Задание Империи

Мценская, в сторону Стальзавода, оказалась в основном застроена новыми стандартными двухэтажными деревянными домиками на четыре квартиры, с большими открытыми верандами по бокам. Домики были стандартно покрашены в синий цвет, как и штакетники, ограждавшие палисад. Асфальтовое благополучие центра Бежицы, как оказалось, к западу было ограничено Губернской, и Мценская далее в сторону Литейной мощена была булыжником, тротуары оказались деревянными, из досок — сороковок, уже потемневших от солнца и дождей и местами треснувших, а между тротуаром и проезжей частью тянулась канава для сточных и ливневых вод, густо поросшая бурьяном и лопухом.

Дом по указанному адресу оказался за Петровской, почти у самого поворота, где, можно считать, начиналась Молодежная. Был он такой же стандартно-синий, с шатровой крышей из плоского шифера, еще не успевшего потемнеть, в палисаднике стандартно благоухал жасмин, задумчиво темнел отцветший куст сирени, и пионы качали пышными пунцовыми и белыми головами, и были еще разные мелкие цветы, на которые Виктор уже особого внимания не обратил.

У дверей подъезда, спрятанных под небольшим навесом крыльца, виднелась черная ручка механического звонка и висела табличка, сколько раз кому звонить. Виктор еще раз глянул записку: хозяйку звали Задолгова Екатерина Михайловна, и по прочтении этой фамилии Виктор представил себе дородную высокую женщину с нарумяненными щеками и в длинном сарафане с оборками. Звонить ей надо было трижды.

"А это не может быть ловушка? Ну, скажем, направить незнакомого человека какой-то адрес проверить, а потом следить, что будет. Хотя — слишком сложно. И вообще, что это я типа профессор Плейшнер, мандражирую? За цветок на окне мне никто не говорил, пароль не сообщал…" Виктор поднял голову, и увидел, что цветы торчали тут на всех восьми окнах фасада, кроме лестничной клетки. Он плюнул, спокойно вошел в калитку, и трижды крутнул ключик звонка.

6. Ужин у бубновой дамы.

Дверь открыла молодая девушка или женщина, во всяком случае, явно не достигшая тридцати, невысокая, чуть полненькая, но настолько, чтобы это портило привлекательность ее фигуры, темноволосая, с уложенной на затылке косой а-ля Юлия Тимошенко, с натуральным румянцем на щеках с ямочками. Одета она была в тонкую, но непрозрачную светлую блузку с коротким рукавом, причем было заметно, что она, подобно тому, как это делало часть девчонок в восьмидесятом в сильную жару, не носила лифа; также было заметно, что эта деталь одежды ей, в общем-то и не требовалась, ибо природа сама прекрасно позаботилась о поддержании нужной формы. Светло-серая юбка миди создавала эффект стройности, а прикид завершали туфли на легком каблуке и белые носочки с лазоревой тонкой полоской поверху.

— Добрый вечер. Мне бы Екатерину Михайловну увидеть.

— Так это я Катерина Михайловна.

— Еремин, Виктор Сергеевич. Мне сказали, что вы сдаете комнату, и я хотел бы посмотреть и переговорить насчет условий.

"Во будет фокус, если она уже сдана"

— Пожалуйста, проходите! Наверх, на второй этаж. Вот сюда.

Виктор прошел на четвертый этаж, вошел в квартиру, снял туфли, и тут вспомнил, что он до сих пор держит гвоздики в руках.

— А это вам, — сказал он, протягивая цветы Катерине.

— Мне? За что?

— Я загадал, что если комната будет свободна, то я дарю хозяйке букет.

— Как мило! Зовите меня просто Катя.

— А меня просто Виктор, — сказал Виктор и тут же вспомнил, что с этой стандартной пары фраз начинались почти все его мимолетные связи в иных мирах.

Квартира Кати состояла из трех комнат; гостиная метров восемнадцать и пара комнат на вид метров девять; в одной из них располагалась спальня хозяйки, а вторую, окно которой выходило на Мценскую и располагалось на фасаде со стороны лестничной клетки, а дверь выходила в коридорчик, собственно, сдавали. В комнате стояла кровать, простой столик, тумбочка, пара стульев, на стене были вешалка и книжная полка. Стены были оштукатурены по дранке и побелены, с потолка свисала электролампочка, у тумбочки была розетка, а у входа на стене висела черная тарелка репродуктора; в глаза бросалась ностальгическая проводка витым проводом по фарфоровым изоляторам. На полу лежали простенькие полосатые дорожки, чтобы не пачкать пол и босиком ходить было не холодно; такая же была постелена и в коридоре. Потолки, даром что дом деревянный, были повыше, чем в хрущевках.

— И сколько будет с меня?

— Недорого. Пятнадцать рублей в месяц всего-то.

— Пятнадцать?

"Это полтора рубля в день советскими. Если сравнивать с общагой — много. А сколько же, интересно, дикарем на юге стоило в начале семидесятых? Рубль в день? Больше?"

— Но это же не койка, а целая комната! — сделала круглые глаза Катя. — С электричеством и радиофицированная! Коммунальные удобства имеются — водопровод, раковина, ватерклозет пожалуйста! Веранда летом на свежем воздухе сидеть! Чистота и абсолютные санитарные кондиции гарантируются! Соседи приличные, место тихое и спокойное!

"Ладно", — решил Виктор, — "источник бабок пока есть, а рисковать тоже не смысла. Где-нибудь в сортире на улице подцепишь инфекцию, а тут даже антибиотиков не изобрели. Если что — потом всегда успеем куда-нибудь съехать."

— Катя, вы меня убедили. Я пока сниму комнату на неделю, а когда в течении этих дней прояснятся мои дальнейшие планы, уже буду смотреть дальше. Вот вам сразу три с полтиной вперед.

— Так я чаю соображу, — засуетилась Катя, — а то вы с дороги, верно?

— У меня тут на ужин колбаса есть и хлеб.

— Так я пожарю вам с картошкой, и вообще давайте вместе отужинаем, время уже подошло.

— А ваших не будем дожидаться?

— Да я одна живу. Муж мой покойный приказчиком работал в магазине у паровозного — не тот, что Центральный, а что на Губонина, бывшей Бежицкой, где когда-то была гостиница Мурзина, знаете?

— Примерно, — ответил Виктор, хотя понял только то, что это где-то в районе завода.

— Вот два года назад весной он пошел на рыбалку, а лед тонкий, и треснул. Выбраться сумел, только вымок и воспаление легких схватил, от него и скончался. В больницу его возили, но ничего уж не могли сделать. Даже детей прижить не успела.

"Да", подумал Виктор, "на местную медицину особо не надо рассчитывать"

— А я сейчас при музторговле устроилась. Народ у нас музыку любит, патефоны хорошо идут и особо пластинки. Патефон и дома заводить можно, и на улице, и даже с собой на природу берут — иногда на Десну выйдешь, а парни девчат в лодке катают и патефон у них в лодке стоит. Только надо смотреть, что в запрещенные записи не попадает, а то конфискуют и убытков не оберешься. А квартира на мне — при покойном муже купили у застройщика — и что на меня одну три комнаты? Вот и сдаю.

— А замуж снова выйти не пробовали? Вы еще так молоды и красивы…

— Да вот, хороших мужиков подруги расхватали… За лодыря или пьяницу самой неохота. Вот какого-нибудь вдовца присмотреть, чтоб солидный, уважал и деньги не мотал. Даже и с детьми пусть будет. И молодого не обязательно, пусть лучше до того перебесится, чтоб за какой другой юбкой не потянуло. Вы пока располагайтесь, а я плиту растоплю.

Виктор приоткрыл окно, чтобы было не так жарко — комната была на солнечной стороне. Вдали, за крышами частного сектора, зеленели холмы правобережья Десны. "И купаться отсюда ходить не так далеко. Да, надо же умыться с дороги. А вечером продумать траты на первое время.".

На кухне Катя в кухонном фартуке подкидывала мелкие полешки в плиту.

— А вот здесь, на кухне умойтесь. Раковина тут одна. Вот оно мыло на полочке.

— Катя, а вы не знаете, где здесь недорого бритвенный прибор купить можно?

— Так я дам вам сейчас бритву, безопасную, — Катя вытерла руки о фартук, — у меня она все равно без нужды лежит, а потом свою заведете. Стол после поможете на веранду вынести, что в духоте сидеть в такую погоду?