Страница 17 из 64
Гостиницу оплатила, на шмотки тысяч пять возьму, и на жизнь столько же. Хватит, наверное?"
Ее рука ткнулась в упрятанные на самое дно сумки ножи.
"Ничего себе, кинжалы настоящие?"
- Пусть лежат.- Неслышно попросил Алексей.
" Да ладно, пусть валяются". - Ответила она себе и положила "Осу" назад. С отвращением натянув "стоячие" от грязи джинсы, спустилась в холл. К ее радости все, что нужно, оказалось в том же здании. И филиал банка и бутики.
Скоренько оформила счет, расписалась за карточку и кинулась за покупками. В последний момент не удержалась и захватила с собой еще десять тысяч. На всякий случай.
Набрав гору тряпок и умотав Леху беготней по примерочным, девчонка отправилась в парикмахерскую.
"Косметику потом выберу, а сегодня хоть так, голову подправлю и ногти сделаю".- Размышляла довольная, как стадо диких слонов, провинциалка.
Леха с тоской представил, что предстоят два часа муки, и смирился. Дама в парикмахерской заинтересовано прочесала волосы и одобрительно кивнула.
-Хороший мастер. У нас делали стрижку?
- Нет, в Москве,- подсказал Оле внутренний голос. - На Арбате в "Волшебнице"
-Знаю, как же. - Кивнула собеседница. - Салон известный.
Второе посещение храма причесок он перенес значительно легче.- "Привыкаю, что ли?"
Хотя, справедливости ради, уложились в каких-то сорок минут. А вот с ногтями, которые резали, клеили, сушили, пилили буквально по живому, скис
"Ну что тут поделать, выше сил, не могу".
Высидев положенное и рассчитавшись, Ольга выскочила наружу. Однако качество ногтей стоило потерянного времени. Позвонив в справку, узнала номера театральных ВУЗов.
"Слава богу, прием еще идет и оплата божеская". Вспомнив о доме, набрала код и услышала родной голос.- Оленька, слава богу, где ты?
-Отец! Оля звонит.- Мама казалась не на шутку взволнованной.- Где ты?
-Я в Питере. Живу в Прибалтийской, завтра несу документы в институт.
-Почему в Ленинграде?- заполошилась мать.- Оля, у нас такие страхи были... Ты не представляешь, мы чуть с ума не сошли. Почему не звонила? Неделю, как уехала, и ни разу... Что это такое?
-Да погоди, ты!- Рявкнула мать на вырывающего трубку отца.
Оля кое-как наврала, что в Москве нет приема на нужный профиль, и вообще..., сейчас вся жизнь в северной столице. Успокоив родных, задумалась сама: " А и, правда, что-то совсем. За неделю ни разу не звонила. Коза. И "сотовый" куда дела? Совсем плохая?"
Алексей усмехнулся. "Ладно, хоть такая критика. А родные не зря паниковали, видно, сердцем чувствовали. Ну ладно, обошлось и, слава богу".
Утром, перекусив в буфете, собралась и отправилась в приемную комиссию.
Документы приняли, очередь, конечно, пришлось отстоять дикую.
"Такие "фифы", что ты будешь..., прямо столичные звезды, но, вроде, и я не совсем колхозницей смотрелась. А на колечко, так вообще..., пялились. Как на бриллиант.
"Хотя, что и говорить, сверкает классно, лучше, чем натуральный переливается". - Повертела рукой Ольга.
"Еще бы, - Алексея рассмешила наивность девчонки. Потому и блестит, что высшей пробы камень".
"...Первый тур через два дня, слава богу, успела".- В номер приползла без ног.
"Стоило мучиться, на каблуках-то? Ведь не экзамен". - Запоздало сообразила абитуриентка.
"А к чему на экзамены наряжаться?- Подкинул идейку квартирант.- Там все будут в лучшем, и кого здесь "раскраской" удивишь? Может, наоборот? На контрасте.
"... Интересно?- она задумалась - "Может, и правда, попросту, не выпендриваться?"
С этой мыслью и заснула.
Весь следующий день выбирала, что читать: "Басни - не актуально. Классиков - скучно. А что?" - Так ничего не решив, она устала и махнула рукой.
Вообще-то, плюнул Леха, ему надоело следить за ее мученьями из-за такой ерунды.
Странно, Ольга вовсе не беспокоилась о первом туре. Главное- второй этап, музыкальный номер, вокал.
А на следующее утро, повинуясь невнятному желанию, съездила в Пассаж и выбрала хорошую шестиструнную гитару. Концертная "Кремона" вытянула на двадцать тысяч, но того стоила. Чистейший звук, строится легко, держит мертво. А в придачу к инструменту, гулять, так гулять, разорилась на роскошный футляр. Твердый, обтянутый матовой кожей.
"Захотелось вот... И плевать, что играю я так себе. Не очень играю, если честно, но пусть будет... ". Начала оправдываться перед собой транжира.
"Нет, ну надо такое сказать? Это кто, не очень?- Алексей даже обиделся. -Да я одних только струн под сотню порвал, а на аранжировке собаку съел.
Нормально ты сыграешь. А если еще споешь как надо, вообще "супер" будет".
Придя в номер, Оля, первым делом, вынула гитару, устроилась поудобнее и неожиданно для себя заиграла какую-то замысловатую классическую мелодию. Не рваными дворовыми аккордами, а немыслимо ловко перебирая тонкими пальцами лады, и с немым восторгом вслушиваясь в кружево волшебной мелодии.
"Ага, вспомнила. Бетховен, соната ре минор. Ух, ты, как я успела забыть, когда учила. Но, все равно, здорово".
Окончив, взяла аккорд и заиграла вступление к старинному романсу. Всплыли в памяти слова великого поэта. Чудо, пальцы сами брали нужные аккорды. Она пела и не могла понять, что с голосом. Ну, пела для себя дома, знала, есть, но что такой тембр, сила. А верха? Даже слезы проступили. Спела еще, но уже из современных. Тоже неплохо. В тон и без фальши, правда, немного по-своему. - Ну, так это ведь здорово.
А напоследок вспомнила старую вещь Розенбаума, что-то из одесского цикла".
"Обалдеть. Это не я. Это почти мужской голос, и переходы мужские, интонации.И хотя пела весь вечер, в горле даже ни скрипнуло".
На первый тур пришла, в простеньком цветном сарафане, лишь слегка подправив глаза, и уложив волосы.
Своей очереди ожидала тихонько сидя в пропахшем духами и прочей "боевой химией" вестибюле. Дождалась к полудню. Озверев от наплыва чтецов, экзаменаторы, уже тоскливо смотрели перед собой, словно выполняя тягостную повинность.
Ольга поздоровалась, и, не дожидаясь традиционного вопроса, на вдохновении, произнесла. - Есенин: "Письмо к женщине".
Чуть подсаженный вчерашним вокалом голос ушел вниз, возникла легкая хрипотца, но звучал четко и сильно. Повторила чуть тише. - Письмо к женщине.
-...Вы помните? Вы все, конечно, помните...- Показалось, что произнесла это вовсе не хрупкая, в простеньком платьице, девчонка.
Один из экзаменаторов, задумчиво сидящий за столом с видом страдающего острой зубной болью, поднял глаза, среагировав на голос. Обратил внимание и на отсутствие косметики, на внешность. Заинтересовано толкнул локтем соседа, профессорского вида толстяка, незаметно читавшего газету.
А перед глазами у Алексея вдруг всплыл его разговор с женой. Он, как раз, вернулся из Вьетнама. Двухнедельный рейд по джунглям, кишащим тропической живностью, оставил после себя дикое безразличие и вызвал какую-то местную заразу.
Леха сидел на продавленном диване в убогой комнатке гарнизонного ДОСа, закутанный в казенное сероватое одеяло, сжимая зубы от потряхивающей тело мелкой дрожи.
Мария, узнав, что его переводят в Забайкалье, ехать отказалась. Наотрез. Коротко и доходчиво объяснила причину: "Если тебя, дурака, убьют в очередной проклятой командировке, мне вовсе не светит вдовствовать на копеечную пенсию у черта в турках..." Тяжелый, в общем, разговор вышел... И закончился, как и следовало ожидать, разводом.
"Интересно... Как она сейчас? А что меня уже нет, наверное, не знает?" - внезапно подумалось Алексею.
Оля читала и, словно наяву, переживала боль расставания. Всплыло непонятное раздражение и чья-то, уже вовсе нестерпимая, почти смертельная тоска, а еще понимание невозвратности. Скорее, даже не для них читала, для себя. Закончив, подошла к столу и вопросительно глянула на председателя комиссии. Оля часто видела ее по телевизору. Красивая, еще эффектная женщина, задумчиво, и слегка недоверчиво посмотрела на абитуриентку.