Искатель Смерти

— Он что, и вправду питался трупами все это время?

— Я бы не удивился этому. Волк всегда отличался уникальным чувством юмора.

— А что ты скажешь об останках в Зале Павших? Ведь они не помещены в стазис-поле. Почему они не разложились за несколько веков?

— Я же говорил тебе, — укоризненно покачал головой Жиль. — Вольфлины были бессмертны.

Жиль ускорил шаг, и Оуэн решил сменить тему:

— Чем больше я узнаю о Лабиринте, тем меньше понимаю. Вольфлин сказал, что Лабиринт убивает попавших туда людей. Почему тогда ты настаиваешь, чтобы мы прошли через него?

— Лабиринт — это испытание, — объяснил Жиль. — Если ты выдержал его, значит, останешься в живых. Все остальное слухи. А если, хочешь узнать о его истории, то об этом лучше всего расскажет Мун.

— Я никогда не видел Лабиринт, но, как каждый хэйденмен, знаю историю, — сказал Мун. Он даже не оглянулся на шедшего позади Оуэна и говорил, как всегда, ровно и неторопливо. — История Лабиринта — история моего народа. Много лет назад в Черную Тьму прилетели ученые. Он разыскивали Лабиринт и вольфлина, который его охраняет. Один за другим они прошли через Лабиринт. Многие погибли, остальные потеряли рассудок, но несколько человек не только уцелели, но и приобрели сверхъестественные способности. Именно эти ученые и создали лаборатории Хэйдена, где можно было творить такие чудеса, которые и не снились Империи. Ученые работали фантастически быстро. Их обновленный ум рождал гениальные идеи, и скоро они создали первого хэйденмена. Лаборатории превратились в огромный круглосуточный конвейер. Сначала по образу и подобию ученых были созданы тысячи клонов, а потом, с помощью имплантантов и генетической коррекции, клоны были превращены в усовершенствованных людей, высшую расу. Хэйденменов. В конце концов ученые превратили в хэйденменов и самих себя, чтобы затем отправиться на поиски своей судьбы. Это был наш первый крестовый поход.

Поначалу Империя использовала нас как солдат в небольших войнах и конфликтах, но скоро она стала опасаться нас. Мы быстро осознали свои возможности, поняли, что можем творить чудеса и побеждать всех, кто осмелится встать на пути. И куда бы ни приходили, мы открывали тайну трансформации. Трансформации человека в хэйденмена. Мы были богами генетической религии, люди шли к нам неиссякаемым потоком. Империя пыталась остановить их, но при этом ей пришлось столкнуться с нами. Мы были высшей ступенью человечества, симбиозом человека и машины, который качественно отличался от простого соединения частей первого и второй. Мы завершили то, что было начато Лабиринтом. И тогда мы начали второй крестовый поход, задумав преобразить Империю.

Империя вступила в борьбу с нами. Она уже давно была расколота на несколько враждующих лагерей, отчего мы считали ее колоссом на глиняных ногах. Но в страхе перед нами враждующие фракции сплотились, и перед нами оказался сильный, хорошо организованный противник с неисчерпаемыми ресурсами. Мы были более совершенными бойцами, они брали численностью, и в конце концов мы уступили силе. Оставшиеся в живых отправились обратно, на Хэйден, в Черную Тьму, где погрузились в многовековой сон в Гробнице хэйденменов. Они рассчитывали, что Империя будущего сама признает превосходство их расы. И лишь некоторые, отказавшись от сна и бездействия, стали скитаться по Империи, теряя силы и все больше становясь похожими на людей. Но мы решили держаться до конца, чтобы когда-нибудь один из нас мог добраться до затерянного во тьме Хэйдена и пробудить спящих собратьев. Теперь снова приходит наш час. На это раз мы победим или погибнем.

А начало этому было положено тогда, когда несколько человек прошли через Лабиринт. Скажи мне, Искатель: кем, по-твоему, ты станешь, если целым и невредимым пройдешь через Лабиринт? Не захочешь ли ты изменить судьбу человечества?

Оуэн пристально посмотрел на хэйденмена и ничего не ответил, а потом, слегка отстав, вновь завел разговор с Жилем.

— Я впервые слышу, чтобы он так много говорил. Перспектива скорого возвращения домой сделала его на удивление болтливым. А ты, напротив, не проронил ни слова о таких важных вещах. Почему нам так необходимо пройти через Лабиринт? Чего ты ждешь от этого?

— Мы обретем новые способности, — сказал Жиль. — Без них мы обречены на поражение. Империя раздавит нас. Наша единственная надежда — это шагнуть в темноту и выйти оттуда более совершенными людьми. Такими, которые смогут противостоять целой Империи.

— А если те, кто выйдут из Лабиринта, вовсе утратят признаки человеческой расы? — обеспокоенно спросил Оуэн.

— Тогда пусть Империя молится, чтобы эти существа оказались пацифистами, — улыбнулся Жиль.

Достигнув, наконец, Лабиринта Безумия, они молча остановились перед ним. Лес внезапно сменился открытым пространством, словно его отодвинула чья-то могучая рука. С первого взгляда Лабиринт производил не слишком сильное впечатление: это были высокие стальные стены, от которых исходило слабое мерцание. Только потом Оуэн понял, что стены вовсе не так прямо поставлены, а в точности копируют извилины человеческого мозга. На вид в Лабиринте не было ничего угрожающего, только стальные стены и узкие дорожки между ними. Стены были примерно четырех метров высотой и при этом не толще сантиметра. Оуэн дотронулся до одной из них и тут же отдернул руку: металл был таким холодным, что обжигал пальцы. Над Лабиринтом висела непроглядная темнота, которую не рассеивало даже призрачное мерцание стен. Сам Лабиринт напоминал притаившегося хищника, стерегущего путь к Гробнице хэйденменов. Обойти его было невозможно.

Оуэн нахмурился. Гробница хэйденменов не давала ему покоя. Как бы ни преобразил его Лабиринт, он все равно не мог обойтись без армии киборгов, которые стали бы союзниками в борьбе с Империей. Но вступить в союз с силой, которая в любой момент могла выйти из-под контроля, тоже было рискованно. Хэйденмены боролись с Империей только ради идеи собственного превосходства над людьми. Оуэн не испытывал симпатий к Империи, но был человеком, и это накладывало на него определенную ответственность. Он раздраженно покачал головой. Раз Империя загнала его в угол, ей придется отвечать за все последствия. А ему остается надеяться на то, что Лабиринт наделит его способностью управлять грозными союзниками.

Товарищи Оуэна по-прежнему молча рассматривали Лабиринт. Хэйзел поедала глазами вход и непроизвольно поглаживала приклад самого тяжелого ружья. Руби Джорни полировала тряпкой лезвие меча и время от времени поглядывала на Хэйзел. Джек Рэндом задумчиво хмурился и переводил взгляд с одной стены на другую, словно надеялся отыскать в них какую-то важную особенность, не заметную с первого взгляда. Тобиас Мун стоял немного в стороне от остальных, сложив на груди могучие руки. Огонь в его золотистых глазах ясно показывал, что за Лабиринтом он уже видит Гробницу собратьев. Вольфлин втягивал ноздрями воздух, словно чуял приближение бури. Что касается Жиля Искателя, то он смотрел на Лабиринт как на достойного соперника в игре с непонятными правилами. Оуэн тяжело вздохнул. Он никак не мог обрести столь необходимое ему спокойствие. Жиль сравнивал вступление в Лабиринт с шагом в темноту, и Оуэн чувствовал, что это действительно так. Что их могло ждать в Лабиринте? Все что угодно. Но этот шаг надо было сделать. Империя нагоняла их, спрятаться было негде. Дьявол сзади, дьявол впереди, и никакой возможности уйти от встречи с ними.

— Не знаю, как вы, — сказал Рэндом, — но мне эта штука не внушает доверия. Вы уверены, что ее никак нельзя обойти?

— Нет, — ответил Мун. — Мои собратья окружили город кольцом защитных приспособлений, преодолевая которые нельзя остаться в живых. В том, что все они действуют, можно не сомневаться. Хэйденмены хотели быть уверенными, что их сон никто не потревожит.

— Тогда почему они оставили Лабиринт открытым? — спросила Хэйзел.

— Потому что Лабиринт создал хэйденменов, — объяснил вольфлин. — Он внушает им страх. По-моему, это единственное, чего они боятся.