Страница 32 из 95
— Но не может, — грустно сказал Наполеон.
— А она… она сможет? — произнесла Жозефина.
— Должна, — резко выпалил Наполеон.
— И ты не покараешь за эти козни Талейрана?
— Я не успел его повесить, хотя он того заслуживал. Но об этих кознях я знал.
— Знал? — ужаснулась Жозефина. — Но ведь она дочь побежденного! — возмущенно продолжала она. — Ее можно было бы счесть рабыней!..
— Нет, почему же? Еще в Древнем Египте фараоны женились на дочерях или женах побежденных царей, а рабами делали только плененных воинов.
— Но ты не фараон-язычник, а католик, венчанный и со мной, и на царствование самим папой.
— Папа — вчерашний царедворец, а ныне ловкий фокусник, который сделает все, что я прикажу.
— И ты… ты можешь приказать?
— Я могу приказывать всем, кроме своего сердца, которым завладела и всегда будешь владеть ты, и я не перестаю тебя любить, но…
— Что «но»… что «но»?
— У политиков нет сердца, есть только ум. Я в глаза не видел пи русскую, ни австрийскую девицу. Одна из них нужна только как производительница моего потомства, так необходимого Франции.
Говоря это, Наполеон почувствовал, как Жозефина, от качнувшись от него, начала медленно сползать на пол. Поняв, что она падает, он подхватил ее и на руках отнес в спальню, на ту самую кровать под балдахином, где познал с ней столько счастливых минут.
Cмуглое лицо Жозефины побледнело, грудь слабо вздымалась.
Haполеон сидел рядом на обитом атласом стуле и неотрывно смотрел на нее, словно видел в последний раз.
Обморок продолжатся долго, очень долго, но император не послал за врачом.
Только под утро Жозефина открыла глаза, увидела рядом с собой Наполеона, и тень улыбки скользнула по ее сжатым губам.
— Это уже решено?
— Да, в пользу австрийской эрцгерцогини Марии-Луизы.
— Но ведь она же родная племянница казненной королевы Марии-Антуанетты!
— Тем значительнее сделанный выбор, зачеркивающий якобинскую ненависть к королям.
— И этому никто не сможет помешать: ни чернь, ни дворянство, ни папа, венчавший нас в церкви, ни небеса, где заключен наш брак? Никто?
— Никто, кроме тебя.
— Меня? — удивилась Жозефина.
— Требуется твое монаршее согласие.
Жозефина прикрыла глаза, и по ее щеке покатилась слеза.
И вы будете любить меня, ваше величество? — вдруг спросила она, широко открыв сразу высохшие глаза.
— Всегда и по-прежнему, — ответил он тем же спокойным голосом, каким отдавал команды в решительные минуты боя.
Она молча закусила губы, а он продолжал:
— Я преклонился бы перед императрицей, для которой судьба династии и империи оказалась выше собственных чувств.
— Тогда преклоняйтесь передо мной, ваше величество, — гордо сказала Жозефина, поднимаясь с постели и подходя к зеркалу, увидев в нем изможденное страданием смуглое лицо. — Можете сказать об этом мерзавцу Талейрану, — обернулась она, растягивая слова.
— Я непременно его повешу, — пообещал Наполеон. — Надеюсь, не за эти тайные сношения с австрийским двором по поводу свиноматки императорского свинарника.
— Я не сомневался в твоем решении и еще раз говорю, что не перестану тебя любить.
— Да, ты плачешь только о своих потерянных маршалах. Кого ты оплакивал вчера вечером, сидя рядом со мной? Наполеон ничего не ответил, услышав с улицы шум подъехавшей коляски.
— Это за мной. Надо ехать во дворец. Там уже подготовлен документ, который ты подпишешь.
— Подготовлен? Уже? — ужаснулась Жозефина и, овладев собой, добавила: — Императрица Франции поставит свою подпись и снимет надетую вами корону.
15 декабря 1809 года в Тюильрийском дворце в присутствии всей семьи Бонапарта был подписан протокол о разводе Наполеона и Жозефины, которые в последние дни ни на час не расставались друг с другом.
Требовалось формальное согласие папы Пия VII, который, находясь до сих пор в наполеоновском плену, заартачился, но его кардинальское окружение оформило документ и без него. Наполеон был свободен, а Жозефина удалилась в подаренный ей дворец в Мальмезоне.
Наполеон уже в марте должен был венчаться в Вене с Марией-Луизой, но не поехал в австрийскую столицу сам, куда не раз въезжал с триумфом победителя, а послал вместо себя двух доверенных лиц, которым вдвоем предстояло сыграть роль жениха — маршала Бертье и герцога Карла. Герцог Карл, не раз битый Наполеоном на полях сражений, должен был явиться в собор, и там маршал Бертье вручил ему невесту императора, с которой вместе он должен был подойти к алтарю, где она провозглашалась женой императора Наполеона Бонапарта и, следовательно, императрицей Франции.
Новоявленную императрицу, в глаза не видевшую Наполеона, повезли через всю Германию к провозглашенному супругу, который изволил встретить ее недалеко от Парижа по дороге в Кампьен, перед этим написав полное любви и преданности письмо своей Жозефине.
Новелла седьмая. Сын бога Тота
Одинокий человек в белом генеральском мундире подъехал в коляске к обрывистому берегу.
Гренадер на козлах отъехал подальше, чтобы не мешать сошедшему на скалистую тропинку генералу, который встал на самом обрыве, скрестив руки на груди, и смотрел на море.
Вдали виднелся корабль. Узник знал, что это английский военный фрегат стережет его, сосланного врагами на затерянный в океане остров.
За кораблем простирался нескончаемый морской простор, сливаясь с небом. Под ногами артиллерийской канонадой грохотал прибой, и облака пены, как дым московского пожарища, окутывали скалы, а перед мысленным взором генерала в огне сражений и пушечной пальбе сменяли друг друга события последних лет, когда он был на вершине могущества и европейские короли ползали перед ним на коленях. Недовольный русским императором, плохо ему помогающим в континентальной блокаде, которой он хотел задушить непримиримого своего врага Англию, он порвал франко-русский союз и перешел через реку Березину, развернув на чужой земле полу миллионную Великую армию, чтобы в первом же сражении поставить и русского царя на колени. Но эти варвары уклонились от боя и отошли в глубь своей территории, вынуждая всю Великую армию преследовать их, удлиняя тем пути своего снабжения, что не могло не беспокоить Бонапарта, учитывающего на войне все мелочи.
Раздраженный этим, император удалился в свою палатку, куда заглянул адъютант, осведомившись, угодно ли его величеству выслушать придворного астролога, явившегося с утренним докладом.
Наполеон кивнул, и ученый, низко кланяясь, появился перед ним.
— Ну, что говорят там звезды? — резко спросил император.
— Звезды сулят вам победы, ваше величество, во всех сражениях этой великой войны.
— Сражениях? — сердито повторил Наполеон. — А если враги удирают при одном появлении моих авангардов?
— Но вы победите их, едва настигнете.
Наполеон нахмурился, а астролог продолжал стоять, переминаясь с ноги на ногу.
— Вам непременно надо настичь их и разбить наголову, иначе…
— Что иначе? — удивился Наполеон.
— Иначе может сбыться предсказание давнего астролога, точно указавшего за двести пятьдесят пять лет свержение Бурбонов с престола и многие другие события.
— С этим размазней Людовиком XVI можно было бы поторопиться вашему предрекателю. Кто он такой?
— Это доктор Нострадамус, который тщетно пытался предотвратить предсказанную им гибель короля Генриха II в турнирном поединке, как подсказали ему звезды, а они не торопятся, ваше величество.
— Ну и что же предсказывают эти неторопливые звезды нам с вами? Или колдун-звездочет, читавший наши судьбы по ним?