Страница 36 из 47
На агоре раздают добровольцам более легкое оружие: дротики, луки со стрелами, небольшие щиты — пельты. У этих более подвижных воинов — пельтастов и панцири уже не металлические, а кожаные или даже просто из грубой холстины.
Видимо, идет подготовка к бою с таврами, о котором упоминается в рукописи жреца.
Всадники подтягивают подпруги коней, дико всхрапывающих и встающих на дыбы. На крепостных стенах устанавливают возле бойниц катапульты для метания тяжелых дротиков и неуклюжие онагры — они станут обрушивать на головы нападающих каменные ядра, вытесанные из известняка, или просто булыжники. У каждого орудия уже припасена большая груда камней, а рабы подтаскивают все новые и новые.
А у ворот наготове выстроились гоплиты, прислушиваются. Два воина замерли у громадного засова, запирающего ворота, чтобы распахнуть их по первому знаку. Ворота двойные, они устроены так, что между наружной и внутренней стенами получилась небольшая площадка с двумя башнями по углам. Так что неприятель, даже ворвавшись в первые, наружные, ворота, непременно застрянет перед внутренними и окажется под ударом со всех сторон.
Потом стремительно мелькает несколько сценок сражения. Беспощаден и страшен этот бой в ночной темноте, лишь местами озаряемой неверным, колеблющимся светом факелов. Мелькают искаженные болью и гневом лица, конские морды с пеной на уздечках…
Прямо в гущу сражающихся, не разбирая своих и чужих, падают каменные ядра и дротики, обвитые пылающей паклей…
Молодому греческому воину стрела вонзается прямо в горло, и он судорожно хватает ее руками, пытаясь вытащить, но тут же падает под ноги лошадей.
…А затем сияющий солнечный день, стадион, заполненный ликующей толпой.
Со всех сторон летят букетики ярких цветов, венки…
Видимо, это чествуют Сына Неба и жреца после победы над таврами. Вот я нахожу в толпе уже знакомое лицо жреца. А где же Уранид? Может быть, он появлялся и в других сценках. Но как узнать его?
Или аппарат для записи был всегда с ним, и мы так и не увидим, как выглядел сам небесный гость: ведь мы смотрим его глазами?..
По арене стадиона угрюмой толпой бредут закованные в цепи пленники.
Впереди гоплиты гонят высокого лохматого юношу тавра, упираясь острыми копьями в спину. Он в порванной одежде из волчьих шкур, отороченных белым мехом: видимо, тот самый сын вождя племени, угодивший в плен, о котором упоминалось в рукописи жреца.
Устало шагают по цветам босые, израненные ноги пленников…
И вдруг темнота. Все оборвалось. Я не сразу понимаю, что сижу в лаборатории перед погасшим экраном.
— Ну как? — спрашивает Михаил.
— Снова. Давай все снова! — хрипло говорю я.
— Подожди, — усмехается он. — Давай сначала подведем итоги.
Я непонимающе смотрю на него.
5
Мы подводим итоги
— И как тебя угораздило размагнитить начальный кусок записи! Конечно, там были сцены прибытия космического корабля на Землю, а может, даже и какие-то картины иной планеты, с которой он прилетел.
— Кто прилетел?
— Ну, Сын Неба, Уранид.
— Какой Сын Неба?
— Слушай, Мишка, ты опять начинаешь паясничать…
— Не понимаю тебя. О чем ты говоришь? Никто ниоткуда не прилетал.
— Как?! А запись на проволоке?
— И записи никакой не было. Вот она, твоя проволока. Ничего в ней нет загадочного. Самая обычная, проволока, только немножко заржавевшая в подземелье. Можешь вернуть ее в милицию…
ЗВАНЦЕВ. Я бы дорого заплатил, чтобы вы могли увидеть, каким стало Алешкино лицо в этот момент! Но словами описать этого невозможно.
— Но я же сам видел, своими глазами! — завопил он, когда снова обрел дар речи, — Что же я видел?! Опять твои идиотские штучки?
Эффект, который я так тщательно подготовлял и давно предвкушал, кажется, превзошел все мои ожидания. Я даже струхнул немного: того и гляди мой лучший друг у меня на глазах лишится рассудка. И я поспешил, несколько скомкав художественную часть, поскорее перейти к научной.
— Успокойся, успокойся, ты действительно видел древних греков! Только космические гости и записи на проволоке тут ни при чем.
— Что-о?!.
— Просто, пока ты копался в своих гробницах и подземельях, я сделал небольшое открытие, которое и продемонстрировал тебе сейчас.
— Какое?
— Ну, как тебе сказать поточнее?.. Я нашел способ воскрешать изображения, которые отпечатались на поверхности некоторых определенных предметов. Понимаешь? Ладно, не все тебе меня мучить лекциями, давай и я тебе прочту одну небольшую, совсем коротенькую, учитывая твой низкий технический уровень и болезненное состояние в данный момент…
СКОРЧИНСКИЙ. Мне очень хотелось его ударить, но Мишка увернулся, отгородился от меня широким лабораторным столом и начал оттуда торжественно вещать противным лекторским тоном:
— О так называемом эффекте остаточного намагничивания даже ты, кажется, имеешь отдаленное представление. Заключается он в том, что некоторые горные породы и строительные материалы, содержащие в себе магнетит или гематит, обладают любопытными свойствами: при сильном нагревании они приобретают под воздействием магнитного поля Земли слабую постоянную намагниченность. При последующем остывании в них как бы «замерзает» слепок магнитного поля давних исторических эпох, и специальные приборы могут восстановить его параметры…
— Ты мне еще расскажи, как этот метод палеомагнетизма применяется в археологии для установления возраста древних гончарных изделий, — перебил я его. — Хватит болтать попусту! Не вижу никакой связи между остаточной намагниченностью и твоим якобы «открытием».
— Это только лишний раз подтверждает, как слабо ты разбираешься в физике и медленно мыслишь. Что такое свет, как не особый вид электромагнитных колебаний? Магнит-ных — теперь улавливаешь? Помнишь, ты как-то удачно сказал: «Огонь-хранитель»? Это в тот вечер, когда рассказывал у костра о гибели города. И я подумал: «В самом деле, если бы не этот древний пожар, застигший жителей так внезапно, мы бы, возможно, так ничего и не узнали бы о их давней жизни. Парадокс? Но именно огонь сохранил для нас ее следы, засыпав спасительным пеплом нарядные хрупкие вазы, резные статуэтки, обуглившийся, но не сгоревший деревянный совок».
И тут мысль заработала дальше. Нельзя ли найти и другие способы заглянуть в далекое прошлое? Занимался я, как ты знаешь, палеомагнетизмом давно, и ведь там тоже все с огнем связано! Так постепенно и додумался до этой любопытной идейки. Конечно, решена она пока весьма несовершенно, в первом приближении. Но результаты уже есть, и неплохие. И опять он помог, огонь-хранитель!
— Постой, постой! Значит, тебе удалось найти способ воскрешать остаточную намагниченность, возникшую под воздействием света?..
— И снова превращать ее в зрительные образы, — ты попал в точку. Кажется, твои мыслительные способности еще могут совершенствоваться. Суть дела достаточно проста, чтобы быть понятной даже тебе. Метод, конечно, еще далек от совершенства: ты видел, какими нечеткими и расплывчатыми получаются изображения. Только специалист может в них как следует разобраться. Да и подходящие образцы приходится выбирать один из тысячи. Но главное сделано: удалось разработать аппаратуру, способную улавливать столь слабую намагниченность и переводить ее в зрительные образы. Скажу без ложной скромности: создание ее свидетельствует о моей несомненной гениальности, но рисовать тебе схемы и графики, подтверждающие это, бесполезно — все равно не поймешь.
Он болтал еще что-то в том же духе по своему обыкновению, но я перебил его:
— Значит, ты можешь воскресить картины любой эпохи?
— Конечно, если только они отпечатались на подходящем материале именно в тот момент, когда он подвергался сильному нагреву. Годятся черепки из древних гончарных печей, кирпичи из стен сгоревших домов, куски вулканической лавы из более отдаленных эпох, когда еще человека на Земле не было, или, на худой конец, просто камни, опаленные ударом молнии, — но, конечно, далеко не каждый. К счастью, твои древние греки обожали по любому поводу зажигать жертвенные огни. Да и пожарищ у них сохранилось немало. Вот только ты, кротоподобный Плюшкин, дрожал над каждым черепком и кирпичиком. Теперь ты понимаешь, как мешал мне?