Страница 33 из 53
— Ты в своем уме, Матвей? — сказал Белов не оборачиваясь. — Ты понимаешь, что твоя карьера… что твоей карьере… — Белов запнулся и сложил руки на груди.
— Да плевать мне на карьеру! — равнодушным голосом сказал Матвей. В его глазах блестели непрошеные слезы.
— Но я обещал твоему отцу, что… — Белов, как видно, тоже с трудом подбирал выражения. — Обещал, что смогу предостеречь тебя от ошибок!
— Здесь нет ошибки. Без Анны мне не нужна никакая карьера. И прошу меня простить, если я не оправдал доверия.
— Жду тебя завтра в четырнадцать тридцать. Если ты и завтра подтвердишь свою просьбу — что ж, вольному воля.
Эпизод 16. Черная принцесса
Что такое градус? Один угловой градус?
Это угол, под которым видна одна трехсотшестидесятая часть окружности, если смотреть из ее центра. Градус, в свою очередь, состоит из шестидесяти долей, которые называются угловыми минутами. А угловая минута делится на шестьдесят угловых секунд.
Градус — это много или мало?
Кажется, что мало.
Хотя на самом деле следовало бы спросить: «А в каком случае?»
Например, Солнце при наблюдении с Земли занимает на небесной сфере всего лишь тридцать одну угловую минуту или примерно полградуса. А ведь это грандиозный газовый шар, который в сто десять раз больше Земли по диаметру и который в триста тридцать три тысячи раз тяжелее нашей родной планеты!
Градус Забвения — маленький участок орбиты Марса. Он находится в районе пятой точки Лагранжа системы «Марс — Солнце» — то есть там, где гравитационные воздействия Солнца и Марса уравнивают друг друга и где благодаря этому небольшие небесные тела вроде астероидов достигают покоя. Им не нужно ни лететь к Солнцу, ни устремляться к Марсу.
Учитывая, что орбита Марса имеет протяженность миллиард четыреста миллионов километров, один-единственный градус этой орбиты занимает три с половиной миллиона. Что немало.
— Очень немало, — повторил вслух Матвей, подлетая к форту «Наблюдатель-1».
Три с половиной миллиона километров по наибольшей оси. Около полумиллиона километров в поперечнике. Именно столько места с пространстве занимает Градус Забвения — один из самых замусоренных участков Солнечной системы, расположенный на орбите планеты Марс с отставанием от нее на шестьдесят градусов орбитальной дуги.
Ядро Градуса Забвения составляет группа астероидов, известных как Троянцы Марса.
Это безжизненные булыжники размером от нескольких десятков километров до сотен и десятков метров. Когда-то они заблудились в этом месте Солнечной системы, не зная, какое направление движения предпочесть — к Марсу или к Солнцу. И до сих пор блуждают — опасные и холодные.
Далее, в процессе колонизации и терраформирования Марса к ним прибавились десятки ядер использованных комет и сотни тысяч техногенных объектов. И не мудрено, ведь на орбите красной планеты десятилетиями кипела невиданная работа!
Великое множество отходов — от гаек до огромных орбитальных станций — со временем превращалось в космический мусор и вышвыривалось прочь, поскольку утилизация стоила бы слишком дорого. Все это отправлялось в гости к Троянцам Марса и приступало к неспешному хождению по замысловатым орбитам вокруг общего центра масс в районе пятой точки Лагранжа.
Градус Забвения кишел колоритными персонажами с еще более колоритными именами.
Командира отдельного патрульного дивизиона, куда угодил Матвей, звали Гамлетом. Не в шутку, а по паспорту. Гамлетом Рамоновичем Каракульджи.
Национальности Гамлет Рамонович был сложной. Матвею несколько раз объясняли, какие именно первые колонисты на Европе, спутнике Юпитера, носили фамилию Каракульджи, но он ни разу не удосужился запомнить — то ли марсианских сербов, то ли лунных македонцев…
Внешность у него тоже была приметной: рост метр пятьдесят пять, расплющенный боксерский нос, густая кудрявая шевелюра и горящие глаза-угольки. Не то злой лепрекон, не то добрый волшебник, притворившийся лепреконом.
— Так за какую провинность тебя к нам отфутболили? — спросил Каракульджи Матвея вместо «здравствуйте».
— Ни за какую, — буркнул Матвей, задетый фамильярным обращением «ты» и полным отсутствием уставного «господин лейтенант».
— Так здесь, на Градусе Забвения, не бывает. Вот, к примеру, Ираида Бек, наша гордость и краса. Загудела сюда за самоволку. А она, между прочим, в Первой Венерианской флотилии служила. Участвовала во всяких показательных представлениях по праздникам! Не говорю уже о проводке восьми важнейших конвоев для корпорации «Кольцо»!
— Сочувствую ей, — равнодушным голосом сказал Матвей. Для него существовала только одна женщина — Анна. А судьба других не волновала его даже для виду.
— Или, скажем, Славик Пущин, — продолжал майор, помешивая сладкий чай в высоком стакане с герметизирующей насадкой, делающей его похожим на перевернутую клизму; мелодично позвякивала механическая серебряная ложечка. — Славик раньше в Ю-патруле летал. Юпитерианском, стало быть. Двенадцать пилотов первого класса под ним было, между прочим! — Каракульджи поднял указательный палец, чтобы подчеркнуть значительность некогда занимаемой Пущиным должности. — И что же? Напился, подрался с городовым… Но это бы еще ладно, что с городовым… Это как-нибудь замяли бы… Все-таки мы, силовики, друг друга прикрываем по мере возможности… Но потом наш Пущин взял да и объявил пожарную тревогу по всему летающему городу Хэйхэ!
— Как ему удалось?
— Воспользовался своим должностным паролем.
— Да, впечатляет, — вздохнул Матвей.
Вид у него, однако, был нисколько не впечатленный. Но это не смущало майора:
— Одних убытков городской бюджет Хэйхэ понес на многие тысячи! Из Большого Лотосового Пруда выкачали сотни тонн воды — для резервной системы пожаротушения! А Пущину, значит, взыскание — и к нам, на Градус… Таким образом, имеем: дивизион укомплектован отменными пилотами. Но каждый пилот — с тараканами. А мне, как командиру, положено знать: какие тараканы у кого. Поэтому я и спрашиваю у тебя, Гумилев, где ты накосячил?
— Я не смог найти похищенный пиратами корабль, на котором находилась моя невеста… Точнее сказать, корабль я нашел. Но он был пуст.
— Неужели за это так строго наказывают?
— Я наказал себя сам.
— Ах вот оно что, — раздумчиво протянул майор Каракульджи, посасывая наконечник герметизирующей насадки стакана. — Тогда вопросов больше не имею. Поселяйся, располагайся, но помни: завтра в восемь ноль-ноль по стандартному времени — общее построение и боевой вылет.
— Боевой?
— Все вылеты на Градусе Забвения засчитываются как боевые. Потому что метеоритов здесь — тучи. А пиратов временами даже больше, чем метеоритов. «Дивизион смертников», слыхал, да? В общем, до пенсии вряд ли доживешь.
Матвей улыбнулся в полрта горестной улыбкой обреченного. Это было именно то, что он хотел услышать.
Первым, на корвете типа «Краб», летел Пущин. За ним шла «корова».
Так на пилотском жаргоне мог называться практически любой транспорт или танкер. На базе «Наблюдатель-1» в роли «коров» выступали сравнительно некрупные многоцелевые транспорты проекта «Синий луч».
За транспортом следовали еще два корвета типа «Краб». Один пилотировал новый коллега Матвея по фамилии Ювельев, красноглазый и увертливый. За штурвалом другого находился Гумилев.
И грузовые отсеки «коровы», и все ее внешние подвески были заняты разведывательными бакенами — маленькими автоматическими станциями с превосходными радарами и оптическими сенсорами. При помощи подобных ботов командование форта «Наблюдатель-1», ответственного за Градус Забвения, рассчитывало со временем установить полное радарное покрытие этого неуютного уголка Солнечной системы.