Страница 27 из 46
— Полагаю, да.
— Доктор Марта Ришар подробно проинструктирует вас. Слушайте ее внимательно, переспрашивайте десятки раз, но не упустите ни единой мелочи.
— Понял, шеф.
— И еще. Категорически запрещаю вести с ней посторонние разговоры. Вы врач, прибыли из Германии. Это все, что она должна знать о вас. Есть вопросы?
— Мне кажется, все, что нужно, вы сказали.
— И вы не испытываете чувства страха?
— Мне страшно, шеф. Но я говорю себе: справлялась же с ними женщина!
— Резонно. — Абст с любопытством глядит на Карцова. — А теперь последнее. Вы должны знать, зачем эта группа находится здесь, так далеко от блестящих берлинских клиник… Так вот, что вам известно о камикадзе и кайтэнс?
— Впервые слышу.
— Это японские слова. Камикадзе — летчик набитого взрывчаткой самолета. При взлете он оставляет шасси на аэродроме. Таким образом, возвращение невозможно. Пилот не может и выброситься в воздухе — у него нет парашюта. Остается одно — он отыскивает цель, пикирует. Взрыв!.. Кайтэнс — это человек, который делает то же самое, но под водой, сидя на управляемой торпеде. И здесь спасение исключено. Как вам все это нравится?
— Ну что же, — осторожно говорит Карцов, — как я понимаю, эти люди добровольцы… Словом, красивая смерть, хотя от всего этого за километр несет средневековым варварством.
— Варварство, — согласно кивает Абст, — да простят мне это наши многоуважаемые союзники. Подумать только: погибают здоровые люди, в расцвете сил, в полном сознании. Нет, мы не могли пойти по такому пути, хотя и у нас немало героев, готовых умереть во славу фюрера… Но ведь иное дело, если человек безнадежно болен, а ко всему еще и утратил разум!.. Несколько недель, быть может, месяц или два, и он погибнет. Он все равно умрет… Вы понимаете меня?
ГЛАВА 13
Просторная площадка возле лагуны. Спиной к воде выстроились пловцы. Все они в серых вязаных брюках. Торсы и головы обнажены. Четверть часа назад Карцов поднял их с нар, сводил в умывальник, заставил проделать гимнастические упражнения и сейчас готовится выдать каждому специальную пищу.
— Минуту, Рейнхельт!
Это Абст, он только что вышел из туннеля и сейчас задумчиво глядит на нового врача. В течение нескольких дней Ханс Рейнхельт проходил подробный инструктаж у Ришар. Затем под наблюдением самого Абста он столько же времени практиковался в обслуживании группы пловцов. И вот со вчерашнего дня ему предоставлена самостоятельность. Да, пока все идет нормально. Рейнхельт круглые сутки с пловцами. Он даже спит в одном помещении с порученными ему людьми: если случится неладное — первой жертвой будет он сам. И все же…
— Вот что, — говорит Абст, — я решил провести эксперимент. Сейчас вы оставите одного из них без препарата.
— Зачем, шеф?
— А вот увидите. Где ваша книга? Дайте ее сюда. Вычеркните кого-нибудь.
— Не могу, шеф, — тихо произносит Карцов, догадавшись о намерении Абста.
— Вычеркивайте. Сами, по своему выбору. Ну!
Карцов наугад проводит карандашом по списку. У него трясется рука. Он понимает: один из тех, что стоят в строю, в эту секунду обречен на гибель.
— Так, — говорит Абст, заглядывая в книгу, — это был Гейнц. Ну-ка давайте сумку.
И он извлекает из сумки Карцова те полтора брикета, которые предназначались пловцу.
Повинуясь приказу, Карцов приступает к раздаче препарата. Пловцы получают брикеты и принимаются за еду.
Карцов оглядывает людей. У всех опущенные плечи, повисшие вдоль туловища руки. Некоторые еще жуют. Те, что уже справились с едой, едва заметно покачиваются на ногах, будто им трудно сохранять равновесие.
Пловец по имени Гейнц никак не реагирует на то, что его обделили. Как и другие, он тупо глядит в пространство, и глаза его неподвижны, пусты. Это высокий, гармонично сложенный человек с удивительно четким рисунком мышц. Такую рельефную мускулатуру редко встретишь у пловца. Впрочем, из медицинской карточки Гейнца известно, что когда-то он был отличным гимнастом.
На железной двери задвинуты два массивных засова. За ней, на полу каменной конуры, похожей на тюремную одиночку, неподвижно сидит человек. По эту сторону двери, у овального глазка, — Абст и Карцов.
Заперев подопытного, Абст увел к себе нового врача и снова тщательно проэкзаменовал его. Сейчас они вернулись к камере, где заперт Гейнц, присели на широкий скальный выступ.
— Шеф, — говорит Карцов, — вы затеяли эксперимент из-за меня? Полагаете, что иначе я не оценю в полной мере ваших предупреждений?
— Да.
— Опасения напрасны: я все воспринял очень серьезно. Боюсь, что вы зря губите ценного бойца. Прошу вас, пока еще не поздно…
— Поздно. — Мельком взглянув на часы, Абст повторяет: — Поздно, Рейнхельт. Это скоро начнется.
— Как угодно, шеф. Я только хотел…
— Вы ничего не должны хотеть, — резко обрывает его Абст. — Вы должны получать приказы и лучше их выполнять. Запомните это!
Карцов молчит. Возражать бессмысленно.
Стон из-за двери!
Вздрогнув, Карцов поднимает голову. Стон повторяется.
По знаку Абста он подходит к двери.
— Откиньте заслонку глазка, — командует Абст.
Карцов смотрит в глазок. Он видит: человек сидит на полу, прислонившись к скале. Его ноги вытянуты, голова безвольно опущена на грудь.
— Глядите, — требует Абст, — глядите внимательней. И — представьте себя рядом. Вы в одной с ним комнате, понимаете? Вы плохо обслужили его, зазевались, проявили небрежность… Ночь. Вы спокойно спите, рядом лежат двадцать четыре таких, как этот. В вашей сумке препарат, который вы забыли скормить им. И вот они пробуждаются…
Человек поднял голову, поднес ко лбу руки, закрыл ими лицо. Сидя на полу, он раскачивается. Все сильнее, сильнее. Из-под прижатых ко рту ладоней вырвался стон. Стон громче. Это уже не стон — раскачиваясь, человек исторгает протяжный вой.
Еще мгновенье, и он на ногах.
Карцов видит его лицо. Минуту назад оно было неподвижно. Теперь на нем ярость. Безумец озирается. Вот он увидел дверь, выставил руки, шагнул вперед, пригнулся. В горле у него клокочет.
Поймав его взгляд, Карцов пятится. В следующий миг тяжелая дверь содрогается от навалившегося на нее тела. В дверь колотят. Каменное подземелье оглашается воплями.
Абст улыбается: эксперимент произвел впечатление. Можно не сомневаться — уж теперь-то новый врач будет аккуратен и бдителен.
Они идут по коридору. Крики погибающего звучат глуше. Вскоре лишь отдаленный, неясный гул сопровождает их по извилинам сырого скального подземелья.
— Вам жаль его? — спрашивает Абст. Он вздыхает. — Ничего не поделаешь, несчастный был обречен. Месяцем раньше, месяцем позже, но итог был бы один.
Карцов не отвечает. Скорее бы остаться одному, отдышаться, привести в порядок мысли!..
У развилки туннеля он замедляет шаг.
— Я бы хотел заглянуть к Ришар, шеф.
— Кстати, о ней. Итак, ваш диагноз — истерический паралич. Однако известно, истерические параличи излечиваются сравнительно быстро. А у нее до сих пор улучшения не наступило…
— Ришар — впечатлительная, нервная особа. Она внушила себе, что никогда не поправится. Я обязательно вылечу ее, но на это требуется время.
Абст приводит Карцова в свое рабочее помещение. Разговор продолжается там.
— Время, время! — восклицает Абст, усаживаясь за стол. — Его-то как раз и нет у нас с вами, дорогой Рейнхельт… Я бы и сам лечил ее, но не могу: занят. Очень занят, коллега. А впереди много серьезных дел.
Абст видит, что собеседнику не по себе, и по-своему истолковывает его состояние: новый врач напуган, ошеломлен. Что ж, очень хорошо!
— Так вот, Рейнхельт, вы должны знать: скоро сюда доставят новую партию умалишенных. Их необходимо быстро подготовить к работе. Это будет поручено вам. К тому времени Ришар должна быть на ногах. Постарайтесь!