Страница 2 из 2
4
«Я готов не быть сейчас, с надеждой быть потом». Эти слова Мережковского кажутся гласом в пустыне, каким-то чудачеством: странная готовность «не быть». Для кого же пишет писатель, как не для читателей, чьего же внимания, как не их, должен он искать? Неопровержимая логика семейного чтения, «Нивы», пописыванья-почитыванья неопровержима и тут. Спорить трудно, потому что бесполезно. Нет ничего бессмысленней здравого смысла, когда он старается подняться, как курица в басне, до облак, выше предназначенного ему уровня. Пафос эмигрантской литературы — прежде всего пафос здравого смысла, а тому, кто им одержим, все равно ничего не объяснить. Ни того, что таланты тут ни при чем, что можно быть трижды талантливым и трижды «художником» и все-таки творить пошлость, если в условиях своего времени чистое искусство — «аполитичное», лучшие слова в лучшем порядке есть смердяковщина, пусть себе и талантливая и художественная; что наше время есть именно такое время; что русский писатель в наши дни в равной степени «обязан» быть и поэтом и гражданином не меньше, чем когда-либо (да и всегда это было для русского читателя и неважно и необязательно) — быть литератором; что Сирин «блестящими» романами роняет «Современные записки», а Берберова романом неудачным их украшает, потому что первый пишет с той же плоской целью написать «покрепче», «потрафить», что и капитан Лукин (разница только в средствах), а вторая еле слышно шепчет «не тебе кланяюсь, страданию твоему кланяюсь», и ее слабый голос тем самым уже есть голос России; что читателей у нас нет, Родины нет, влиять мы ни на что не можем и что в то же время самый простодушный из нас «блажен», «заживо пьет бессмертие» и не только вправе – обязан глядеть на мир со «страшной высоты», как дух на смертных; что ключи страдания и величия России даны эмигрантской литературе не затем, чтобы ими бренчал в кармане добродетельный Кульман; что даже страшно подумать, под какой ослепительный прожектор истории попадем когда-нибудь все мы, и что если нам что и зачтется тогда, то уж, наверное, не охрана буквы Ъ и не художественное описание шахматных переживаний.