Страница 43 из 115
[1] Так в синод.перев. В слав. "недостойни есте судищем худым", т.е. вы недостойны (подвергаться) маловажным судилищам, что ближе к греч. тексту и к пониманию Златоуста
[2] В синод.перев.: "служители"
[3] В синод.перев. "поставляете". Такое чтение греч.текста допустимо с точки зрения грамматики, но не соответствует связи речи
БЕСЕДА 17
"Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною" (1Кор.6:12).
1. Здесь (апостол) указывает на чревоугодников. Намереваясь снова обличать предавшегося прелюбодеянию, которое происходит от пресыщения и неумеренности, он сильно поражает эту страсть. Здесь говорит он не о запрещенных яствах, – они не позволительны, – а о тех, которые кажутся безразличными. Например: можно, говорит, есть и пить, но не следует – с неумеренностью. И вот что чудно и удивительно: как делает во многих других местах, так и здесь он показывает обратную сторону предмета и объясняет, что иногда состоящее в нашей власти не только бесполезно, но и обнаруживает не власть, а рабство. И во-первых, отклоняет от этого, как от неполезного, говоря: не на пользу, а во-вторых, как от ведущего к противоположному: "ничто не должно обладать мною". Смысл слов его следующий: ты, говорит, властен есть; сохраняй же свою власть и смотри, чтобы не сделаться рабом этого пожелания. Кто надлежащим образом пользуется им, тот властен над ним; а кто предается ему неумеренно, тот не имеет власти, но становится рабом, а властвует над ним неумеренность. Видишь, как он доказал, что считающий себя властелином сам находится под властью? Так часто Павел, о чем раньше я говорил, обращает возражения в обратную сторону, – то же сделал он и здесь. Вот смотри: каждый из коринфян говорит: я властен пресыщаться; а он говорит: ты делаешь это, не как властелин, а как находящийся под властью. Если ты невоздержен, то не ты имеешь власть над чревом, а оно над тобою имеет власть. Тоже можно сказать и о деньгах и о всем прочем. "Пища для чрева" (ст.13). Чревом он называет здесь не желудок, а чревоугодие, как и в другом месте, когда говорит: "их бог – чрево" (Флп.3:19), разумея не член (тела), но пресыщение. А что это так, выслушай дальнейшие слова: "и чрево для пищи. Тело же не для блуда, но для Господа". Чрево также есть тело. Но Он делает два сочетания: брашна и чревоугодие, которое назвал чревом, Христос и тело. Что же значит: "пища для чрева"? Пища, говорит, имеет тесную связь с чревоугодием, и чревоугодие с пищей; потому оно не может вести нас ко Христу, но влечет к пище. Это – жестокая и дикая страсть; она порабощает и принуждает служить себе. Для чего же ты, человек, пристращаешься к пище? Вот чем оканчивается это служение и более не ведет ни к чему; оно, покоряя, как бы какой госпоже, удерживает в этом рабстве и ничего другого не производит, кроме одной этой суеты. Притом, взаимно соединяясь, они взаимно и разрушают себя, чрево брашна и брашна чрево, совершая бесполезное круговращение, подобно как согнивающее тело порождает червей, а черви уничтожают это тело, или как волна поднимаясь опускается и не производит более ничего. Он говорит это не о пище и теле, а порицает страсть чревоугодия и неумеренность в пище, как показывают дальнейшие слова: "но Бог уничтожити то и другое" разумеет не желудок, а неумеренное пожелание, не пищу, а пресыщение. Первого он не осуждает, но еще предписывает касательно его следующее правило: "имея пропитание и одежду, будем довольны тем" (1Тим.6:8). Он осуждает (порочное) действие и в заключение своей беседы исправляет его молитвой. А некоторые говорят, что в словах его заключается предсказание о состоянии в будущем веке, т.е. что там мы не будем ни есть, ни пить. Если же умеренное употребление пищи будет иметь конец, то тем более должно воздерживаться от неумеренности. Затем, чтобы кто не подумал, что он осуждает тело, чтобы не заключил, что он от части переносит осуждение на все целое, и не сказал, что тело по природе своей служит причиной прелюбодеяния, послушай, что он говорит далее: я, говорить, осуждаю не природу тела, а неумеренное сластолюбие души; потому и присовокупляет: "тело же не для блуда, но для Господа". Оно создано не для того, чтобы ты жил невоздержно и прелюбодействовал, равно как и чрево не для того, чтобы ты предавался чревоугодию, но чтобы оно служило Христу, как главе, а Он был Господь телу. Устыдимся же и устрашимся, что мы, удостоившись такой чести, соделавшись членами Его, главенствующего над нами, бесчестим себя такими пороками! Таким образом достаточно обличив чревоугодников, (апостол) далее удерживает их от этого порока надеждой в будущем: "Бог", говорит, "воскресил Господа, воскресит и нас силою Своею" (ст.14).
2. Видишь ли опять мудрость апостола? Достоверность воскресения он всегда доказывает примером Христа, и особенно теперь. Если тело наше есть член Христов, а Христос воскрес, то и тело, без сомнения, последует за Главою. "Силою Своею". Так как он упомянул о предмете непостижимом и необъяснимом соображениями разума, то и приписывает воскресение Христово непостижимой силе Божией, не мало опровергая этим доказательством неверующих. О воскресении Христовом он не сказал: Бог и Господа воскресит, – потому что оно уже совершилось, – а как? "Бог воскресил Господа"; и доказывать это не было нужды. О нашем же воскресении, которого еще не было, сказал не так, но как? "Воскресит и нас силою своею"; несомненным могуществом Виновника воскресения заграждает уста противников. А что он приписывает воскресение Христово Отцу, не смущайся этим. Такое выражение не означает, будто Христос бессилен, потому что сам Он говорил: "разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его" (Ин.2:19); и еще: "имею власть отдать жизнь Мою и власть имею опять принять ее" (Ин.10:17-18). И Лука в Деяниях говорит: "которым и явил[1] Себя живым" (Деян.1:3). Почему же Павел употребляет такое выражение? Потому, что свойственное Сыну приписывается Отцу и свойственное Отцу приписывается Сыну: "ибо, что творит Он, то и Сын творит также" (Ин.5:19). И весьма благовременно он упоминает здесь о воскресении; такими надеждами он обуздывает силу чревоугодия и как бы так говорит: ты ешь и пьешь невоздержно, – какой же конец этого? Никакого, кроме одного тления. Ты соединился со Христом, – какой конец этого? Великий и дивный: будущее воскресение, славное и превосходнейшее всякого описания. Итак, пусть никто не сомневается в истине воскресения. Если же кто не верует, то пусть подумает, сколько (тварей Бог) сотворил из ничего, и примет это за доказательство истины воскресения: ведь то, что уже случилось, гораздо удивительнее и представляет непостижимое чудо. Смотри: Бог, взяв землю, смесил ее и образовал человека, – землю, которая прежде не существовала. Как же земля стала человеком? Как она из небытия приведена в бытие? Как произошло из ней все: бесчисленные роды животных, семян, растений, тогда как при этом не было болезней рождения, не ниспадал дождь, не было ни земледелия, ни волов, ни плуга, и ничего другого, что содействовало бы к их появлению? Бог для того и произвел в начале из неодушевленного и бесчувственного вещества столько родов растений и бессловесных животных, чтобы тогда же внушить тебе истину воскресения. Сотворение непостижимее воскресения; не одно и то же – зажечь угасшую свечу, или произвести огонь, никогда не существовавший; не одно и то же – восстановить разрушившийся дом, или создать вовсе не существовавший. Здесь есть по крайней мере готовое вещество, а там не было и вещества. Потому Он сделал наперед труднейшее, чтобы ты допустил легчайшее, – труднейшее, говорю, не для Бога, но для нашего представления. Для Бога нет ничего трудного, но как живописец, написавший одну картину, легко может написать их и множество, так и Бог еще легче может сотворить бесчисленное множество миров; или лучше, как для тебя легко представить город и множество миров, так для Бога легко сотворить их, или даже гораздо легче. Ты по крайней мере употребляешь несколько времени на представление, а Бог – и того нет, но сколько камни тяжелее самых легких вещей или, лучше, разума нашего, столько наш разум уступает в быстроте творческой силе Божией. Ты удивляешься могуществу Его на земле? Подумай же еще, как произошло небо, прежде не сущеетвовавшее, как бесчисленные звезды, как солнце, как луна, которые все прежде не существовали? Еще, скажи мне, как по сотворении они держатся и на чем? Какое основание имеют они, равно как и земля? Что за землей? Что опять за тем, что за землей? Видишь ли, в какое недоумение впадает умственный взор твой, как скоро ты не прибегаешь к вере и к непостижимой силе Творца? Если же хочешь объяснять это делами человеческими, то можешь и таким образом несколько окрылить разум свой. Какими, скажешь, делами человеческими? Не видишь ли ты, как горшечники выделывают сосуд из смешанного и бесформенного вещества, как рудокопы из металлоносной земли извлекают золото, железо и медь, как выделывающие стекло обращают песок в твердое и прозрачное тело? Говорить ли о сыромятниках и красилыциках пурпуровых одежд, как они придают им один цвет вместо другого? Говорить ли о нашем рождении? Не малое ли семя, сперва не имеющее вида и очертания, сообщается в приемлющую его утробу? Каким же образом является живое существо? А пшеница? Не голое ли зерно бросается в землю? Не согнивает ли оно, будучи посеяно? Откуда же является колос, стебли и все прочее? Каким образом малое зернышко смоковницы, упавши на землю, часто производит корни, ветви и плоды? Все это ты допускаешь и не подвергаешь сомнению, а требуешь от Бога отчета только в том, как он преображает наше тело? Можно ли простить это?