Страница 7 из 14
Однако успех развития потребительской кооперации на местах во многом зависел от деятельности разного рода общественных учреждений, содействовавших ее развитию. Экономист В.В. Хижняков говорил: «Кооперация у нас пока насаждается, а не вырастает сама путем самодеятельной инициативы населения. Вследствие некультурности населения и отсутствия у него необходимых навыков наша кооперация еще нежный цветок, требующий приложения искусных рук и тщательного ухода за собой. Поэтому ее возникновение и успешное развитие стоят всецело в зависимости от наличия местных интеллигентных сил, увлеченных делом кооперации и способных ее взращивать и ею руководить. И так как теперь почва для этого взращивания благоприятна, – поскольку мы говорим о населении, уже ищущем новых путей для организации своего хозяйства и выхода из векового его застоя, – то труд интеллигентных работников, идущих навстречу возникшей потребности, оказывается при сколько-нибудь благоприятных внешних условиях благоприятным: кооперация множится и дает некоторые плоды. Поразительную разницу в преимущественном развитии то одной то другой формы в губерниях близких между собою и даже в смежных уездах одной и той же губернии можно отнести в значительной степени на счет разницы в отношении к той или другой форме со стороны местных учреждений и общественных деятелей, насаждавших кооперацию и направляющих местную инициативу в соответствующее их взглядам русло. И как в количественном отношении, так и в вопросе о том, какая кооперативная форма наиболее развивается, определяющую роль играют местные, часто совершенно случайные, условия: характер местного земства, направление деятельности местного центрального сельскохозяйственного общества, качество и кооперативные воззрения третьего элемента в земстве и деятелей местного общества» [29].
Блестящей страницей русского кооперативного движения стала маслодельная кооперация. В 1866 г. в России возникла первая сыроваренная артель в Тверской губернии. К 1871 г. имелось 25 сыроваренных артелей, возникших благодаря щедрой поддержке земств. Судьба первых молочных кооперативов была печальной: почти все они вскоре распались.
В конце XIX в. Транссиб соединил Сибирь с европейским миром. В Европейскую Россию и в Европу стала поступать дешевая сибирская пшеница, излишки которой прежде шли на выкурку спирта. Защищая интересы аграриев черноземного Центра, Кубани и Малороссии, правительство обложило зауральское зерно повышенной таможенной пошлиной (челябинский тарифный перелом). В ответ на это, сибирское крестьянство увеличило запашку кормового клина и форсировало развитие скотоводства, дававшего выгодный экспортный продукт – коровье масло.
Во второй половине 1890-х гг. в Западной Сибири вспыхнула масляная лихорадка: возникло множество мелких капиталистических маслодельных заводов. Однако вскоре последовал общий кризис капиталистического маслоделия. С 1902 г. благодаря деятельности пионеров сибирской кооперации, прежде всего А.Н. Балакшина, начался блестящий расцвет кооперативного маслоделия. Устройство первых маслодельных артелей из-за недоверия крестьянства к новой хозяйственной организации проходило очень трудно. Но как только они на опыте убедились в преимуществах новой организации для сбыта их молока в переработанном виде, новые артели стали возникать с большой быстротой и вытеснять капиталистические маслодельные заводы.
Интенсификация сибирского маслоделия, ориентированного на внешний рынок, привела к тому, что к 1913 г. Россия с 11 места в мировом маслоэкспорте вышла на второе место [30].
Если после отмены крепостного права кооперативы рассматривались, как хороший способ помочь крестьянам самим себе, то на рубеже веков они трансформировались в новый способ управления крестьянами [31].
Как отмечает американский исследователь-русист Я. Коцонис, как сторонники контрреформ, так и сторонники «прогрессивных» форм организации крестьянской жизни сходились в том, что «крестьяне слишком темны, чтобы самоорганизоваться перед лицом свободного рынка и его агентов; их невежество есть первопричина их неправоспособности, а значит, они не властны распоряжаться сами собой. Разница заключалась в том, что сторонники контрреформ использовали эти соображения для того, чтобы ратовать за закрытые общности и институты, а шедшие следом новые реформаторы заключали из тех же суждений, что крестьянская неправоспособность оправдывает и делает просто необходимым вмешательство в их дела посторонних, которые определят их интересы, защитят их от врагов и саморазрушительных тенденций» [32].
В итоге кооперация все же осталась инородным телом в русской деревне. Крестьяне рассматривали кооперативы как государственную благотворительность, но отнюдь не как школу гражданственности и социальной ответственности. Как жаловался современник, при наличии множества кооперативов отсутствовали кооператоры [33].
Во время гражданской войны было проведено огосударствление кооперации. Все виды кооперации были объединены; на местах созданы интегральные объединения. Членство в кооперации стало обязательным для всего населения.
После перехода страны к новой экономической политике, началось возвращение к кооперативным принципам в построении кооперации. Кооперация была признана столбовой дорогой на пути к социализму. Однако в итоге она оказалась задушена в объятиях бюрократического государства. После проведения сплошной коллективизации, все виды кооперации, кроме потребительской, были ликвидированы. В 1932 г. было введено прямое государственное управление колхозами.
Относительно существующей и сегодня так называемой «потребительской кооперации» необходимо заметить, что она не имеет никакого отношения к действительно потребительской кооперации.
О сельскохозяйственной кооперации вспомнили в 1970-е гг., когда проводилась специализация и концентрация сельскохозяйственная производства «на базе межхозяйственной кооперации и агропромышленной интеграции». Но осуществлялась она отнюдь не на добровольной основе. За счет средств колхозов и совхозов создавались различные межхозяйственные предприятия. Однако они довольно быстро обособились, особенно межхозяйственные строительные структуры, и перестали обеспечивать создавшие их хозяйства необходимыми услугами [34].
Приватизация межхозяйственных структур в 1990-е гг. была проведена не в интересах учредивших их колхозов и совхозов, а трудовых коллективов, что противоречило кооперативным принципам. Акционирование колхозов, совхозов, перерабатывающих и обслуживающих предприятий, при крайне низкой оценке недвижимости, позволяло руководителям и специалистам приватизировать в одни руки большие объемы капитала. «Разумеется, – отмечает академик РАСХН Б.И. Пошкус, – данная группа сельского населения теперь активно противостоит кооперативным методам хозяйствования, которые представляют социально более справедливую систему ведения производства» [35].
В 1995-1997 гг. был принят ряд правовых и организационных мер по развитию сельской кооперации: принят федеральный закон «О сельскохозяйственной кооперации», проведены научно-практические конференции, прошли заседания коллегии Минсельхоза России. Однако инициатива работников сельского хозяйства не получила финансовой поддержки государства; сельскохозяйственной кооперации было отказано в бюджетной помощи. Не приходится даже мечтать о ситуации начала ХХ в., когда развитие кооперации в деревне было действительным национальным приоритетом.
По другому пути пошли в постсоциалистических странах Восточной Европы, перенявших опыт западных государств. При реформировании крупных сельскохозяйственных и перерабатывающих предприятий, обслуживающих объектов, здесь в основу были положены кооперативные принципы. Благодаря кооперативным системам страны Восточной Европы сумели повысить эффективность использования производственного потенциала, избежать разрушения хозяйств, сохранить вложенный ранее капитал. Результатом аграрной реформы стал существенный экономический подъем [36].