Страница 4 из 16
Еще менее обоснованным выглядит мнение Стивена Залоги по поводу организации тыловой структуры танковой группировки. Понимая ее важность, советские специалисты постарались создать ее в первую очередь. Для этого они обладали хорошей основой – тыловой структурой испанской армии, и могли почти неограниченно черпать из последней профессиональные кадры для организации своего тыла. Была создана и постоянно развивалась система складов, промежуточных баз и транспортных подразделений, их связывающих. Возглавил тыловую службу полковник Поредас, бывший до этого начальником танковой школы в Арчене. Все наши специалисты отзывались о нем с величайшим уважением, говоря о его неутомимости, организаторских талантах и преданности делу республики. [32] Здесь хочется процитировать докладную записку Д. Г. Павлова:
«Тыл работал следующим образом. Склады технические, горючего, огнеприпасов были в руках одного человека – испанца, и при нем наш советник Ушаков. Все было рассортировано, и всему имуществу велся ежедневный учет. Имея одного начальника, тем самым не создавалось ведомственной путаницы. Базы в Арчене и Мурсии имели задачу создать промежуточный склад Центрального фронта в Великаньяс под Мадридом. Сюда горючее и боеприпасы подавались по железной дороге, а потом подвозились на грузовиках. Технически главный склад питал склад в Алькале путем подвоза туда средств на машинах.
Главные склады снабжали все бронечасти южной армии. Они же питали Каталонию, если там работали танки. Промежуточный склад в Великаньяса питал непосредственно бригаду центрального фронта. Питание происходило через головной склад в Алькала, где постоянно находилось три комплекта боеприпасов и две заправки горючего. Кроме того, бригада имела по 4 боекомплекта. Подвоз из Алькала в Великаньяс производился автотранспортом. Иногда подвоз боеприпасов в бригаду происходил непосредственно из Великаньяса, если район боевых действий к промежуточному складу ближе, чем к Алькала. В этом случае на промежуточный склад дается указание удовлетворять заявки такой-то части. Промежуточный склад обо всех операциях и наличии запасов доносит ежедневно главному начальнику складов, который так же докладывается зам. комбригу полковнику Поредас. Последний делал заявки и следил за их выполнением у военного министра. Начальник тыла зам. комбрига полковник Поредас имел гараж 25–40 машин ЗИС-5, 15 мотоциклов. У всех начальников складов были легковые машины. Промежуточный склад имел двух мотоциклистов для связи и лейтенантов для проверки складской работы по поручению начальника тыла. Все главные склады размещены в прекрасно оборудованных гротах в горах. Стенки гротов зацементированы железобетонными дверями. К ним проложены отличные пути подъезда. Вентиляция и освещение электрические. Допуск в склады осуществляется определенных лиц по специальному документу, которых охрана хорошо знает в лицо. Для охраны складов в районе учебного центра была создана караульная рота 220 человек – гвардия. В роте каждый взвод имел свои объекты охраны. И весь состав обязан был знать в лицо тех, кто имеет право бывать на объектах. Состав роты был из коммунистов по специальному набору провинциального комитета. […] Всю систему снабжения возглавляли испанцы. Сначала при них были наши советники, потом и их снял. Каждый батальон снабжения имел свой аппарат, который подчинялся по специальным вопросам помощникам по хозчасти. Обязанность комбатов – докладывать мне о любом недочете в снабжении. Но недочетов не было, так как испанцы считали великим позором, если генерал задаст вопрос, почему не выдано что-либо бойцам» . [33]
Уже отмеченное стремление наших специалистов преодолеть недостатки, характерные для РККА, отмечается и в системе снабжения личного персонала вещевым довольствием и продуктами питания. Так, не устанавливалось сроков носки обмундирования. Вещи выдавались по мере их износа и необходимости. Не было и норм пищевого довольствия. Каждый танкист брал с собой на задание, сколько ему хотелось. В рацион входили хлеб, консервы (мясные, овощные, рыбные), лук, фрукты, вино. Примерно получалось, что один танкист за день съедал от половины до килограмма хлеба, 300–450 грамм консервов, пять кружек кофе в термосах и пол-литра вина. «Натуральное виноградное вино является простой приправой к запиванию кухни, часто вместо воды или в смеси с водой. Характерно, что наши товарищи сперва налегли на вино, а затем все пошло нормально. Пьяных не было. Правда, были отдельные случаи, когда после 6–9 атак отдельные бойцы были настолько потрясены боем, что для успокоения нервов пили коньяк, затем, поделившись впечатлениями, мирно спали положенные 3–4 часа». [34]
Важной частью тылового обеспечения служит медицинская служба. На первоначальном этапе (ноябрь-декабрь 1936 года) за обилием других дел и малым количеством персонала организовать ее не представлялось возможным. Имелись только прикомандированные фельдшеры, которые отвечали за текущее состояние здоровья танкистов. Большая часть раненых забиралась в госпиталь санитарной службой пехотных частей. Они вывозились на машинах в госпиталь, где уже интересовались именем раненого – в том случае, если он мог его сказать. Это приводило к тому, что не умеющие объясниться по-испански советские танкисты исчезали с поля боя, и руководство некоторое время просто не знало, что с ними: убиты, ранены, пропали без вести или по-прежнему находятся на поле боя. Иногда был известен только город, в одном из госпиталей которого лежал раненый танкист. [35]
При этом наши специалисты неоднократно отмечали замечательную работу испанской санитарной службы первого края.
«Санитары, врачи и шофера испанской санитарной службы – подлинные герои. Для них нет страха, нет преград к вывозу раненых. Санитарные машины на моих глазах выезжали по дороге на 100–200 метров по направлению к противнику, и санитары хватали раненых и быстро увозили. […] Каждая рота имеет 6–7 носилок и санитаров по 2, по 3. Ротные санитары всегда находятся при своих людях. Во время наступления часть санитаров идет вместе с наступающими, а часть из-за ближайшего укрытия наблюдает, и как только кто бывает ранен, санитары тут же его забирали и уносили к себе в укрытие, где делалась первичная перевязка. Это происходит рядом с наступающей пехотой. Затем санитары уносят больного в тыл по дороге на 300–400 метров. Это там, где еще пули летят и снаряды рвутся. На Хараме и на 500 метров от своей передовой части. Здесь уже раненого кладут на машину и везут в ближайшую бригаду, дальше в бригадный госпиталь. На контрольном пункте кричат: „Везут столько-то человек". Дежурный врач ставит эту цифру. Пехотные бригады имеют свои госпитали и у попавших раненых выясняют фамилию во время лечения. Часто бывает, например, на стыке частей, что санитары везут их в другой госпиталь, а потом разбираются. Во время боя все раненые одинаковы – таков принцип. Каждый батальон имеет 1–2 санитарных машины. Бригада своих – 4–6 грузовых и 3–4 легковых, и, кроме того, используется спорный транспорт. Каждый боец имеет индивидуальный пакет». [36]
Проблемы возникали уже на излечении, где для раненого, который пережил не только ранение, но и психологический шок, было очень важно, чтобы его понимали на родном языке. Ввиду этого, а также необходимости ускорения введения раненых танкистов в бой, была организована собственная медицинская служба. Был создан крупный госпиталь в Арчене и арендованы несколько палат в центральном мадридском госпитале, приняты на службу испанские врачи и младший медицинский персонал, которые подбирались и по профессиональным качествам, и по рекомендациям местных комитетов Испанской коммунистической партии. Для наблюдения за действиями врачей был назначен советский представитель. Вначале это была Кольцова, которая была отстранена от работы за нетактичное отношение к испанскому персоналу, затем Эрна, которую Павлов характеризует только положительно. «Врачи все испанцы и только зам. зав. санчасти был болгарин, при штабе, умеющий говорить по-русски. Санитары были подобраны сильные, а сестры – знающие дело, честные и смелые, и красивые. Все были чисто и изящно одеты. Это было сделано для того, чтобы внешним видом успокаивающе влиять на раненых. Сестры работали, не покладая рук. К тяжелораненым становились лучшие из лучших. Они буквально вынянчивали раненых» . [37] Но самое главное – была отлажена система поиска «своих» раненых на поле боя и перевоз их в свои госпитали.