Страница 6 из 27
Главный редактор оказался мужчиной средних лет, с окладистой бородой, по случаю теплого вечера в рубахе с расстегнутым воротом. Судя по голосу, он кого-то распекал — кого, из коридора видно не было.
"М-да. Момент для разговора, видно, неудачный."
— Нет, ну что это значит? Кто говорил анонсировать? Кто за Самодерникова ручался, кто, я спрашиваю, кто? Нет, ты смотри, что я теперь буду сюда ставить? Какой к черту, "материал есть", если мы анонсировали фантастику! Очерк о будущем! Сами себе зажали дверью…
— Так завтра же Духов день, можно вставить стихи и чего-нибудь про это…
— Можно! Можно! А на кой ляд на этот номер анонс давали? Народ ждет, купит из-за рассказа, а там — вот! Стихи! Стихов он завтра ждет! Нет, ну с кем работать, с кем работать, это же конец полный… Рожай! Хоть что рожай!..
"А, может, и не такой неудобный…" — подумал Сергей и его вдруг просто понесло внутрь.
— Извините, — прямо начал он прямо от двери, предупреждая "Какого черта, я занят". — Вам, кажется, фантастический рассказ нужен?
— Проходите. Принесли рассказ?
— Какой нужен и в каком объеме?
— О будущем. О технике. Любой технике будущего. Сейчас. Большой будет — урежем…. Иди, иди… — главный редактор замахал рукой высокому молодому мужчине, возможно, начотдела, тому самому, которому он только что выговаривал.
— "Телефон в кармане." Тема подойдет?
— Давайте, давайте. Где… где у вас?
— Вот тут, — Виктор постучал себя по лбу, — сейчас записываю и отдаю вам. Бумаги можно?
— Берите. Да, вас как?
— Еремин, Виктор Сергеевич.
— Бурмин, Аркадий Иваныч. Давайте, давайте…
Виктор устроился в приемной возле машинистки, быстро набросал нечто популярное про мобильники и вернулся в кабинет, где горящий от нетерпения Бурмин выскочил ему настречу из-за стола.
— Давайте, Давайте сюда.
Тут Виктор к ужасу своему вспомнил, что машинально написал рассказ шариковой ручкой. "Ну вот, вы и попались, Штирлиц…"
— Одну минуточку, я там поправлю…
— Сами поправим! Так. "Мадемуазель Клаудия Шиффер изящным движением раскрыла сумочку"… мы-мы-мы… о!.. Ого! Так. Сколько тут? Идет.
— Что-то сократить, подредактировать?
— Сами, — он нажал на кнопку звонка, — черт, Анфису, как на грех, отпустил сегодня… Епифанов! — заорал он в коридор. Послышались шаги.
— Так. Вот я пишу расписку, кассир выдаст пять рублей.
— Пять рублей? — рассеянно переспросил Виктор. Он еще не был в курсе здешних валют и расценок.
— Семь! Семь! Но вы меня режете! Вы пользуетесь моим безвыходным положением. Епифанов! Вот это, срочно, ну ты разберешься, давай, давай…
— Аркадий Иванович, я хотел спросить: а вашей газете еще такие рассказы нужны?
— Беру все. Гонорар по объему. Такой объем — пять рублей, больше, уверяю вас, тут никто не даст. Да, к кассиру не забудьте, а то он тоже сейчас убежит.
"Значит, не обратил внимания, чем написан рассказ. Ну а потом — перепечатают, рукопись в корзину и концы в воду. Мало ли тут таких бумаг от фрилансеров".
Кассир вместе с бухгалтером и завхозом, сидел в комнате в самом конце коридора, из которой в этот коридор, помимо двери, было пробито зарешеченное окошко. Он оказался сухощавым старичком в старомодном пенсне и нарукавничками, одно из стекол пенсне в уголке треснуло. Кассир протянул Виктору ведомость для росписи и отсчитал семь рублей ассигнациями. Из вычтехники у него были большие, темно-бурые деревянные счеты. "Да," — подумал Виктор, "сетевые админы им еще не скоро понадобятся. Посмотрим потом, как еще с инженерами-механиками".
Расписываясь в ведомости, Виктор вспомнил о том, что за всеми этими хлопотами с промоушеном он так и не взглянул на висевший в приемной редактора табель-календарь.
— Прошу прощения, а число сегодня какое? Запамятовал по рассеянности…
— Так сегодня ж день святой троицы, пятидесятница, — удивленно протянул кассир, — воскресенье двенадцатое июня. Народ вот гуляет, а мы каждый день что солдаты на посту.
"А, понятно, чего народ в селе как на киносъемки. Праздник, однако"
— Да… совсем в творческой запарке счет дням потерял…
— Ежели и год забыли, так тридцать осьмой.
Когда Виктор проходил обратно, Бурмин прямо из двери своего кабинета поймал его за руку и буквально втянул внутрь.
— Вы же, я смотрю, с дороги? А я тут чайку сообразил, знаете, просто неудобно не пригласить.
Виктор согласился, тем более, что в своем мире так и не успел пообедать, так что позволил себя затащить в кабинет, где на огромном столе, помимо письменного прибора, старого телефона, большой пишущей машинки и кучи бумаг, уже стояли на жестяном подносе пара стаканов в подстаканниках и тарелка с пряниками со жженым сахаром. На стене висел парадный портрет лысоватого худощавого мужчины в белом кителе с золотыми эполетами. "Этот, наверное, и есть здесь самый крутой. Узнать бы, как зовут и обращение к нему…" В углу на тумбочке незыблемым красно-коричневым мавзолеем возвышался здоровый, полметра на полметра, всеволновой шестиламповый "Телефункен-Хорал".
— Милости прошу к нашему шалашу, Виктор Сергеевич. Не обессудьте, что скромно — кому Троицын день, кому работа.
Чай оказался с коньяком. Виктор понял, что начинается деловой разговор.
— Вы, так сказать, к нам в Бежицу постоянно или проездом?
— В первоначальных планах — проездом, но, возможно осяду надолго.
— Если осядете надолго, и ваша муза к вам не охладеет — есть шанс стать колумнистом.
— От такого выгодного предложения отказываться было бы просто странно.
— Ну, мало ли… А вы сами откуда? Раньше никогда не доводилось о вас слышать. Неординарно пишете. "Хюндай-Гетц"[2]… надо же придумать!
— Да я, собственно, раньше только технические работы писал, и особо не думал…
Тут в комнату влетела молодая женщина, чуть за тридцать, невысокая, светловолосая (точнее, с осветленными волосами), без лишней полноты и с большими выразительными глазами; в руках у нее была "лейка". Не успел Виктор глазом моргнуть, как она, произнося с порога "Здравствуйте!", пыхнула магнием; щелкнул затвор.
— Таня Краснокаменная, наш фотокор, — пояснил Бурмин, — это я попросил проиллюстрировать рассказ портретом автора.
"А вот светиться здесь совсем ни к чему" — мелькнуло в голове у Виктора, но он тут же решил, что после поездки с жандармским штабс-капитаном прятаться смысла не имеет.
— Вы прекрасно получитесь, — улыбнулась Таня, — у меня хороший опыт. Побежала проявлять пленку.
Когда она скрылась за дверью, Виктор подумал, что вот кому надо было пристроить букет с тремя гвоздиками, но было уже поздно. "Ладно. Еще не вечер…"
— А если не секрет, — спросил он, — на какую тему намечался тот рассказ?
— Да тоже о радио. Перспективы развития хай-фай аппаратуры…
— Хай-фай? High fidelity? — переспросил Виктор. Радиорупор на площади в селе как-то был далек от хайфая.
— Ну да. Это то, что опыты в тридцать шестом — тридцать седьмом проводили. И еще про кабельное телевидение высокой четкости. В общем, фантастика ближнего прицела.
— Нет проблем, — ответил слегка ошарашенный Виктор, — будет про спутниковое телевидение. И плазменные панели.
— Это вроде той, что делала в двадцать седьмом лаборатория Белла? Как-то по радио лекцию передавали…
— Да. Они имеют большое будущее.
Они еще немного посидели; по счастью вопросы Бурмина оказались довольно нейтральными, вроде "Как вам наши места?". Потом у редактора зазвонил телефон: видимо, случилось, что-то интересное, и он оживленно заговорил в трубку. Виктор понял, что самое время откланяться. Когда он подавал руку на прощанье, Бурмин на секунду оторвался от трубки:
— Секундочку… Да, и еще: когда будете вводить в канву повествования инженера или изобретателя, пусть будет иностранец. Или русский, но работающий в Германии.
— Ах да, точно! — воскликнул Виктор. — Совсем забыл. Спасибо, что напомнили.
2
По-немецки Hund — "собака", Hetzen — "травить".