Страница 58 из 66
А Сара думала: «Как долго придется нам так жить?» На обратном пути они решили пройти по краю поля для гольфа, чтобы быстрее попасть домой, и один из игроков, явно перебравший за обедом, крикнул, чтобы они убирались прочь. Сара немного замешкалась, и он рявкнул:
— Эй! Ты! Я к тебе обращаюсь, Топси!
Сара смутно припомнила, что так звали черную девочку в книжке, которую методисты давали ей читать, когда она была маленькая [имеется в виду персонаж романа «Хижина дяди Тома» американской писательницы Гарриет Бичер-Стоу (1811-1896)].
В тот вечер миссис Кэсл сказала:
— Пора нам, дорогая, поговорить серьезно.
— О чем?
— Это ты меня спрашиваешь, о чем? Право же, Сара! О тебе и о моем внуке, конечно… ну и о Морисе. Ни один из вас не говорит мне, из-за чего произошла ссора. Есть у тебя или у Мориса основания для развода?
— Возможно. Когда один бросает другого, это ведь основание, верно?
— Но кто же кого бросил? Если ты уехала к свекрови, это не значит, что ты бросила Мориса. А Морис — как же он бросил тебя, если он живет дома.
— Дома его нет.
— Тогда где же он?
— Я не знаю, не знаю, миссис Кэсл. Неужели вы не можете просто подождать немного и не говорить об этом со мной?
— Это же мой дом, Сара. И я бы не возражала узнать, сколько ты собираешься пробыть у меня. Сэму ведь надо ходить в школу. На этот счет есть закон.
— Обещаю вам, если вы разрешите нам пробыть всего неделю…
— Я же не выгоняю тебя, дорогая. Просто я хочу, чтобы ты вела себя как взрослый человек. Мне кажется, тебе следовало бы повидать адвоката и поговорить с ним, если ты не хочешь говорить со мной. Я могу завтра позвонить мистеру Бэри. Он составлял мое завещание.
— Дайте мне одну неделю, миссис Кэсл. — (Было время, когда миссис Кэсл предложила Саре называть ее «мама» и явно вздохнула с облегчением, убедившись, что Сара продолжает звать ее «миссис Кэсл».)
В понедельник утром Сара отправилась вместе с Сэмом в городок и, заведя его в магазин игрушек, зашла в «Корону». Она позвонила Морису на службу, что было бессмысленно, так как, будь Морис по-прежнему в Лондоне и на свободе, он, безусловно, позвонил бы ей. В Южной Африке, в те далекие времена, когда она работала на Мориса, она никогда не совершила бы такой неосторожности, но в этом мирном провинциальном городке, который никогда не знал расовых волнений и где по ночам не раздавалось стука в дверь, самая мысль об опасности казалась фантастической. Сара попросила к телефону секретаршу мистера Кэсла и, когда послышался женский голос, сказала:
— Это Синтия? — (Сара знала ее имя, хотя они никогда не встречались и не разговаривали.) Последовала долгая пауза — достаточно долгая, чтобы кто-то мог подключиться для подслушиванья, но здесь, в маленьком городке, населенном пенсионерами, Саре в этой пивнушке, где двое шоферов приканчивали свое горькое пиво, в это как-то не верилось. Затем сухой тоненький голосок произнес:
— Синтии сегодня нет.
— А когда она будет?
— Боюсь, не могу этого сказать.
— В таком случае можно мистера Кэсла?
— Скажите, пожалуйста, кто говорит?
Она подумала: «Я же чуть не предала Мориса» — и повесила трубку. Она почувствовала, что предала и свое прошлое — все эти тайные встречи, зашифрованные донесения, старания Мориса проинструктировать ее, чтобы они оба не попали в Йоханнесбурге в лапы БОСС. А теперь вот Мюллер приехал сюда, в Англию… и сидел с ней за одним столом.
Возвращаясь домой, она заметила незнакомую машину на лавровой аллее, а в холле ее поджидала миссис Кэсл. Она сказала:
— Тут какой-то человек приехал к тебе, Сара. Я провела его в кабинет.
— Кто это?
Миссис Кэсл понизила голос и брезгливо произнесла:
— По-моему, полицейский.
У мужчины были большие светлые усы, которые он нервно поглаживал, Он, безусловно не принадлежал к полицейским, каких Сара знала в юности, и она удивилась, как это миссис Кэсл угадала его профессию, — сама Сара приняла бы его за мелкого торговца, который многие годы обслуживал местных жителей. Он выглядел таким аккуратным и приветливым, хорошо вписываясь в кабинет доктора Кэсла, где все осталось, как было до его смерти: на письменном столе по-прежнему стояла подставка с трубками и китайская пепельница, а за столом — вертящееся кресло, в которое незнакомец явно не решился сесть. Он стоял у книжных полок, частично перекрывая своей плотной фигурой алые тома классиков в издании «Леб» и зеленую кожу 2-го издания «Энциклопедии Британики».
— Миссис Кэсл? — осведомился он.
И Сара чуть не ответила: «Нет. Миссис Кэсл — это моя свекровь», настолько чужой чувствовала она себя в этом доме.
— Да, — сказала она. — В чем дело?
— Я инспектор Батлер.
— Да?
— Мне звонили из Лондона. Попросили заехать и поговорить с вами… если, конечно, вы тут окажетесь.
— О чем?
— Возможно, вы могли бы нам сказать, как связаться с вашим мужем.
Она почувствовала огромное облегчение: значит, Морис все-таки не в тюрьме, а потом возникла мысль, что ведь это может быть ловушка — даже мягкость, стеснительность и очевидная честность инспектора Батлера могут быть ловушкой, ловушкой того сорта, какие расставляет БОСС. Но ведь в этой стране БОСС не орудует. И Сара сказала:
— Нет. Не могу. Я не знаю, где он. А что такое?
— Видите ли, миссис Кэсл, дело в известной мере касается вашей собаки.
— Буллера?! — вырвалось у нее.
— Да… если ее так зовут.
— Ее так зовут. Скажите же, пожалуйста, что все это значит.
— Вам принадлежит дом на Кингс-роуд в Беркхэмстеде. Это ведь так, да?
— Да. — От чувства облегчения она даже рассмеялась. — Буллер что, снова прикончил чью-то кошку? Но я же сейчас живу здесь. Я в этом не повинна. Вам надо повидаться с моим мужем, а не со мной.
— Мы и пытались, миссис Кэсл, но не можем его найти. На службе сказали, он там не появлялся. Похоже, он уехал, оставив собаку, хотя…
— Это что, была очень ценная кошка?
— Кошка нас не интересует, миссис Кэсл. Соседи пожаловались на шум… как бы вой… Кто-то из них позвонил в полицию. Видите ли, недавно в Боксмуре появились грабители. Ну, и полиция послала человека взглянуть, в чем дело… И он обнаружил, что в кладовке открыто окно… так что ему не пришлось разбивать стекло и вламываться… и пес…
— Буллер его укусил? На моей памяти Буллер ни разу не кусал человека.
— Бедный пес и не мог никого укусить — не в том он был состоянии. Кто-то его пристрелил. И плохо сработал. Боюсь, миссис Кэсл, пришлось им прикончить вашу собаку.
— О господи, что скажет Сэм?
— Сэм?
— Мой сын. Он так любил Буллера.
— Я сам обожаю животных. — Последовавшее за этим молчание длилось бесконечно долго — словно двухминутное молчание в память о погибших в День перемирия. — Мне очень жаль, что я принес вам дурную весть, — произнес наконец инспектор Батлер, и жизнь на колесах и пешком возобновилась.
— Я сейчас думаю, что сказать Сэму.
— Скажите ему, что на пса наехала машина и он сразу погиб.
— Да. Наверное, это самое лучшее. Я не люблю лгать ребенку.
— Есть ложь черная и ложь белая — ложь на погибель и ложь во спасение, — сказал инспектор Батлер.
Интересно, подумала Сара, на какую ложь он толкает ее. Она посмотрела на густые светлые усы и добрые глаза и подумала, что побудило этого человека стать полицейским. Лгать ему было все равно что лгать ребенку.
— Не присядете ли, инспектор?
— Вы присаживайтесь, миссис Кэсл, а меня уж извините. Я сидел все утро. — Он упорно смотрел на подставку с трубками: наверное, они представляли определенную ценность, и он, как знаток, мог их оценить.
— Спасибо, что вы сами приехали, а не сообщили мне по телефону.
— Видите ли, миссис Кэсл, я должен был приехать, потому что у меня есть к вам и другие вопросы. Полиция в Беркхэмстеде считает, что у вас, возможно, побывали воры. Окно в кладовке открыто, и вор вполне мог пристрелить собаку. Похоже, ничто не тронуто, но только вы или ваш муж можете об этом судить, а полиция, похоже, не смогла связаться с вашим мужем. У него не было врагов? Признаков борьбы, правда, нет, но ведь их и не было бы, если у того, кто к вам проник, было оружие.