Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 2 из 41



Командующий разлил коньяк в фужеры, быстро взглянул на дверь, торопливо чокнулся и залпом выпил.

— Адъютант, понимаешь… если увидит, будет мне нахлобучка.

Маршал снова прошел к сейфу и спрятал бутылку и фужеры.

— Ну вот, теперь мы чистые, — усмехнулся командующий.

— А запах…

Маршал грустно взглянул на Долгинцова.

— От тебя не скроешься… дотошный ты… Дыши в себя, и не будет никакого запаха.

Седой сдержанно улыбнулся.

— В себя долго не подышишь, товарищ маршал.

— Приходилось?

— В болоте лежал… глубина метра полтора… Немцы набежали. По их расчетам, должен я здесь быть, а меня нет… А я не знаю, сколько они топтаться у меня над головой будут. На всякий случай полминуты лишних пролежал…

— А всего сколько?

— Минуты две…

— Не может быть!.. Тренировался, что ли?

— Тренировался, товарищ маршал, с детства.

— Ушли немцы-то?

— Не пил бы я с вами коньяк, если бы не ушли.

— У меня тоже случай был… В сорок втором. Штаб армии попал под бомбежку. Навел кто-то. Две землянки вдребезги. А там, где я, горит все… и дым… Дышать нечем. Так я полотенце в воде намочил и сквозь него дышал. Потом ребята из охранения вытащили без сознания… да…

Командующий пожевал губами, потер виски.

— Почему все-таки «Рай»? Оригинальничанье или код?

— Код. Возможно, начальные буквы или слоги… Я посижу над картой… И есть у меня один шибко сообразительный малый на такие кроссворды.

— Из тех, что прилетят?

— Из тех, товарищ маршал. И еще… Есть просьба…

— Слушаю.

— Моих людей, которые прибудут, не нужно никому показывать. Пусть отправляют сразу на хутор, что на стыке двух проселков. У меня там «Логово».

— Тоже код?

— Конечно, товарищ маршал, но знаете его пока вы один.

Маршал снова, как полчаса назад, остро взглянул на Седого. Молча кивнул. Потом спросил:

— Никому?

— Ни одному человеку…

— Верю я в тебя, капитан… Ой как верю! Если бы все понимали так свою задачу. Давно бы войну выиграли… Людей твоих будет встречать мой адъютант.

— Спасибо, товарищ маршал.

— Слушай, что я тебя напоследок хотел спросить… Ты уж не смейся над стариком… Тебе страшно бывает, когда ты по тылам ходишь?

— Конечно… Все ведь знают, что такое гестапо. Только я бы им не дался. У меня под ремнем всегда «лимонка» да еще в чугунном чехле… Граната-неразлучница.

— И сейчас с собой?

— И сейчас.

— Покажи.

Седой достал из-за широкого ремня гранату. Маршал взял «лимонку», подержал ее на весу.

— Неразлучница… Хм… А если есть еще шанс?..

— Нельзя рисковать. Там про шанс не думаешь. Мысль одна — как бы не попасть в их руки.

— Ты прав, капитан… Такая у тебя работа. Ну прощай. Еще раз желаю удачи… и возвращения.

— Спасибо, товарищ маршал… Постараюсь выполнить задание. Ну… и вернуться.

Седой вытянулся, отдал честь и, мягко ступая по коврам, вышел из комнаты.

Не успел Седой сойти с крыльца дома, в котором остановился командующий, как попал в мощные объятия крупного усатого человека.

— Ваня! — вскрикнул Долгинцов и обнял старого друга.

— А я вот, видишь, поджидал тебя, — хитро подморгнул капитану грузный человек с полковничьими погонами. — Думаю, улетит ведь фокусник, и не увидимся.

Они подружились в начале войны. Иван Авксентьевич Шашырев был командиром дивизионной разведки, куда Седого направили для прохождения службы.

Фронтовая дружба возникает внезапно и надолго. Зачастую цементом этой дружбы является совместно пролитая кровь. Случилось так, что они дрались в одном окопе, когда дивизия попала в окружение. Потом война разбросала их по разным фронтам. И вот встреча. Шашырев носил уже чин полковника и занимал соответствующую должность, но в обращении остался прост и трогательно наивен, потащил Седого в свою комнату, достал коньяк, консервы.

— Как я рад, что ты жив, Андрюша… — бубнил он, разливая коньяк. — Много слышал о тебе и все думал: до коих пор он будет ходить по лезвию ножа?

— До сих, — улыбнулся Седой, — до конца войны, Ваня.

— Ну и бросает тебя. Два дня назад еще ведь в Польше был.

— А ты откуда знаешь?



— Знаю, брат. Знаю и то, что за тобой самолет посылали в тыл к немцам. Такой ты у нас достославный, Андрюша.

В тот же день, под вечер, Седой попросил подобрать ему разведчика в группу — для полного комплекта не хватало одного человека.

Утром Шашырев сам пришел к разведчикам в «Логово».

— Едва нашел твое убежище, — недовольно проворчал Шашырев, здороваясь с Седым.

— А ты хотел, чтобы его знал каждый ездовой, Ваня? Абвер не дремлет… Уверен — и здесь у него своя пара глаз.

— Выходит, наши контрразведчики зря хлеб едят?

— Выходит… Группы-то не вернулись. И на связь не вышли.

— Да, конечно…

— Ну что, Иван… кого отдашь из своих золотых запасов?

Шашырев усмехнулся и, глядя куда-то в сторону, неуверенно сказал:

— Есть тут у меня один парень. Из бывших лейтенантов. Профессионал… Может все… Только вот с характером у него, да и с дисциплиной нелады. Не то чтобы псих, но и… одним словом, сгоревший человек. Немца живого видеть не может. А так, если характер отбросить, самый твой человек. Узнает, куда идете, умолять будет взять с собой.

— А этого пока никто не знает, и ты тоже, Иван Авксентьич.

— Конечно, конечно… Но ты все же его посмотри. Из твоих ребят его никто не возьмет. Пулеметчик — поискать надо. Знает немецкий…

— Зовут как?

— Щеколда. А проще — Саша Чиликин…

— Ну что ж, идем смотреть Щеколду. Кстати, за что такая кличка?

— А он и есть щеколда. Если руками что схватит — все. Считай, намертво.

Чиликина они отыскали на краю села. Он сидя бросал ножи в дерево, три из них уже торчали в стволе одинокой сосны.

Щеколда лениво и, как показалось Седому, неохотно поднялся с пня, на котором сидел.

Это был медлительный широкоплечий крепыш с мощным торсом и огромными, сильными руками.

Седой понял всю справедливость клички.

— Сержант Чиликин, — доложил Щеколда.

— Тренируетесь? — дружески спросил Седой.

— Не-е… балуюсь…

— Можно и мне побаловаться?

— Ну-у… попробуйте…

И он протянул капитану длинный нож.

— Бью в середину между вашими двумя финками.

Седой метнул нож. Щеколда удивленно присвистнул. Нож точно вошел между двумя лезвиями.

— Разведка, — сразу догадался сержант.

— Будем знакомы, — ответил Седой, — капитан Долгинцов, командир особой группы штаба фронта. Есть предложение.

— Так сразу…

— Да. Вы мне нужны. Если нарисуете на мишени восьмерку из пулемета, беру с собой.

— Какой пулемет?

— МГ. Трофейный немецкий…

— Сделаем, товарищ капитан… А с собой — это куда?

— В «Рай», — усмехнулся капитан.

— Можно и туда, но лучше в чистилище, пусть почистят.

Щеколда нарисовал пулями обещанную восьмерку. Седой остался доволен.

Чиликину капитан понравился сразу, а это было немаловажно. У Щеколды все люди делились на «нра» и «ненра». Если ему человек не нравился чем-то, толку от Чиликина не было. В лучшем случае он выполнял долг. Но уж если нравился, Щеколда выкладывался весь, чтобы заслужить легкую похвалу или расположение этого человека.

— Ну? — спросил Шашырев, когда они остались одни.

— Беру. Спасибо. То, что надо.

— Эх ты, а еще старый друг. Я тебе суперразведчика, а ты — то, что надо… Экстра-класс. От сердца отрываю, можно сказать…

— Так для дела-то какого отрываешь, Иван Авксентьич.

— Да уж… Как там все сложится? Как в языке майя: сто иероглифов — и все неизвестные.

— Языками балуешься.

— А-а, до войны все… Хотел разгадать тайну языка майя и прочесть их таинственные манускрипты на скалах.

— Да ты, оказывается, романтик, Иван, — изумился Седой.

— Я был нормальный человек, а теперь военный.

— Ничего, кончится война — разгадаешь.

— Нет. Буду преподавать.