Страница 25 из 46
Александр НАСИБОВ
БЕЗУМЦЫ[10]
— К сожалению, о Германии я знаю лишь по рассказам отца.
— Значит, вы немец, но жили за границей? Эмигрант?
— Сын эмигранта.
— Хорошо, — повторяет Абст. — Назовите страну, ставшую вашей второй родиной.
Карцов выдерживает паузу.
— Я жил в России.
— В России, — все так же невозмутимо продолжает Абст. — Даже родились там? Немцами были ваш отец и мать? Они живы?
— Мать умерла. Отец был жив.
— Был жив… Как это понять?
— Его мобилизовали в русскую армию. Где он, жив ли, мне неизвестно.
— А сами вы? Тоже служили в их армии? Или служите?
— Простите! — Карцов встает. — Простите, но я не знаю, с кем веду разговор. Вы хорошо владеете языком. Лучше даже, чем я. Но вы не похожи на немца. Да и откуда взяться немцам здесь, за тысячи миль от границ Германии! Куда я попал? Что вы сделаете со мной?
— Что я сделаю с вами? Это зависит только от вас. От того, насколько вы будете откровенны в своих признаниях.
— Но в чем я должен признаться? — восклицает Карцов.
— Не теряйте времени.
Карцов называет город на Каспии, где родился и вырос, номер дома и квартиры своего школьного товарища, приводит подробности его биографии. Это верные сведения — если Абст располагает возможностью перепроверить их, за результат можно не опасаться. Мысленно Карцов просит прощения у Ханса и его отца. Оба они — настоящие люди, антифашисты. Рейнхельт-старший добровольно ушел на фронт в первый месяц войны. Что касается Ханса, то он болел и поэтому мобилизован недавно.
Абст слушает не перебивая. Он все так же сидит за столом, его глаза полуприкрыты, руки опущены на колени. Можно подумать, что он дремлет.
Зато в непрестанном движении попугай. Им вдруг овладел приступ веселья. Чешуйчатые лапки с крепкими изогнутыми коготками так и бегают по насесту, массивный клюв долбит цепочку, которой птица прикована к шесту. Цепочка звенит, попугаю это нравится — на время он замирает, наклонив голову, будто прислушиваясь, и вновь начинает метаться.
Вот попугай неловко повернулся, цепочка захлестнула вторую лапку, и, сорвавшись с насеста, он повисает вниз головой. Абст встает, распутывает птицу и водворяет ее на место.
— Продолжайте, — говорит он. — Итак, четыре месяца назад вас мобилизовали. Что было дальше?
— Меня направили в Мурманск. Вы знаете этот порт?
— Вы офицер?
— Мне присвоено звание капитана медицинской службы. Я бы не дезертировал, но…
— О, ко всему вы еще и дезертир! — Абст улыбается. — Ну-ну, что же заставило вас покинуть военную службу у русских?
— Я прибыл в часть, и вскоре выяснилось, что она готовится к отправке на фронт.
— Так и следовало ожидать… Что же, не хотели воевать против своих? Патриотические чувства не позволили вам обнажить оружие против немцев? Очень похвально. Ну, а что помешало бы вам по прибытии на фронт перейти к немцам? Вы не подумали о такой возможности?
— Перебежчику мало веры. Особенно если это перебежчик от русских. Впрочем, вы это отлично знаете… Вы сами выловили меня в океане, доставили сюда, хотя я и не просил об этом. А сейчас смеетесь, не верите ни единому моему слову.
— Однако вы откровенны, господин дезертир. Продолжайте!
— Честно говоря, продолжать не хочется, ибо дальше произошло то, чему вы и вовсе не поверите.
— А все же!
— Случай свел меня с моряком союзного конвоя, доставившего в Мурманск военный груз. Мой новый знакомый оказался американцем немецкого происхождения. Мы быстро сблизились. Быть может, потому, что обоих нас судьба лишила родины… Короче, я рискнул и заговорил с ним в открытую. И вот перед отплытием конвоя в обратный путь они приносят сверток с одеждой. Я переодеваюсь. В кармане у меня морская книжка и другие бумаги для пропуска в порт…
— Он взял вас к себе на судно?
— Представьте, да. Он был боцман, и он спрятал меня в помещение для якорной цепи. Там я провал четверо суток. А на пятые, когда мы были далеко в море, нас торпедировали. Транспорт разломился и затонул. Я спасся чудом.
Карцов понимает, что Абст ему не верит. Он и не ждал иного. Но главное впереди…
— Разумеется, вы запомнили название корабля, на котором плыли, можете указать место и день катастрофы?
Вопрос не застает Карцова врасплох. Он готов к ответу. В тот год гитлеровские подводные лодки, действуя группами, часто атаковали караваны транспортов, следовавших в советские порты. Один такой налет на крупный конвой, когда он шел в обратный рейс, был совершен месяц назад.
Немцы потопили несколько судов, а корабли охранения, в свою очередь, отправили на дно вражескую субмарину. Сообщение о бое конвоя с фашистами обошло все газеты. Разрабатывая предстоящую беседу с Абстом, Карцов восстановил в памяти подробности. И сейчас он уверенно называет дату и приблизительное место происшествия.
— Что же, корабли конвоя не подбирали людей с торпедированных судов?
— Не знаю. Скорее всего, нет. Там такое творилось!.. Мне кажется, уцелевшие транспорты увеличили ход, чтобы быстрее уйти от опасного места.
— Как же вы спаслись?
— Конвой был атакован, когда смеркалось. Несколько часов я провел среди обломков, которыми кишела вода. На мне был надувной жилет, и я подобрал еще один.
— Где это произошло?
— Полагаю, в Баренцевом море.
— А вы представляете, где сейчас находитесь?
— В общем да.
— Путь из Баренцева моря к нам вы проделали на своем надувном жилете, вплавь?
Карцов улыбается шутке Абста.
— Этот путь я проделал на борту судна, которое спасло меня. Я и еще несколько человек были подобраны британским госпитальным судном. Как оказалось, оно шло в эти воды. Насколько я мог понять из разговора матросов, где-то здесь расположена военно-морская база союзников.
— Как вы снова очутились в воде? Что сталось с судном?
— Его тоже торпедировали.
— Торпедировали госпитальное судно?
— Да, и сравнительно недалеко отсюда.
— Немецкие подводники потопили госпитальное судно, которое несло отличительные знаки?
— Судно имело огромные кресты на бортах и на палубе и тем не менее получило в бок две торпеды. У вас, вероятно, есть возможность проверить мои слова. Ведь это произошло совсем недалеко. Впрочем, я не сказал, что торпеды были немецкие. Разумеется, я их не видел. Но через четверть часа после гибели судна, когда я барахтался в воде, появился самолет. В километре от меня он сбросил в море бомбы. Кого он бомбил? Вероятно, подводную лодку.
— Чей самолет?
— Не знаю. Мне было не до него. Я был занят тем, что поддерживал оглушенного взрывом человека. К счастью, он быстро оправился. Рассказывать дальше? У вас столько иронии в глазах.
— Продолжайте.
— Как вам угодно. Итак, неподалеку мы увидели перевернутую шлюпку. Нам удалось поставить ее на киль. Оказалось, что это спасательный вельбот. Он был полон воды, но воздушные банки держали его на плаву… Вот и все. Остальное сделали течение и ветер.
— Вас пригнало сюда?
— Скалу мы заметили ночью, при свете луны. До нее было километров пять. В вельботе не имелось весел, его несло мимо. Наши силы были на исходе, но мы все же решили пуститься вплавь. В воде скоро потеряли друг друга: зыбь, темнота… Дальнейшее вам известно.
— Выходит, вы были не один?
— Выходит, так.
— Кто же был ваш спутник?
— Врач, — отвечает Карцов, выкладывая свой главный козырь. — Один из врачей госпитального судна. Англичанин. — Он выдерживает паузу. — Индиец по происхождению.
Снова запутавшись в цепочке, попугай висит вниз головой, отчаянно хлопает крыльями и кричит. Но Абст не обращает на него внимания. Он поспешно направляется к шкафчику у стены, шарит по полкам.
10
Окончание. Начало см. «Искатель» № 3.