Страница 39 из 42
Я выяснял это целых четыре дня, снаряженный пятью сотнями долларов в мелких купюрах из нашего запаса наличными и восемью фотографиями Роджера Фута, добытыми рано утром в четверг из подшивок «Газетт».
Вульф тем временем подключил к работе целую шайку сыщиков, которые проверяли другие гипотезы, среди них была и Дол Боннар. Мне он не докладывал, кто чем занимается. Я только понял, что Саул Пензер занимается самим Отисом Джареллом, что делало честь нашему бывшему клиенту, поскольку такса Саула была шестьдесят долларов в день плюс расходы, стоил же он, по крайней мере, в пять раз больше. Фред Даркин тоже, конечно, ничего, но не чета Саулу. Орри Кэтер, которого вы имели честь видеть за моим столом, так себе. Кое в чем он непревзойден, а в общем-то середнячок. Что касается Дол Боннар, то в городе ходила молва, что, если уж вам требуется женщина-сыщик, берите только Дол. У нее был собственный офис и свой штат, с одним из служащих которого, Сэлли Кольт, я был знаком.
К вечеру в воскресенье я столько знал о «Ямайке» и «Бельмонте», особенно о «Бельмонте», что мог бы написать целую книгу и не один десяток журнальных статей. Я познакомился с четырьмя владельцами конюшен, девятью тренерами, семнадцатью конюхами, пятью жокеями, двадцатью восемью типами различного рода занятий, одной овечкой, тремя собаками и шестью кошками. Я намозолил глаза двум местным сыщикам, с одним из которых завязал тесную дружбу. Я видел двести сорок семь девочек, с которыми можно было бы очень мило провести время, если бы я им располагал. Я заприметил примерно такое же количество укромных местечек, куда можно было бы спрятать револьвер, но ни в одном из них его не нашел, даже не обнаружил никаких следов масла или других доказательств того, что там лежало оружие.
В одиннадцатом часу утра в понедельник мне позвонили из конторы окружного прокурора, приглашая нанести им визит. Связавшись по внутреннему телефону с оранжереей, я сообщил Вульфу, где меня можно найти, и двинул вперед. После тридцатиминутной беседы с Мандельбаумом и каким-то сыщиком я выяснил, что несколько сотен городских и районных сыщиков вынюхали на «Ямайке» и «Бельмонте» ровно столько, сколько и я. В следующие полчаса я узнал еще одно: комиссар полиции совместно с окружным прокурором решили, что настала необходимость выяснить, что все-таки я делал в доме у Джарелла под вымышленной фамилией. Их больше не тревожило, как к этому отнесется сам Джарелл. Я ответил на это, что должен сперва позвонить Вульфу, мне же сказали, что все телефоны заняты. В полдень меня провели к окружному прокурору, и у нас с ним состоялась сорокаминутная беседа, от которой ни ему, ни мне легче не стало. В час дня мне дали возможность подкрепиться сандвичем с ветчиной или с индюшатиной на выбор. И ничего соленого. Я потребовал молока и добился своего. В два тридцать я сделал вывод, что все зашло слишком далеко, и стал откланиваться, но меня задержали как свидетеля. Разумеется, теперь мне позволили позвонить, так что через десять минут с Мандельбаумом связался Натаниэль Паркер, адвокат Ниро Вульфа.
Нет, меня держали не взаперти. Окружной прокурор попытался сделать еще один заход, после чего отправил меня в другую комнату к сыщику по фамилии О'Лири, у которого я выиграл в кункен за два часа 3 доллара 12 центов. Я от всей души желал ему дать отыграться, но тут вошел кто-то из служащих и проводил меня в кабинет Мандельбаума, где сидел Натаниэль Паркер.
Уже на улице я поинтересовался у него:
— Во сколько меня оценили на этот раз?
— Никакого залога, Арчи. Никаких гарантий. Я сумел внушить Мандельбауму, что для этого не существует оснований, и пообещал, что ты явишься по первому их требованию.
Я был слегка разочарован, поскольку, когда тебя отпускают под залог, начинаешь чувствовать свою значимость. Однако я не стал упрекать Паркера — ведь он старался сделать как лучше.
Когда я подошел к нашему крыльцу, часы показывали 6.23. Вульф, сидевший за своим столом над книгой, поднял глаза от страницы, буркнул какое-то приветствие и снова уткнулся носом в книгу. Я сел в свое кресло, спросил:
— Что-нибудь произошло?
Он буркнул «нет», даже не отрываясь от страницы.
— Паркер просил передать вам привет. Меня выпустили без залога. Это он уговорил Мандельбаума.
Вульф хрюкнул.
— Далее, они пришли к выводу, что личные дела Джарелла больше не являются личными. Так что ждите их с минуты на минуту. Подробный отчет требуется?
Он сказал «нет», так и не поднимая от книги глаз.
— Будут инструкции?
Он поднял наконец глаза, сказал: «Я читаю, Арчи» — и снова уткнулся в книгу.
Меня так и подмывало швырнуть в него пишущей машинкой, но она, к сожалению, не была моей личной собственностью. Я поднялся к себе, принял душ, надел чистую рубашку и костюм полегче и начал было пришивать пуговицы к пижаме, когда Фриц объявил, что обед подан.
Именно за столом я уловил, что дело проясняется. Вульф был самодоволен, и это являлось признаком того, что он либо почуял кровь, либо ожидал ее почуять. Он всегда получает удовольствие от еды, как вопреки обстоятельствам, так и в гармонии с ними, но я, разделив с ним, по крайней мере, десять тысяч трапез, могу уловить малейшие оттенки. То, как он намазывал паштетом крекер, брал нож, чтобы разрезать заливное мясо, то, как он орудовал вилкой, уплетая салат, или облюбовывал для себя кусочек сыра, — все это явно говорило о том, что он схватил кого-то или что-то за хвост или же этот хвост уже виднеется.
Когда мы прошли в кабинет и Фриц принес кофе, мне показалось, что он поделится своим удовольствием со мной, но ничего подобного. Отхлебнув три глоточка кофе, он взял книгу. Это было уж слишком. Я стал раздумывать, с какого бы бока к нему зайти, но тут раздался звонок в дверь, и я направился в прихожую. На крыльце стоял незнакомец средних лет в светло-коричневом костюме.
— Это дом Ниро Вульфа? — спросил он.
— Вы угадали.
— Вы Арчи Гудвин?
— Опять угадали.
— О'кэй. — Он вручил мне маленькую коробочку. — Это для Ниро Вульфа.
Она была размером не больше обычного спичечного коробка, завернута в оберточную бумагу и заклеена «скотчем». И если на ней и было что-то написано, то только невидимыми чернилами.
Я запер дверь, вернулся в кабинет и доложил Вульфу:
— Мужчина, вручивший мне вот это, велел передать сие вам, хотя мне неизвестно, откуда он эту посылку взял. Фамилии на ней не указано. Внутри не тикает. Открыть под водой?
— Как хочешь. Мне кажется, она слишком мала, чтобы быть опасной.
Оптимистично звучит, если вспомнить размер капсулы, которая однажды взорвалась в этом самом кабинете внутри металлической кофеварки, крышка от которой просвистела в дюйме от головы Вульфа и ударилась в стену. Однако если ему все нипочем, мне тем более. Я перерезал «скотч» ножиком, развернул бумагу, и у меня в руке оказался картонный коробок. Положив его на стол примерно между нами (что было вполне справедливо), я осторожно приоткрыл крышку. Вата. Я поднял вату, под ней оказалась еще вата, внутри которой что-то было. Я наклонился, чтобы рассмотреть повнимательней, выпрямился и заявил:
— Пуля тридцать восьмого калибра. Скажите, как интересно!
— Чрезвычайно. — Он потянулся к коробке и осмотрел содержимое. — Очень интересно. Ты уверен, что она тридцать восьмого калибра?
— Да, сэр. Ничего себе совпадение.
— Вот именно. Тут можно все, что угодно, предположить. Ну, скажем, это мог прислать какой-то шутник.
— Можно. Значит, выкинем ее в мусорную корзину?
— Пока не стоит. А что, если… Арчи, я знаю, у тебя был трудный день, и мне не хотелось бы тебя обременять, но что, если бы ты отнес ее мистеру Кремеру, рассказал ему, как она у нас очутилась, и предложил сравнить ее с пулями, которыми были убиты мистер Ибер и мистер Брайэм?
— Угу. Со временем, скажем, через неделю или около того, я бы и сам до этого додумался. Мои мозги работают медленней, чем ваши. — Я положил на место верхний слой ваты и закрыл крышку. — Надо бы еще и завернуть ее в ту самую бумагу. Если пули окажутся одинаковыми, а это не исключено, ему потребуется и обертка. Между прочим, я тоже. Если я принесу ему пулю тридцать восьмого калибра, снабдив подарок рассказом о том, как она у нас очутилась, мне придется от них отстреливаться, чтобы попасть сегодня вечером домой.