Страница 19 из 41
— Ого! — изумился Бабич.
— Вот что значит поднять здесь меч, — объяснил Александр Синяев, показывая на один из твердых зеленых предметов. Это была миниатюрная копия материнского растения. Пупырышки на одном ее конце вытягивались, шевелились, нащупывали землю, цеплялись за нее, исчезали между ее влажными комьями. «Огурец» дернулся, встал вертикально, немного пошатался и начал очень медленно, но прямо на глазах раздуваться. То же происходило и с остальными — а их были сотни. — Понимаете? Щупальце работает как детонатор, растение взрывается, а его потомство использует добычу — нас, например, — вместо удобрений. Но пошли, пока урожай не созрел.
Они двинулись к неподвижной стене леса. Механизм, прикрывая их спереди, слегка прихрамывал. В чистом небе над ними плыли курчавые облака. Солнце поднималось над лесом. Густая трава пружинила под ногами. Лес приближался. Он напоминал здесь заросли травы, больной гигантизмом. Стебли ее были толщиной в два обхвата, высотой метров сорок. Вверх от них отходили длинные узкие листья. И цветы размером с цветочную клумбу.
И какие-то существа, величиной с большую овчарку и тоже мохнатые, копошились в этих цветах.
Они медленно приближались к зарослям.
— Да это же… насекомые! — воскликнул вдруг Бабич.
— Верно, — кивнул Александр Синяев. — Культура Маб расцвела в те времена, когда во всей вселенной не было ни одного позвоночного. Только членистоногие.
— Так, значит… они не были людьми?
— Конечно. Просто разумные существа.
Бабич с сомнением глядел на животное, которое возилось в похожем на ромашку цветке.
— И… кто же они были? Муравьи, термиты? Или, быть может, пчелы?..
— Нет, — сказал Александр Синяев. — Пауки. Очень большие разумные пауки.
Некоторое время оба молчали. Так, молча, они вошли под тень гигантской ромашки. Насекомое скрылось из их глаз, но метровый в диаметре стебель дергался, выдавая движения того, кто пил нектар наверху.
— Это была древняя культура, — сказал Александр Синяев. — Очень древняя. Потом настала эра пресмыкающихся — змей и драконов…
— Во всей вселенной?
— Да. Но она быстро завершилась.
— А как же… — начал Бабич, но Александр Синяев прервал его:
— Тихо!
Лес ожил.
Александр Синяев тихо потянул из кобуры пистолет. А сверху, грозно гудя, на них уже пикировало что-то большое, тигровой окраски, наставив челюсти и копьевидное жало.
Они выстрелили одновременно.
Два слепящих луча сошлись на полосатом теле, как прожекторы, отыскавшие в полуночном небе неприятельский самолет, и он, дымя, тяжело врезался в землю… Потом раздался другой, лязгнувший звук, и они одновременно оглянулись и увидели чью-то треугольную голову с выпученными фасеточными глазами и дергающимися жвалами, падающую на землю, и механизм, вновь раскрывающий клешню манипулятора. Он стоял над поверженным чудовищем в позе победителя.
— Ладно, — сказал Александр Синяев. — Пошли, чего стоять.
И они двинулись через лес…
…А спустя два с половиной часа выходили на открытое место с другой стороны, и стояли на новой границе леса, и удалялись от него, едва волоча ноги: позади, прикрывая их тыл, гордо шагал механизм-победитель. Бабич поддерживал Александра Синяева, потому что нога у того была повреждена в одной из многочисленных схваток, и они снова стояли у матовой стены, на этот раз темной, и вновь она расступалась, и они уже снова восседали на спине у своего механизма, и он плавно нес их по изогнутому тоннелю, и они уже не обращали внимания на бросающиеся прочь жуткие тени, потому что бег поглощал все. А еще через несколько минут перед ними возник тупик, но стена в его глубине уже расступалась, давая дорогу, и они, не снижая скорости, влетели в рубку.
Бабич первым спрыгнул со спины механизма и помог спуститься Александру Синяеву. Лицо его, обращенное вверх, за стеклом скафандра откровенно светилось радостью.
— Это было великолепно, — произнес он. — Вам станет смешно, но я кажусь себе ясновидцем. Ведь я все это предвидел!..
Оказавшись внизу, Александр Синяев открыл багажник, достал оттуда пушистую щетку и принялся за скафандр.
— Что вы имеете в виду?
— Свою вахту, — объяснил Бабич. — Монин прав, выходить в пространство было рискованно. Но я почувствовал: что-то произойдет. Даже не так. Я понял, что если не выведу звездолет из подпространства, то не случится событие, которое могло бы произойти.
— Любопытно, — сказал Александр Синяев. Он уже очистил скафандр и передал щетку Бабичу. Тот продолжал:
— Мы оказались недалеко от планеты, но я не смотрел на нее. Я все время наблюдал. Что-то должно было произойти. Я совершенно не удивился, когда увидел вашу капсулу. Я просто понял, что предчувствие не обмануло меня, будни кончились и началось приключение.
— Значит, вы все-таки любите приключения? — рассеянно спросил Александр Синяев, укладывая щетку на место. Невидимые лапы захватов приподняли неподвижный уже механизм и спрятали в стену. Даже сейчас, в сложенном состоянии, рубка корабля Маб была почти такой же просторной, как тамбур. Александр Синяев скользнул взглядом по стене, скрывшей механизм от их глаз, повернулся и зашагал к пульту управления. Бабич догнал его.
— Кто же их не любит? — сказал он. — Поймите, я десять лет был штурманом дальнего следования. В детстве такая работа казалась мне чуть ли не верхом романтики. Я ошибался. Теперь я иногда завидую ученым из группы Толейко. Они где-то высаживаются, что-то исследуют. Хотя и это рутина, все планеты похожи. Но мы — просто извозчики. Космос, как вы знаете, пуст. А появление вашей капсулы приоткрывало дверь в новые, захватывающие миры.
— Почему же пуст? — начал Александр Синяев, но Бабич прервал его.
— Подождите. Ведь вы… Сначала я вам не поверил — ни единому слову. Версия об аварии — это для Толейко. Плюс ваша капсула — люди таких не делают. Потом, я просматривал справочник, — он говорил торопливо, будто боялся, что не успеет. — Я отыскал вашу фамилию. Двое, муж и жена, пропали без вести очень много лет назад. При невыясненных обстоятельствах. Это случилось слишком давно. Следовательно…
Их взгляды встретились через двойное стекло шлемов. Бабич запнулся, но продолжал:
— Потом я забыл это чувство. Мне стало обидно, что вы не захотели меня взять. Но теперь оно вернулось. Я не знаю, кто вы такой. Я не знаю, откуда вы появились. Из будущего, из параллельного мира, откуда-нибудь еще. В любом случае я счастлив, что дверь приоткрылась. И если бы я мог хоть раз взглянуть туда, где я вас подобрал…
— Бросьте, Николай, — сказал Александр Синяев. — Вы сами знаете, там никого не было. Главное — ваше предчувствие. Из будущего поступает непрерывный поток информации, но немногие, и очень редко, могут его принимать…
— Родина творчества — будущее, — процитировал Бабич. — Оттуда доносится ветер богов слова… Это Велимир Хлебников, русский поэт двадцатого века…
Некоторое время они шагали молча, пока не остановились около пульта управления. Бабич рассматривал его с восхищением. В нём проснулся профессионал.
— Как все сложно! — воскликнул он наконец.
— Наоборот. Их космонавты предпочитали максимально простые решения.
— И вы знаете, как им пользоваться?
— Мне известны далеко не все функции этого многоцелевого устройства, — признался Александр Синяев. — Но кое-что я умею. Что вас конкретно интересует?
Угадать ответ не представляло труда.
— Ну, видимо, навигационные задачи. Я же все-таки штурман…
— Нет ничего проще, — сказал Александр Синяев.
Он коснулся крохотной сферы, приклеенной к лицевой стене над сиреневой полосой привода экстренной связи. Стена вместе с пультом немедленно отодвинулась от людей, пол ушел из-под ног, и помещение рубки приняло форму громадного шара. Они находились на равном удалении от всех стен, висели в воздухе, хотя у Александра Синяева оставалось четкое ощущение, что они стоят на полу, привязанные к нему магнитными подошвами. Стены рубки окутал мрак. Предмет, к которому прикоснулся Александр Синяев, раздулся, став глобусом метрового диаметра. Он лежал в воздухе перед ними, в геометрическом центре помещения. От него отделилась короткая сверкающая игла.