться в Афганистан, да он, самодур, не послушал. Все гораздо хуже. Тогда мы знали, и, как показали впоследствии документы, не ошиблись, что решение принималось в Политбюро. А главное, был известен смысл и аргументы — пусть ошибочные, но не абсурдные.
Сегодня аргументы не просто абсурдны — они глумливые, они противоречат здравому смыслу демонстративно. Сегодня Грачев говорит, что дел в Грозном — полку десантников на два часа, главное не вводить в город танки. А назавтра посылаются именно мощные танковые соединения, а вовсе не полк десантников. Каждую минуту заявляется, что это — не война против чеченского народа. Зачем — чтобы злить людей? Ведь это не в силах власти — определить, как будет чеченский народ трактовать ракетные удары по селам и городам. Но главное — та наживка, которую уже заглотнули многие «патриоты-государственники». Цель акции, мол, сохранить целостность России. Казалось бы, заявляющие это Костиков и Шумейко и не могли расчитывать на то, что в это кто-нибудь поверит, однако — поди ж ты. Или эти «патриоты» тоже на службе?
Ведь чтобы искренне поверить в заботу о целостности России, надо вспомнить, как влияет на целостность страны акция, подобная устроенному в Чечне побоищу. С поддержавшими Ельцина патриотами можно было бы спорить, если бы их позиция не противоречила элементарной логике. Пусть бы Невзоров сказал: «1) Надо сохранить целостность России. 2) Известно [из науки, из опыта, от моего внутреннего голоса, было написано вилами на воде — какой-то источник этого «знания» надо назвать], что ракетно-бомбовый удар по столице автономной республики всегда укрепляет целостность федерации. 3) Поэтому я поддерживаю бомбардировки Грозного».
С таким утверждением уже можно соглашаться или спорить. Но пока что никто не осмелился его высказать, ибо последнее десятилетие показало однозначно: такая акция всегда — мощный удар по целостности. Когда югославская армия нанесла бомбовый удар по Словении, ее отделение стало фактом. Когда Хорватия начала бои в Сербской Краине — та фактически отделилась. Приднестровье не ставило вопроса об отделении от Молдавии, но после Бендер оно де факто состоялось. Не претендовала на отделение и Абхазия, и пришлось Шеварднадзе ввести войска в Сухуми, чтобы организовать распад Грузии. Не будем уж вспоминать, как разваливали СССР. Все это изучено с научной точностью и производится по сценариям, выверенным, как в лаборатории. Не надо притворяться дурачками: мы, мол, хотели как лучше.
Бомба, заложенная в Чечне, стоила таких средств, что взорвана она, видимо, не только для расшатывания России. Но и для этого тоже. Недаром так поспешили приветствовать это наши «геополитические друзья». Но спектакль этот не банален. Это видно по поведению «демократов». Вспомним события в Литве. Тогда и там был «конфликт» — одним казался хорош Ландсбергис, другим Бурокявичус. Ельцин тогда твердо выступил против союзного Центра, хотя на карту была поставлена судьба страны и сотен тысяч русских в Литве. Он даже обратился с призывом к военнослужащим — не выполнять приказы командиров, посылающих их «мешать нации самоопределяться». Хотя и предупреждали тогда, что очень скоро России придется испытать этот сценарий на себе, демократы были единодушны в поддержке своего президента.
Что же сегодня означают антиельцинские демарши Гайдара и Бурбулиса? Их можно трактовать только так: с одной стороны, они продолжают работать на идею Бжезинского-Сахарова о создании из России 40-50 «нормальных государств» (демонстрации «Выбора России» проходят под лозунгом «На хрена нам эта Чечня?»); с другой стороны, они, нисколько не мешая Ельцину, должны остаться незамазанными кровью — режим выводит часть своих деятелей из-под угрозы полной дискредитации.