Страница 13 из 30
Мы к ней для верности
прикованы цепями.
А кое-кто поверил второпях -
Поверил без оглядки, бестолково.
Но разве это жизнь - когда в цепях?
Но разве это выбор - если скован?
Душа застыла, тело затекло,
И мы молчим, как подставные пешки,
А в лобовое грязное стекло
Глядит и скалится позор
в кривой усмешке.
Нам предложили выход из войны,
Но вот какую заложили цену:
Мы к долгой жизни приговорены
Через вину, через позор, через измену!
Интересно, что песня предлагает и психологический выход из невыносимой ситуации. Главный герой, описав свое плачевное положение и трезво осознав, что в цепях нет ни выбора, ни самостоятельной жизненной позиции, отторгает, абстрагирует от себя ответственность: "Но рано нас равнять с болотной слизью// Мы гнезд себе на гнили не совьем..."
Это и есть прием оправдательности через разделение себя и своих поступков.
А. ЛЕОНИДОВ-ФИЛИППОВ
ПРОИЗВОДСТВЕННАЯ КВАЛИФИКАЦИЯ И МИФЫ «ЭКОНОМИКСА»
Производственная квалификация – это создание искусственных людей для искусственного мира. Индустриальное производство чуждо естества. Нельзя поймать в естественной природе бушмена и поставить его к станку; он умрет от тоски, потому что в жизни своей на фоне естественной природы никогда не видел ограничивающих пространство…
Профессиональному образованию индустриальной эпохи свойственны две основные тендеции: перманентное сокращение сферы приложения и времени действия. Иначе говоря, профессиональное образование позволяет делать все меньше видов вещей и во все более короткий отрезок времени. Первое связано с тем, что чем сложнее вещь, тем труднее человеку освоить её выпуск. Последнее связано с тем, что не успеешь научиться её делать, как изделие уже снимают с производства в пользу новых разработок.
Касаясь проблем теории производственной квалификации, следует отметить в ней два основных пережитка: феодально-сословный и либерально-рыночный. Феодально-сословный пережиток заключается в придании квалификации, разряду, отметке об успешной сдаче экзамена особой фетишной роли. Квалификация воспринимается не как определенное искусство и мастерство, а как отчужденный от человека титул, сословная привилегия.
Никто не спросит диплом у сапожника, потому что если сапожник знает свое дело, то диплом никому не интересен, а если не знает – диплом ничем не поможет. Квалификация – это владение определенным искусством, мастерством, навыком, НЕЗАВИСИМОЕ от бумажной формализации. Однако в качестве рецидива феодализма и сословных отношений из определенного рода квалификаций (и сопровождающих их формальных документов) пытаются сделать своего рода дворянский ранг. Из мастерства пытаются сделать кормление, поместье, приносящее доход независимо от действий или бездействия его владельца.
Все мы знаем, какое огромное значение придается в нашей стране понятию «высшее образование», при том что зачастую ПРОФИЛЬНОСТИ (то есть самому главному!) высшего образования не придается вообще никакого значения.
Подмена человеческого умения человеческим званием, способности – чином, возможности – рангом есть остатки феодального мышления в современной профориентации. «Ты защищаешь диплом один раз, а он тебя – всю жизнь!» Хорошо, что не додумались пока передавать дипломы по наследству, хотя и это, учитывая реалии СНГ, не за горами…
Либерально-рыночные пережитки профориентации связаны уже не с сословностью, исподволь проникшей в сферу профессиональной квалификации, а с частновладельческим хозяйствованием.
В трех словах это – переменчивость, самобытность и произвол. Являясь родимыми пятнами любого частновладельческого хозяйства, эти качества препятствуют техническому прогрессу и уничтожаются техническим прогрессом.
Что такое рыночная переменчивость? Это очень важный в «Экономиксе» постулат, преподносимый нам как неизбежная необходимость рыночных отношений. Это «трудовая мобильность» и «трудовая миграция», это «переквалификация», «способность к быстрой адаптации в новых условиях», «предприимчивость в смене устаревшей профессии на перспективную» и т.п. Думаю, каждый, кто знаком с «Экономиксом», согласится со мной, что вышеназванные явления составляют очень важную и неотъемлимую его часть.
А теперь задумаемся: могут ли эти явления бытовать в высокотехнологичном обществе? Очевидно, что они могут быть только в обществе отсталом и примитивном; нетрудно переключиться с одного простого дела на другое простое. Нетрудно перейти из грузчиков в дворники. Из слесарей в токари – уже сложнее. А из астофизиков в микробиологи?!
Чем дольше приобретается производственная квалификация, чем она сложнее и искусственнее, тем меньше шансов запросто её поменять. Мы не говорим о колоссальном дискомфорте астрофизика, которого капризы и причуды рыночных индексов понуждают стать микробиологом; не говорим о колоссальной бессмысленности растраты как человеческих сил, так и материальных ресурсов, неизбежном для переучивания астрофизика (5-8 лет упорной учебы) на микробиолога (ещё 5-8 лет упорной учебы).
Мы говорим о том, что на определенном уровне развития науки и техники это становится просто невозможным. Во-первых, как бы ни капризничали рыночные биржи и волатильности ценных бумаг, есть чисто биологический предел человеческих сил. Для того чтобы освоить ряд современных профессий (скажем, современную медицину) – ЖИЗНИ порой МАЛО! Если на одну профессию жизни не хватает, то как же можно требовать от человека (в соответствии с канонами «трудовой мобильности» «Экономикса»), чтобы он несколько таких профессий за жизнь освоил?!
Переквалификация, которой хвалятся биржи труда СНГ (это когда двухнедельные курсы отсидел – и стал из танкиста электриком) – не только крайнее неудобство для теряющего самоидентификацию человека. Это ещё и атрибут примитивного технологического уклада. Чем сложнее техническая (да и любая иная) система, тем дольше ею учатся управлять, тем меньше шансов ПЕРЕУЧИТЬСЯ.
Высокие технологии изживают рыночную переменчивость и отвергают её; впрочем, рыночная переменчивость платит им тем же. Нет ни одной частновладельческой космической компании, способной вне и помимо государства, его бюджета и госплана покорять космос. Нет ни одной авиастроительной компании, которая развивала бы самолетостроение без поддержки, заказов, субсидий и бонусов от государства, его бюджета и госплана. Русскому царю ещё в XIX веке пришлось выкупать у частников железные дороги, потому что они – с их протяженностью, материалоемкостью, социальной значимостью и поминутной синхронизацией расписания – оказались слишком сложной системой для рыночной переменчивости.
Идеал рыночной переменчивости – сезонный рабочий. Нужно собирать мандарины – наняли. Собрали мандарины – уволили. Следующей осенью приходи… Идеал технократии противоположный – это профессионал, который всю жизнь разрабатывает одну и ту же тему, все глубже и глубже уходя в детали её оптимизации. Такого попробуй уволь в неурожайный сезон – замену ему придется готовить ДЕСЯТИЛЕТИЯМИ, да и то – если у сменщика будет потребный талант, способности, склонности именно к этой теме, именно к этому делу…
Второй пережиток частновладельчества в производственной квалификации – самобытность. Я владелец мастерской, леплю горшки, да такие, что в целом мире им подобных нет! Честь мне и хвала, и называюсь я ремесленником. Но приходит время, когда встает настоятельная потребность состыковывать сделанное в разных мастерских. Это удобно, это универсально, это, наконец, просто необходимо на определенном витке развития. Не всегда у тебя будет возможность и желание бегать за патронами к тому мастеру, что продал тебе ружьё.