Страница 9 из 30
5
Пение сфер
Графиня Шувалова только что встала с постели и начала приводить в порядок волосы, когда в ее туалетную комнату неожиданно вошла царица.
– Ваше величество, вы приводите меня в отчаяние, – воскликнула маленькая резвая придворная дама, – я еще не одета и не причесана...
– Не беспокойтесь, пожалуйста, моя дорогая, – промолвила царица, опускаясь на табурет, – ваш упрек, если таковой есть в ваших словах, справедлив и заслужен мною. В такую рань дамам нашего положения визитов, как правило, не наносят, кроме, разумеется, осчастливленного поклонника, пользующегося привилегией любоваться богиней в неглиже. Действительно еще очень рано, однако сегодня мне особенно не терпелось повидаться с вами. Вы ведь единственный человек, которому я полностью доверяю. Знаете, моя дорогая, какой страшной опасности нам всем удалось избежать вчера?
– Понятия не имею...
– Мы бы все пропали, если бы я сама не открыла глаза на то, к чему оказались слепы мои министры вкупе с полицией, – принялась рассказывать императрица, – так вот, я раскрыла гнусный заговор и самолично арестовала виновных.
– Батюшки святы, да как такое возможно?
Елизавета в красках описала близкой подруге все происшествие и в заключение добавила:
– Я испытываю потребность поблагодарить Бога за то, что он столь знаменательным образом защитил меня и оберег от такого большого несчастья, но сделать это я хочу и смогу не в какой-нибудь из наших церквей среди тысяч любопытных, которых в храм божий приведет не благоговение, а неуемное желание поглазеть на меня и мой двор. Я же хочу помолиться от всей души, наедине с вами, в вашей часовне. У вас есть священник?
– Разумеется.
– Хорошо. Тогда пусть он отслужит нам святую обедню, только для нас двоих, вы слышите, графиня.
Придворная дама дернула за колокольчик, на звон которого появился дворецкий. Повелительница вполголоса отдала ему соответствующие распоряжения. Затем она принялась наскоро завершать свой туалет, а монархиня между тем объясняла ей, насколько она недовольна государственными деятелями, которым до сей поры оказывала всемерное доверие.
– Теперь я знаю, что все они, будь то Лесток или Бестужев с Черкасским, имеют в виду только свои личные корыстные интересы и нисколько не заботятся о благе государства и о моей пользе, – сказала она под конец, – я бы всех их немедленно уволила, если бы знала кого-нибудь, кому могла бы доверять, но у меня нет никого, никого! – Она печально уставилась в пол. – Взять хотя бы твоего мужа, – внезапно вспылила она, – он тоже берет взятки от Англии и поэтому держит сейчас сторону Бестужева, как прежде, когда он получал годовое содержание из шкатулки маркиза де ля Шетарди, поддерживал Лестока; всюду, куда только ни посмотрю, царят корыстолюбие, алчность и предательство. Но вы меня еще узнаете, как только провидение пошлет мне человека, того единственного, который мне нужен. Преданную чистую благородную душу, человека, который полюбит меня и для которого отечество дороже нескольких тысяч рублей. Да, я хочу возблагодарить Господа и одновременно просить его вызволить меня из лап этих иуд!
– Ну вот, я в вашем распоряжении, ваше величество, – сказала придворная дама, завершив наконец туалет.
– Тогда пойдем.
Обе женщины спустились по лестнице и вошли в домашнюю часовню графини, где никого не было, кроме них и священника в пышном облачении русской церкви, уже поджидавшего их. После того, как Елизавета преклонила колени на обитой алым бархатом молельной скамеечке, а графиня сделала то же самое в нескольких шагах позади нее, началось богослужение, согласно восточному канону сопровождаемое только пением.
Закрыв лицо ладонями, царица молилась с таким рвением, на какое способна только сильная и страстная душа, она благодарила Господа за милость, которую он оказал ей, возведя ее на престол, и вот сейчас опять, когда спас ее от рук решительных заговорщиков; затем она начала умолять его помочь ей избавиться от всех приспешников, теснящихся вокруг нее к несчастью ее самой и ее народа, она умоляла спасти ее самое через соединение с чистой, большой и готовой на жертвы человеческой душой. И когда она так молилась, и крупные слезы, выступавшие у нее на глазах, катились по ее щекам, на хорах вверху началось пение, и у нее сразу родилось ощущение, что это и был ей ответ с небес. Зазвучал великолепный голос, сперва чуть слышно и умиротворяюще, затем все выше воспаряя и увлекая за собой, он, казалось, наделил ее сверкающими крыльями херувима и теперь возносил над всем бренным в высшие, лишь смутно предугадываемые эмпиреи; звук этого голоса вдруг пробудил в груди деспотичной царицы все то доброе, что дремало в ней, веру в человечность, надежду и любовь. Она молилась с нарастающим благоговением, но вскоре слова, чтобы говорить с Богом, у нее иссякли, она просто замерла на коленях в немом блаженстве и внимала новому чудесному откровению. Наконец, она в какой-то судороге полубессознательно повернула голову и взглянула вверх, на хоры, откуда, казалось, давал ей ответ заветный спасительный голос. Однако она никого не увидела.
Вот пение смолкло. Служба окончилась. Царица быстро встала и, подойдя к графине, с лихорадочной поспешностью схватила ее за руку.
– Это был голос ангела, – промолвила она, – пение небесных сфер, кто был этот певец?
– Мой холоп, ваше величество, – ответила графиня, – Алексей Разумовский.
С одной стороны, Елизавета была очень глубоко тронута его пением, но с другой, оставалась человеком практичных решений, поэтому она сразу же загорелась желанием поближе познакомиться с ангелом, которого, как она в этот момент была твердо убеждена, послал сам Господь.
– Я хочу на него взглянуть, – быстро сказала она.
Графиня направилась было к выходу.
– Нет, нет, – воскликнула императрица, – не так. Я просто жажду познакомиться с ним, и все же у меня не хватает смелости показаться ему на глаза. Предчувствие подсказывает мне, что в этот великий священный час этот голос недаром, подобно лучу света с небес, упал в мою душу, меня охватывает что-то похожее на страх перед человеком, которым Бог воспользовался, чтобы дать ответ на мой скромный вопрос, на мою смиренную просьбу. Я хочу на него посмотреть, но посмотреть так, чтобы он не видел меня, понимаешь.
Императрица скрылась за густой металлической решеткой, огибающей алтарь, здесь ее никто заметить не мог, тогда как сама она без помех могла наблюдать за всем происходящим.
Спустя несколько мгновений Алексей Разумовский уже стоял перед графиней.
– Сегодня ты пел особенно красиво, – улыбнувшись, сказала она.
– Охотно верю, – ответил Разумовский, – когда я стоял на хорах среди других певчих, меня вдруг охватило какое-то неземное вдохновение, и возникло ощущение, что я выполняю чье-то великое задание; мне представилось, будто отворились врата небес и моей песне вторит сонм ангелов.
– Странный человек, – пробормотала графиня, с глубоким участием рассматривая его.
Разумовский улыбнулся.
– Я не странный, – произнес он чуть слышно, – но временами меня пронизывают ощущения, сродные чуду.
– Ты, вероятно, прав, – ответила его повелительница. Она, казалось, мгновение размышляла о чем-то, затем милостивым жестом руки отпустила его, чтобы без промедления поспешить к императрице.
– Такого мужчину мне еще видеть не приходилось, – с каким-то потерянным видом промолвила Елизавета.
– Красив, стало быть?
– Не это в нем главное.
– Выходит, я была права.
– Думаю, он способен на то, чего мы все не умеем, он способен любить, – сказала царица.
– Конечно.
– И он любит тебя?
– Кто это знает?
– Я могла бы из-за него тебе позавидовать, – немного помолчав, пробормотала царица.
– Он будет вашим, достаточно вам только приказать, – воскликнула графиня.
Императрица с немым недоумением посмотрела на фаворитку.
– Я вам его подарю, ведь он же мой холоп...