Страница 4 из 47
Долго сидел Мельник молча, уперев ладонями тяжелую шишкастую голову; и по напряженной широкой спине его я видел, как борются в нем, кипят злость, усталость, гнев, досада, сожаление о невозвратимом, бессилие и необычайная, громадная тоска и жалость о том, что было сделано в целой жизни и теперь бесследно утекает, как вода из пригоршни.
— Ладно, о пустом поговорили, давай по делу теперь, — сказал он.
— Давай, — согласился комиссар.
— Пусть барышня пишет. — Мельник кивнул на стенографистку. — А ты запоминай или там как хочешь. Значит, явился ко мне лет пять назад человек. Стрижка модная — «под ноль»; ясно, с какого курорта. Человек он, видать, немалый — сразу от нескольких моих клиентов привет передал. И не туфту какую-нибудь, а враз я понял — с делом пришел.
— Он вам предложил что-нибудь? — спросил я.
Мельник покачал головой:
— Нет. Привет передал, сказал, что придет еще — поговорим о делах. Про жизнь мою спросил: какие заработки. А какие они сейчас, заработки, — вы ведь всех воров-«законников» переловили, тех, что инструмент мой пользовали. Шантрапа всякая осталась, так что я не по воле, так по нужде со всеми своими делами завязал — нет боле спроса на мой товар. Ну, дал мне этот человек двести рублей…
— За что? — заинтересовался я.
— Ни за что. В виде временного вспомоществования; мол, ждут нас хорошие будущие дела, это вроде аванца. Я и скумекал, что большой корабль ко мне прибыл, коли ни за что ни про что две сотняги дает — под одни разговоры.
— Значит, вы понимали, что этот человек преступник и планирует противозаконное дело? — задал я линейный вопрос.
— Ну ясно, что не фининспектор. Ты же мне из своей зарплаты две сотни за знакомство не подаришь. Да, короче, исчез он после этого почти на год, а когда явился вновь — не узнал его: разнаряжен, как из-за границы. Обустраивался, говорит, дела приводил в ажур. После этого стал регулярно заглядывать — водки, закуски навезет, анекдоты говорит, о том, о сем расспрашивает, а про дела ни гугу. Я его, конечно, не подгоняю — мерин на кучера не нукает. Пока однажды не приехал он без водки, весь сурьезный. «Давай потолкуем про дела», — говорит мне.
— Когда это было? — спросил комиссар.
— В первых числах октября.
— К этому времени вы что-либо знали о нем — кто он, как зовут, где живет, чем занимается? — Мне казалось, что сейчас Мельник говорит правду, и очень хотелось выжать из него информации побольше, пока не передумал.
— Ничего я о нем не узнал и посейчас не знаю. Яков Крест он назвался, а имя это его, кликуха ли — кто знает. У нас ведь тоже отношения, как в кино у шпионов, — за лишние вопросы язык могут отрезать. Да и вообще — чем меньше знаешь, тем спокойнее.
— А что бы ты мог сказать о нем как о человеке? — спросил комиссар. — В «законе» он? Или из приблатненных? Культурный он мужчина или как?
— Не знаю, — пожал плечами Мельник. — Непонятный он человек. Я ведь мазуриков всяких достаточно повидал, а этого понять трудно. Он как мылом весь намазанный: только чуток прижал, глядь, — уже выскочил. И крутой мужик, жестокий. Ему по глотке полоснуть, я думаю, как тебе — сморкнуться.
— Ну-ну, — сказал комиссар. — Так о чем вы серьезно толковать стали?
— «Я, — говорит мне Крест, — считаю тебя человеком обстоятельным, потому не боюсь тебе открыться. Я ведь, — говорит, — не от себя работаю. Есть один человек, большой Хозяин. Ты про него и не спрашивай даже, я скорее под «вышку» пойду, чем назову его. Умнейший человек. Вот предлагает он одно плевое дело, а деньги посулил за него большие». — «Какое дело?» — спрашиваю. «Квартиру открыть». Я ему отвечаю, что сам на кражи не ходил, никогда и не пойду — боюсь. Я не по этому делу. А Крест смеется: «Забудь, Степан Андреевич, всякие уголовные штучки, тут кражей и не пахнет; эти, мол, люди орудуют делами, которые нам и не снились. Тебе надо подобрать ключи, открыть квартиру. Хозяин туда войдет, а тебе и близко подходить нельзя. Хозяин посмотрит в столе какие-то бумаги и уйдет, заперев дверь. Деньги в зубы — и катись!»
— Ну, и вы согласились, — сказал я.
— Не враз. Думал я долго. И чем больше, тем пуще охота разбирала. Мне ведь это действительно плевое дело. А деньги посулил он хорошие, и как раз к лету хотел я кровлю железом перекрывать — копейка лишняя бы не помешала.
— Так, дальше, — попросил комиссар.
— Дальше согласился я вскрыть дверь. А Крест снова хохочет. «Одумайся, — говорит, — дядя, кто это в наше время ходит замки ломать по ночам! Работа должна быть ювелирной, чтобы никто и не заметил гостей непрошеных». — «А как же быть?» — спрашиваю. «Да Хозяин, — говорит, — все уже придумал и обеспечил. Придешь ночью в этот подъезд, поднимешься на пятый этаж и загонишь шплинт в замочную скважину. А утром с чемоданчиком, — вроде слесаря жэковского, звони в дверь — пришел краны проверять. Станут они отпирать, а замок-то совсем плохо работает со шплинтом внутрь загнанным. Для них-то, очкариков, все слесаря едины; они тебя, как пить дать, попросят замок посмотреть. Вот когда шплинт вынешь, попроси ключи — замок проверить — и на мастику отожми их все. А я пока что владельца квартиры по телефону отвлекать буду, чтобы не мешал он тебе. Закончишь работу, дадут тебе там обязательно рублишко-другой на чай. Ты поблагодари и предложи при любой нужде вызывать тебя прямо по телефону. И номер дай». Удивился я тогда сильно: какой это телефон еще? А Крест говорит: «Не твоего это ума дело, ты смотри не вздумай самодеятельность только разводить — запомни номер и скажи». И добавил мне: «Знай, пока ты будешь слушать и железно выполнять мои указания, все будет нормально. Только от себя ничего не придумывай — это самое главное». В общем, все, как было велено, я сделал…
— А Хозяин не изъявлял пожеланий познакомиться с вами? — задал вопрос я.
— Крест мне сказал, что я увижу Хозяина один раз в жизни, когда квартиру открывать буду. И не только, упаси бог, ему вопросы задавать, но просто разговаривать чтобы не смел. Если что-нибудь Хозяину понадобится, он у меня сам спросит.
Комиссар усмехнулся:
— Видишь, Тихонов, какой у нас корифей под окнами бродит, а мы с тобой спим спокойно, и не чешемся.
Мельник сказал:
— Он не уголовный — я это точно знаю. Навидался, слава богу. Он из фраеров. Но власть, видать, агромадную имеет, коли перед ним Крест такой шестеркой бегает. Но это, конечно, я опосля разглядел. А пятнадцатого числа, в четверг утром, встретились мы с Крестом в городе, и сказал он мне, что вечером пойдем на эту квартиру. И дает записочку мне, чтобы отправил я телеграмму по адресу. Я спрашиваю: «А на кой телеграмму?» Он смеется: «Облысел ты от годов, Мельник, а ума не нажил. Если придем вечером, а телеграмма внизу в ящике лежит — значит, пуста квартира, иди себе спокойно». Ну, распрощевались мы до ночи, и поехал я к себе, навел порядок. Волновался я, конечно, ведь впервой шел на такое дело. Поужинали мы со старухой, и поехал я в двенадцатом часу в Москву. На Маяковской площади встретил меня Крест, сам веселый, злой… «Автомобиль личный подготовил», — говорит. И показывает мне «козла» — вездеходик газовский. А тут подъезжает такси, выходит человек, и Крест мне говорит: «Хозяин прибыли собственной персоной». Подбежал к нему Крест, извивается, как пиявка на шее, что-то шепчет на ухо. А тот молчит, стоит как камень. Потом, не оглядываясь, пошел в подворотню, а Крест мне показывает давай за ним! В подъезде Хозяин открыл дверь лифта, подумал чуть и говорит мне: «Поднимайтесь и открывайте дверь. Я пойду пешком». Ну, короче, когда он поднялся, я уже все замки отпер. Вошел он в темную квартиру и, слышу, из передней велит: «Спускайтесь вниз по лестнице, ждите внизу, на улице». Я и пошел с радостью, от греха подальше. Минута прошла — никак не более, — смотрю, и он выходит из подъезда, и в руках у него ничего нет. Дошли мы до машины, Крест — навстречу. «Как?» — спрашивает у Хозяиина. Тот кивнул только — порядок. Крест протягивает мне деньги и говорит: «Чеши отсюда, завтра к тебе приеду». Влезли они оба в «козла» и уехали в сторону Самотеки.