Таежный спрут

Разумнее сказать, меня внедрили. На роль Маты Хари, по общему убеждению, я не тянула, поэтому изощрялись кто как мог. «А давайте ее запрограммируем, – предлагал программист Ломов, – настроим на волну пекинского радио – и пусть идет». «Уголки глаз обязательно подтянуть, – бухтел мастер фото очкарик Виталька, – пигментику желтенького впрыснуть, ножки обрезать…» «А пусть она китайский выучит, – подавал дельный совет координатор Зуев. – Она умная, за пару вечеров справится. Представляете, мужики, у них, оказывается, одинаковый набор звуков может означать разные слова. Произносишь с придыханием – одно слово, нежно – другое, как выстрел – третье. А еще можно произносить презрительно, экспансивно, вяло, страстно, можно петь, пищать. Очень легко, главное, не запутаться и не материться». Аналитички Ада с Раей участия в издевательстве не принимали, сидели, зарывшись носами в клавиатуры, и дико хохотали. Они всегда хохочут, им только палец покажи. В разгар веселья вошел Пургин и сказал, что в клубе имени Лазо действует центр оздоровительной китайской гимнастики тайцзицюань и что меня рекомендовано руководством туда сбагрить – как сотрудницу редакции газеты «Байкал», за что редакция несет коллективную (то есть никакую) ответственность, потому что у «лаборатории» в ней свои люди. С чем связано новое назначение, Пургин особо не распространялся. Обещал поговорить отдельно, без клоунады. Едва он вышел, как Рая тут же пообещала принести мне гетры, а Ада – тапочки. «И непременно белые», – добавил программист Ломов. «И резинку для волос», – ухмыльнулся Виталька, дурковато подмигивая и тыча пальцем в мою прическу «а ля после тифа».

Пока ничто не предвещало несчастья. Гимнастика тайцзицюань пришлась мне по вкусу. На деревьях уже распускались листочки, и солнышко пригревало, когда я прекратила расспросы, типа: «В чем вы видите главное отличие традиционных физических упражнений от нетрадиционных восточных?» Или: «Как влияют нагрузки, полученные вами в спортзале, на осмысление окружающего мира и вашего места в этом мире?», забросила подальше диктофон, облачилась в Райкины гетры и присоединилась к почтенной компании – тренировать психику и сознание. За неделю я овладела «искусством соколиного когтя», «растирания камня», вовсю «притягивала звезды» и «доставала луну». Наполнялась энергией и «всесокрушающей силой двигала горы». У меня получалось! Кроме меня заниматься в центр ходили всего две русские женщины. Остальные были сплошь китаянками (действительно, чем не стихийное бедствие?). Особого комплекса я при этом не испытывала: обитательницы Поднебесной традиционно не отличаются длинноногостью – думаю, на их фоне я не проигрывала. Там и познакомилась с одной китаяночкой – ее звали Минь Мао. Тонкая, гибкая, заядлая хохотушка, она первой пошла на контакт. По-русски, правда, не знала ни звука (зачем? – скоро вся Сибирь заговорит по-китайски), а я – ни бельмеса по-ихнему, так что изъяснялись мы по-французски (Минь провела детство на границе с Лаосом, где еще живы колониальные предрассудки, там и набралась). Занималась Минь, разумеется, торговлей, но что именно продавала и кому, я слабо усвоила. Она эмоционально болтала о себе, о своих мужьях, детишках, о том, как трудно жить в Китае, население которого в ближайшее десятилетие перепрыгнет за полтора миллиарда, а в Сибири так вольготно, сущий элизиум, душа поет – заслушаешься, что скоро вся ее многочисленная родня переберется в Иркутск, и она ждет не дождется, когда это произойдет. Я изображала из себя пустышку, шлепала ресницами, а когда однажды тихо поинтересовалась, а где они, собственно, собираются здесь жить, Минь воскликнула: «Как где, подружка! Да у нас давно закуплены квартиры в центре Линь-Чжоу (Иркутска, по-нашему)!..»

Она и предложила мне вступить в местное отделение Общества российско-китайской дружбы. «У нас так весело, – уверяла меня китаянка. – Мы изучаем этот край, дружим с интересными русскими…» – «Что, и русские у вас есть?» – озадачилась я. «О, да! – зажестикулировала крошка Минь. – Вот только не помню – двое или трое…»

– Никаких раздумий, Любовь Александровна, – узнав новость, возбудился Пургин, – иначе Родина вас не поймет. Действуйте, издержки будут оплачены.

Он знал, что говорил. Выход на общество был необходим, как воздух. По последним данным, ряд высокопоставленных российских лиц был вовлечен в закулисные игры азиатов. Фигурировало АО «Сибирский дух», принадлежащее китайцам (авторство не выставлялось, но и не сильно вуалировалось), всесильная монополия «Росгаз», пережившая кризисы и чистки эпохи НПФ, охранное агентство «Стрелок» – крупнейшая военизированная структура за Уралом; несколько других сомнительных фирмочек. Нехороший симптом: если «Росгаз» начинает мутить с иностранцами, значит, дела в стране скверные. «Сибирский дух» занимался вырубкой леса на Приангарском и Заангарском плато, «Росгаз» качал газ с нефтью – что их объединяло? Рабочий штаб «Сибирского духа» находился в захолустном поселочке Томилово в двухстах километрах северо-западнее Братска (в отличие от головной конторы – она в Иркутске), там и произошла четвертого апреля встреча трех влиятельных «росгазовцев» с представителями «лесорубов». Немалую роль в подготовке встречи сыграло Иркутское отделение Общества российско-китайской дружбы – агентура в этом была единодушна. Дальнейшие проверки выявили новую пикантность: двое из четверых участвовавших в тусовке китайцев в фирме «Сибирский дух» только числятся. Один является зашифрованным авторитетом тайного общества «Пекин» (говоря по-русски, триады), второй – представителем тайваньской электронной компании «Суань», а на деле – не последним человеком в китайской разведке Цзуншу Цинбаоцзюй.

Вот такой получался салат оливье.

Мое задание было предельно понятным: обнаружить каналы, по которым осуществляется связь деятелей российского истеблишмента с «азиатскими завоевателями». А также, по возможности, – цель этих контактов.

В последних числах июня я нарисовалась у Пургина в кабинете.

– Ваше задание не выполнено, гражданин начальник – это раз. Дружба задолбала – два. На первое число назревает мероприятие – это три.

– Первые два опустим, – буркнул шеф. – Начинайте с третьего.

– С четвертого. Меня проверяли по линии редакции «Байкала», действительно ли я там тружусь.

– Ну-ну, – пропыхтел шеф. – И как прошла проверка?

– Исходя из того, что я стою перед вами живая и небитая – неплохо.

– Ничего странного, – Серафим Яковлевич пожал плечами, – мы ж не крокодилы какие-нибудь – отдавать своих сотрудников на съедение.

– Крокодилы не отдают на съедение, – поправила я, – они едят. Перехожу к третьему. По линии общества дружбы намечается официальный вояж по лесоповалам Заангарского плато.

– Смысл? – нахмурился Пургин.

– Отчасти – показуха. Едут официальные лица из китайских структур и кое-кто из руководства области. Будет пышная церемония. Самолетом делегация следует до Томилова, там пересаживается на автобусы и по «Желтому тракту» дует на северо-запад – через Ангару – на лесоповалы. Покажут внешнюю сторону – клумбы, цветочки, разноцветные бараки-бунгало, строго нормированный труд в пределах КЗоТа. Рабство показывать не будут. Китайцы это умеют. У нас научились.

Пургин задумался.

– Вы считаете, это неспроста?

Я кивнула.

– Возможно. Создается впечатление, что делегация – умелая или не очень маскировка. Репортеры, фотографы, чинуши… Похоже на прикрытие, не находите?

– То есть кто-то из списка едет по другому вопросу…

– Я тоже так подумала, Серафим Яковлевич. Два дня на дверях общества красовался амбарный замок. Минь сказала, что суровые ребята в костюмах проводят совещание.

– У вас есть возможность примкнуть к делегации?

Ну как себя не похвалить.

– Думаю, как экзальтированная, падкая на показуху журналистка – пролезу. Они будут рады. Но мне необходим фотограф.

– Отлично. Готовьтесь. А мы посмотрим, не зреет ли шевеление в недрах «Росгаза»… И пожалуйста, Любовь Александровна, в следующий раз, заходя в этот кабинет, надевайте другой парик. От вашего рыжего мочала веет такой вульгарностью…