Сказочная древность Эллады

Незримо для смертных, на выступе скалы, что над аттическим Рамнунтом, сидит суровая Дева, неумолимая Немезида; ее сопрестольница — Правда, ее прислужницы — Эринии. Она видит все людские дела и карает тех, кто в своей гордыне возносится над долей человека.

Однажды Зевс, покинув Олимп, странником прибрел к ее горной обители. Они долго совещались; долго сопротивлялась Дева, гнушаясь службы, которой он от нее требовал во исполнение святой воли Матери-Земли. Наконец, она склонила голову; вмиг белоснежные перья одели ее девичий стан, руки выросли в крылья — она вспорхнула и взвилась в небеса. Зевс последовал ее примеру; белыми лебедями они улетели — никто не знал, куда.

Пришло время — и в женской хороме дворца спартанского царя Тиндара свершилось чудо. Белая лебедь влетела в открытое окно и тихо опустила большое яйцо на колени сидящей тут же царицы Леды. Честно исполнила царица то, чего от нее требовали, берегла и холила чудесное яйцо — и когда исполнились дни, из него вылупился младенец, девочка — Елена. Ее многие считали, как то и было понятно, дочерью Тиндара и Леды и сестрою их старшей, Клитемнестры; более догадливые звали ее про себя дочерью Зевса и Леды; но лишь пророки, проникшие в сокровенные тайны богов, знали, что, собственно, она была дочерью Зевса и Немезиды.

47. СПАРТАНСКАЯ СВАДЬБА

Дом Тиндара полон гостей со всех концов Эллады: теперь впервые имя Спарты, его скромной столицы на берегу зеленого Еврота в юго-восточном Пелопоннесе, прогремело повсюду. Этой славой она была обязана не подвигам своего царя, а красоте своей царевны, Елены. Она знает об этом; отец и мать в подчинении у нее; ее мужем будет тот, кого выберет она сама. Да, но все-таки кто же? Женихов сошлось много, свыше тридцати. Отметим некоторых из них, отчасти знакомых нам, отчасти таких, с которыми стоит познакомиться. Мы узнаем Диомеда, Тидеева сына, славного Эпигона; другого Эпигона, Ферсанда, сына Полиника; афинянина Менесфея, занявшего Фесеев престол; Филоктета, сына Пеанта, оказавшего Гераклу предсмертную услугу, обоих Теламонидов, Аянта и Тевкра. Из новых остановят на себе наши взоры умный царь острова Итаки, Одиссей; сын Нестора пилосского Антилох; другой Аянт, сын Оилея из соседней с Парнассом Локриды; фессалиец Протесилай, не подозревавший, что он заплатит своей жизнью за это сватовство; Менелай, сын Атрея (старший Атрид, Агамемнон, тоже здесь, но не в числе женихов, а как муж старшей сестры невесты, Клитемнестры); наконец, Патрокл, близкий друг отсутствующего Ахилла.

Тридцать с лишком женихов, цвет эллинской молодежи.

…Оно, конечно, почетно; мир еще не запомнит такого собрания. Но оно также и убыточно: гости живут на счет хозяина, опустошая его амбары, кладовые и стойла ежедневными пиршествами. Если это ему неудобно — пусть решает дело поскорее. А решать его боязно: одного осчастливишь, тридцать с лишком оскорбишь, пылких и злопамятных молодых людей. Как тут быть? Исхода нет, а дни текут.

Нет, исход найден, и нашел его умнейший во всем сборище женихов, Одиссей. Он скоро убедился, что выбор Елены вряд ли падет на него. Положим, он был очень умен и знал это, но ведь молодым красавицам обыкновенно не это нужно, а по блеску он с другими соперничать не мог; да и его маленькая каменистая Итака, отдаленный островок Ионийского моря, вряд ли соблазнит спартанскую царевну. И, говоря правду, на что ему красота выше человеческой доли? Ему нужна жена верная, приветливая, хозяйственная; такую он высмотрел себе в лице дочери Икария, Тиндареева брата, — тихой, ласковой и посвоему тоже прекрасной Пенелопы. И вот он идет к Тиндару и говорит ему: «Добудь мне твою племянницу Пенелопу, и я укажу тебе такой выход из затруднения, при котором мы все, сколько нас ни есть женихов, окажемся твоими не врагами, а союзниками».

Тиндар с радостью согласился.

— Но, — спросил он, — что же это за выход?

— Свяжи всех клятвой, что мы, на кого бы ни пал выбор твоей дочери, будем помогать ему против каждого, кто бы ни оказался его обидчиком в деле брака.

— А если не согласятся дать клятву?

— Как не согласятся? Ведь каждый считает себя намеченным счастливцем, будущим избранником твоей дочери; а стало быть, и клятву — полезной для себя.

Одиссей оказался прав. Не один, подобно Тиндарею, беспокоился при мысли, что в случае успеха все отвергнутые женихи составят заговор против него; идея клятвы была поэтому принята с восторгом. Она была дана после жертвоприношения, в самой торжественной обстановке. После нее в хорому была введена Елена. У той выбор был давно решен, притом такой, который вполне соответствовал желанию ее семьи: войдя в хорому, она подала руку Менелаю, брату своего зятя Агамемнона. Это была только помолвка; после нее женихи разъехались — было бы жестоко требовать от них, чтобы они были свидетелями счастья своего победоносного соперника.

Одиссей тоже уехал, но не один: Тиндар дал ему возможность похитить его племянницу. Икарий, однако, вовремя хватился, снарядил погоню и настиг беглецов. Обращаясь к дочери, он спросил ее, за кем она намерена последовать, за отцом или за похитителем. Пенелопа, вместо ответа, покраснела и покрыла свое лицо, сдвинув края своего покрывала. Тут гнев Икария остыл; он благословил скромную беглянку и на месте встречи велел поставить кумир Стыдливости. Впоследствии примеру Одиссея стали подражать и другие, и в Спарте возник обычай «умыкания невест».

Когда дом Тиндара был чист от шумных гостей, начались приготовления к свадьбе Менелая и Елены; гостями были родственники жениха и невесты и именитые граждане Спарты. Агамемнон был тогда после смерти Атрея царем Микен, и не только Микен, но и всей Арголиды: Аргос ведь тоже к нему отошел, так как Адраст, потеряв своего единственного сына в походе Эпигонов, умер бездетным. Правда, был там еще Диомед, сын его второго зятя Тидея, которому обстоятельства все еще не позволяли вернуться в Калидон; и Агамемнон охотно позволял ему жить у себя, пользуясь бранными услугами этого несравненного витязя. Менелай, его младший брат, теперь, благодаря браку с Еленой, стал наследником спартанского престола: оба сына Тиндара, аргонавты Полидевк и Кастор, были бездетны и скоро умерли. Так росла сила и власть Агамемнона в Пелопоннесе.

Боги не были гостями спартанской свадьбы, но Зевс с понятным участием за ней следил. Так мирно, семейно складывались дела. Елена выходит за брата своего зятя — в чем же скажется роковое значение дочери Немезиды? Его супруга, единобрачница Гера, тоже была довольна выбором Елены, скреплявшим семейные узы и подчинявшим стремления сердца соображениям государственной власти. Довольна была и Паллада, покровительница всего разумно рассчитанного и исполненного. Зато очень недовольна была Афродита. Будучи сама богиней красоты и любви, она видела в Елене, прекраснейшей из смертных, свою избранницу, как бы вторую земную Афродиту. Менелай был дельным, честным и благообразным витязем, но не более: Елена избрала его не по личному влечению, а потому, что он был братом Агамемнона и что этого желала семья. «Ты еще не знаешь любви, моя дорогая, — подумала она, — но я сделаю так, что ты ее познаешь». И она постановила расторгнуть этот состоявшийся не по ее законам брак.