Елизавета и Фридрих Великий

Зато голштейнский принц, которого царица избрала себе в наследники, проявлял с каждым днем все более усиливающееся нерасположение к стране и народу, которыми со временем должен был править, и демонстрировал граничившее со слепой любовью восхищение Фридрихом Великим и всем, что было с ним связано. Единственной подлинной страстью, владевшей великим князем Петром, была страсть к солдатам; он все отдал бы за то, чтобы вооружить небольшую армию и иметь возможность под командованием короля Пруссии принимать участие в его кампаниях в качестве одного из генералов. Насколько слабо он разбирался в политических вопросах лучше всего свидетельствует тот факт, что он в ту пору носился с мыслью взойдя на престол тотчас же вернуть Швеции присоединенные к России провинции вместе с Петербургом, чтобы в награду за это заручиться ее содействием в войне против Дании с целью отвоевания Шлезвига. В борьбе между Австрией и Пруссией великий князь со всей энергичностью поддерживал последнюю, и его ненависть к Бестужеву нарастала тем сильнее, чем больше удавалось Бестужеву склонить российскую чашу весов в пользу Марии-Терезии. И чем старательнее великий канцлер пытался объяснить ему, что короля Пруссии следовало бы терпеть меньше всего, что в качестве императора России он должен был бы крепко утвердиться в самом сердце Германии и что уже поэтому он является естественным противником Фридриха, тем ожесточеннее он становился и клялся, если Фридрих Великий ему прикажет, пойти за него хоть прямою дорогой в ад.

Тщетно, напротив, пытались склонить Петра к отказу от своей родовой вотчины Гольштейна или к переуступке ее Дании.

Эта уступка при характере и образе мыслей, какими отличался великий князь, тем более отвечала бы интересам России, что позволяла навсегда оторвать будущего государя от его северогерманских фамильных интересов. Однако Петр, подзадориваемый и поддерживаемый в этом вопросе своей честолюбивой супругой, проявлял беспримерное упрямство. Чтобы положить конец интригам на эту тему, он сделал заявление датскому посланнику[27] о том, что не согласится ни с какими предложениями относительно Гольштейна, и запретил впредь даже говорить с ним об этом деле.

Императрица была настолько возмущена поведением престолонаследника, что грозилась поступить с ним так, как ее отец поступил со своим сыном Алексеем[28] , но когда Петр со слезами на глазах попросил ее не толкать его на поступок, который сделал бы его несчастным, она опять смягчилась.

Теперь великий канцлер довольствовался тем, что при каждом удобном случае, встречаясь с императрицей, методично бросал тень подозрения на великого князя и тем самым провоцировал в ней все более усиливающуюся ненависть. Каждое неосторожное высказывание этого бесшабашного и желчного принца незамедлительно доводилось до ее сведения и трактовалось самым невыгодным образом. Его неусыпно стерегли ищейки Бестужева, любое его письмо перлюстрировалось, не лучше дело обстояло и с его супругой. Однако Екатерина была личностью, с которой приходилось считаться, и она сознавала это своим незаурядным умом. Ее смышленость, бесстрашие и твердость настолько импонировали великому канцлеру, что он в конце концов предпочел иметь ее лучше другом, нежели противником, и, когда ее антипатия к великому князю усилилась, заключил с ней негласный союз против него. Соглашение это зашло так далеко, что Бестужев, поскольку потомства от великого князя ожидать не приходилось, даже замолвил словечко в поддержку олимпийских прихотей молодой галантной женщины и склонял императрицу терпимо отнестись к ее отношениям с симпатичным и любезным камергером Сергеем Салтыковым.

Первого октября тысяча семьсот пятьдесят четвертого года Екатерина родила сына, великого князя Павла[29] .

После этого Салтыков был послан в Стокгольм, чтобы объявить при тамошнем дворе о радостном событии, а оттуда командирован сначала в Гамбург и затем в Мадрид в ранге полномочного посланника. В нем больше не нуждались.

Великая же княжна, получившая в сыне гораздо более весомый залог на будущее, чем имела в своем нелюбимым народом супруге, которого она называла не иначе как «обезьяной Фридриха Великого», отныне целиком предоставила мужа его судьбе и его сумасбродствам.

Напрасно доброжелательный Разумовский предостерегал несчастного принца, напрасно заклинал его быть прежде всего русским человеком, а уж только потом германским имперским князем, Петр упрямо не желал сворачивать с гибельного пути, который выбрал. Он обосновался в Ораниенбауме и организовал жизнь в полном соответствии со своими представлениями, построил казармы и конюшни, деревянный театр и прорыл канал, соединивший его дворец с морем[30] . Затем с помощью русского инженер-майора Деденова[31] он велел возвести небольшую крепость и оборудовал ее валы, по которым можно было легко взобраться, маленькими пушками.

Хотя ее пространство было крайне ограничено, она тем не менее имела все те здания, какие в ту пору и должны были находиться в крепости: цейхгаус, дом коменданта и кроме того каменный дворец самого Петра высотой в два этажа, построенный в весьма симпатичном стиле.

На верхнем этаже находился зал, в котором устраивались трапезы, общая комната, спальня и кабинет[32] .

Последний был обит светло-голубым атласом, который Екатерина украсила рядом собственноручно вышитых разноцветным шелком картин.

В этой миниатюрной крепости Петр отныне жил совершенно по своему вкусу, обычно окруженный только голштейнскими и прусскими офицерами и во всем, вплоть до мелочей, подражая Фридриху Великому; он одевался точно так же как его кумир и копировал его образ жизни, привычки и особенности с щепетильной дотошностью. И когда во время буйных оргий, в которых помимо офицеров принимали участие также некоторые актеры и актрисы, он выпивал слишком много, то развлекался тем, что бранил русских. Самолично муштровать свою голштейнскую гвардию, полностью одетую им в мундиры прусского образца, было его любимым занятием.

Между тем, его супруга Екатерина, уже тогда решившая после смерти Елизаветы взять в свои руки бразды правления, без лишнего шума готовилась к своей великой задаче. Она жила отдельно от Петра в небольшом дворце[33] , который построила для себя в Ораниенбауме и окружила прелестным садом, занимаясь французской литературой и политическими штудиями[34] .

Уже тогда она активно вмешивалась как в дипломатические интриги, предшествовавшие Семилетней войне, так и в разгар борьбы, собственно в ход военных операций, и не раз перечеркивала замыслы противников.

Кауницу наконец удалось расторгнуть дружественный союз, который в ущерб Австрии так долго связывал ее с Англией, и взамен этого создать мощную коалицию между Австрией, Францией, Россией и Саксонией. Мария-Терезия уже начала было стягивать в Богемию войска, когда Фридрих Великий, благодаря предательству дрезденского правительственного канцеляриста Менцеля и секретаря австрийского посольства в Берлине Вайнгартена, своевременно поставленный в известность о планах своих противников, опередил их и с шестидесятитысячной армией вступил в Саксонию.

Разгорелась война.

Россия взяла на себя обязательство выставить шестьдесят тысяч штыков, чтобы помочь Марии-Терезии отвоевать обратно Силезию и графство Глатц, а также подавить Бранденбургскую династию.

Фридрих Великий получил сведения об этом обещании через великого князя престолонаследника, который в тысяча семьсот пятьдесят шестом году тайно поступил к нему на службу и был произведен им в капитаны[35] .

27

Посланником Датского королевства при Петербургском дворе в этот период был фон Ассебург.

28

Царевич Алексей Петрович (1690–1718) оказался замешанным в оппозиции реформам Петра I, бежал за границу, был возвращен и осужден на казнь. Умер в тюрьме.

29

Великий князь Павел – будущий российский император (1796–1801). Павел I. Версия, что его настоящим отцом был Сергей Салтыков, весьма популярна среди историков.

30

На самом деле в Ораниенбауме престолонаследник с супругой жили в Меншиковском дворце, занимая разные его половины; указанный канал был прорыт много раньше, еще при князе Меншикове. Петр же вырыл водоем для потешной флотилии, существующий и поныне.

31

Фамилия Деденов в исторических документах не встречается, фортификационные сооружения для Петра строили инженеры Фертер и Мартин Гофман.

32

Этот дворец благополучно стоит и по сей день, комнаты второго этажа в действительности следующие: передняя, буфетная, картинный (он же обеденный) зал, кабинет, спальня и будуар. Однако постоянно Петр в нем никогда не жил.

33

Речь идет о Китайском дворце (в ансамбле с Китайской кухней), построенном в 1762–1768 гг., где Екатерина не жила постоянно, а использовала как летний павильон.

34

В числе занятий Екатерины следует упомянуть интенсивное изучение русского языка.

35

Здесь неточность автора: в действительности Петру был присвоен чин генерал-майора.