Страница 11 из 45
Я попытался ему возражать, смутно ощущая, что отступаю.
— А можно будет, изучая медицину заочно, посещать практические занятия? — спросил я под конец, понимая, что мой вопрос равнозначен капитуляции.
— Какие могут быть возражения, — широко улыбнулся мне он. — Если у вас хватит времени и сил на оба дела, мы будем только рады…
Но в его улыбке было недоверие, которое я понял через несколько дней. На прощанье он поднялся из-за стола и сказал, пожимая мне руку:
— Лично я сомневаюсь, что вы станете медиком. Кажется, с этой минуты вопрос о вашей профессии решен. Окончательно и на всю жизнь. Но не забывайте никогда, что вы собирались стать врачом.
С тех пор прошло почти двадцать лет. Мне тогда тоже было почти двадцать. А когда человек слышит что-то важное для себя в таком возрасте, то запоминает надолго.
Итак, с третьей мечтой тоже ничего не вышло. Правда, заноза в сердце сидела очень долго. И до сих пор боль не утихла, нет-нет да и кольнет. Например, когда я вижу у кого-нибудь на столе раскрытые книги по медицине. В конце концов, может быть, все это к лучшему. Могло случиться у меня, как у Сиракова: а вдруг я стал бы посредственным врачом и всю жизнь мучился бы от мысли, что рядом работают гениальные хирурги, пересаживающие сердца и оживляющие мертвых десятки часов спустя после их смерти?
— Извините, — сказала Вера Танева, вернувшись в комнату с подносом в руках, — я приготовила чай. Выпьете стаканчик?
— Чай? — испугался я. — Я что, похож на больного?
Вера осторожно поставила поднос на стол.
— Вы пьете чай, только когда болеете?
— Должен признаться, что и тогда не пью. А впрочем, налейте. Советы врача надо выполнять. Вы врач, правда?
Вера утвердительно кивнула, наливая заварку из фарфорового чайника.
Первое впечатление не обмануло меня: она и впрямь хороша собой. Спокойное, открытое лицо. Ведет себя непринужденно, без кокетства. И все-таки ей далеко до Перника и, в частности, до одной жительницы этого города.
— Сколько сахару вам положить? — спросила Вера, подняв глаза.
Я заколебался. — Положите сколько хотите. Я говорил уже, что не имею в этой области никакого опыта. Куда отправился ваш дядя?
— Он мне не дядя, — ответила Вера, подавая чашку.
— Ну пусть не дядя, а родственник. Словом, Лазарь Танев.
— Полагаю, он в провинции.
Вера села к столу, размешала сахар в чашке и сделала несколько глотков с таким наслаждением, словно чай не только цветом, но и вкусом напоминал коньяк.
— Почему вы так считаете? — спросил я, механически помешивая ложечкой.
— Он говорил, что собирается в провинцию.
— И все-таки вы не уверены, а только полагаете…
Я, наверное, уже хорошо размешал сахар в своей чашке. Теперь я мог ее поставить на поднос и закурить.
— А вы что, всегда верите тому, что вам говорят другие? — спросила Вера, следя за моими неловкими движениями.
Увидев, что я достаю пачку сигарет, хозяйка предупредительно подала мне пепельницу и снова занялась своим чаем. Просто диву даешься: что это за удовольствие — наполнять себя горячей водой?
— Дело не во мне, — ответил я и закурил. — Моя недоверчивость — что-то вроде профессиональной деформации. Но врач… К тому же педиатр…
— Детские врачи не дети.
— Согласен. Итак, ваш родственник сказал, что едет в провинцию, но вы в этом не уверены. Можете ли вы объяснить, отчего проистекает ваше недоверие к близкому человеку?
— Вы слишком торопитесь с выводами, — заметила Вера.
— Разве я ошибаюсь?
— Нет…
— Значит?..
— Вы правы. Но вы слишком просто ставите вопросы о самых сложных вещах. Как я могу в двух словах рассказать, откуда взялось это недоверие, которое копилось во мне годами?
— Кто же заставляет вас отвечать двумя словами? Я лично не собираюсь считать количество сказанных вами слов. А именно сегодня у меня совершенно случайно полно времени. Так что расскажите спокойно обо всем, что знаете о вашем родственнике с тех пор, как вы поселились тут, — как он живет, куда и зачем ездит.
При этих словах я снова достал из кармана пачку сигарет и предложил хозяйке. Вера поставила пустую чашку на стол, взяла сигарету и закурила. Потом испытующе взглянула на меня.
— Он попался на какой-то махинации?
— На какой махинации?
— Откуда мне знать? Если вы пришли…
— Если я пришел, значит у меня есть на то причины. А сознательная гражданка должна понимать, что такое выполнение своих гражданских обязанностей. Итак?..
— Не знаю, что именно вас интересует. Я знакома с Таневым три года. Переселилась сюда за год до окончания института. Я слышала, что у меня есть дядя, но в глаза его никогда не видела. Мне и в голову не приходила мысль искать его. Много лет тому назад он поссорился с моей матерью, и его у нас в семье не больно-то жаловали. Он сам нашел меня: у него была свободная комната, и он решил уступить ее мне, просто так, без денег, лишь бы ему не подселили чужих людей. Моя мать живет в Видине на учительскую пенсию и почти совсем мне не помогала, так что я перебивалась на одну стипендию. Предложение Танева показалось мне заманчивым, тогда у меня еще не возникло вопроса, откуда такая забота о бедной родственнице. А впрочем, я быстро раскусила его. Он сам говорил, что любит «молодой мир», а ко мне, ясное дело, приходили подруги. Танев развлекал нас анекдотами, угощал конфетами и коньяком, пока я ему не объяснила, что поселилась здесь не для того, чтобы устраивать ему журфиксы, а чтобы учиться, и если ему не хватает гостей, пусть приглашает их к себе сам. Он, как видно, только этого и ждал, потому что с тех пор и впрямь стал приглашать к себе моих приятельниц…
Я погасил сигарету и после короткой паузы закурил следующую.
— Выходит, он настоящий кавалер… — заметил я.
— Кавалер? А вы его видели?
— Только на фотографии, — признался я.
— Вот когда увидите в натуре, поймете, какой он кавалер. Все его очарование — в деньгах. С женщинами он никогда не скупится. Ставит выпивку, закуску, заводит музыку… Есть девушки, которым только этого и надо… Хотя я что-то не припоминаю, чтобы он очаровал кого-нибудь, кроме, может быть, Мими…
— Мими? — переспросил я. — Это ее фамилия на входных дверях?
Вера утвердительно кивнула.
— Да. Она фармацевт, работает в аптеке. Неплохая девушка… Впрочем, какая она девушка… Ей почти тридцать. Но у нее… — Хозяйка многозначительно повертела пальцем у висков.
— Шарики за ролики?.. — пришел я ей на помощь.
Вера снова кивнула.
— И кроме того, у нее явный талант очаровывать стариков. Что-то вроде библейской Сусанны.
— Простите, — сказал я, — но в библии я слаб. Никак не удается завершить этот курс…
— Сусанна — это та, на которую напали сластолюбивые старцы, когда она купалась. Разве что наша Сусанна не ждет, пока на нее нападут, а сама атакует…
— Ваши рассуждения звучат как обобщение, — сказал я. — Выходит, что старик не единственная жертва…
— Да, — подтвердила Вера. — Есть и второй.
— Ты смотри! Есть и второй?
— Есть. Его зовут Медаров.
— Был, — поправил я. — Звали. О покойниках говорят в прошедшем времени.
Вера посмотрела на меня с удивлением:
— Вы хотите сказать…
— Именно то, что сказал. Рассказывайте дальше.
— Но как это — покойник? — Вера никак не могла свыкнуться с этой мыслью. — Его убили? Или…
— Почему вы допускаете, что его могли убить? — в свою очередь, встрепенулся я.
— Просто спрашиваю…
— Человек никогда не спрашивает просто так, — возразил я. — Что заставляет вас предположить, что Медарова убили?
— Да, собственно, ничего. Люди умирают или естественной смертью, или их убивают. Почему вас удивляет, что я спросила, какой именно смертью умер Медаров?
— Оставьте эти силлогизмы. Они хороши только для учебников формальной логики. Из десяти тысяч людей девять тысяч девятьсот девяносто девять умирают естественной смертью и лишь один — в результате насилия. Почему у вас возникло подозрение, что Медаров именно этот один?