Только мертвые больше не возвращаются

– Святые угодники!

– И уже сегодня я прикажу подвергнуть его пытке и допросить, потому что ведь ты не сказала, что я обещала тебе его не мучить.

Свет померк у Маши перед глазами, она тяжело ступая подошла к стене и, как слепая, долго ее ощупывала, не находя двери.

– Подожди, властно окликнула царица, – тебе придется присутствовать во время допроса Чоглокова как свидетелю и как доносчику.

Бедная девушка еще раз собралась с силами и сделала было шаг в направлении императрицы, но тут колени у нее подогнулись и она рухнула на пол перед неумолимой соперницей. Екатерина дернула колокольчик и велела унести ее.

Когда Маша пришла в себя, она обнаружила, что находится в большом зале, где за покрытым красным сукном столом сидело пятеро богато одетых мужчин. Перед ними стоял Чоглоков со скрученными за спиной руками, палач привязал его к ремню, свисающему с дыбы, и его подручные начали подтягивать его вверх.

Во время ужасных мучений Чоглоков высказывался точно так же, как и при обычном дознании. Он не отрицал, что ради освобождения отечества разработал план убийства царицы, но продолжал упорно настаивать на том, что соучастников у него не было и что ни один человек, кроме его невесты, не знал об этом покушении.

Теперь стали допрашивать Машу. Она с трудом держалась прямо и почти не могла говорить.

Ее высказывания полностью совпали с показаниями капитана.

После того, как Чоглоков прошел все стадии пытки и остался непреклонным, трибунал решил приступить к вынесению приговора. В этот момент, опираясь на руку Орлова, в зале появилась императрица.

– Он сознался? – спросила она с напускным равнодушием.

– Только в содеянном, ваше величество, – ответил председатель, – однако он отрицает, что у него были соучастники и сообщники.

– Его нужно пытать и притом беспощадно.

– Уже сделано-с.

– Хорошо, – продолжала Екатерина, пристально поглядев сперва на Машу, потом на Чоглокова, – а девушку вознаградили?

– Ваше величество не отдавало никаких распоряжений на сей счет.

– Доносчику всегда нужно платить, – быстро сказала царица, – и притом платить щедро.

С этими словами она извлекла кошелек, наполненный сверкающими золотыми червонцами, и бросила его Маше, как бросают медяки нищему.

Бедная истерзанная девушка издала пронзительный вопль и упала без чувств.

Кошелек шлепнулся на землю.

Только мертвые больше не возвращаются!

Чоглоков умер в тюрьме. Маша медленно чахла, пока родители не отправили ее в деревню, подальше от Москвы. Там она оправилась и там же пожелала остаться навсегда. Ее отец купил для нее небольшой домик с садом, где, занимаясь только своими цветами и имея прислугой одну старую крестьянку, она в одиночестве провела всю жизнь.

Она достигла преклонного возраста; война с турками, раздел Польши, сражения с французами отшумели мимо нее и канули в историю; она видела Наполеона, идущего на Москву, и огромную армию во время отступления; она еще помнила, как из Франции победоносно вернулся царь Александр и как на престол взошел Николай.

В день, когда пришла весть о победе русских при Наварине[12] , Мария Самсонова, сидя в своем кресле с высокой спинкой, уснула навеки, на коленях ее лежал медальон, в котором хранилась прядь волос, а на крышке стояли слова «Апостол Чоглоков» и «навеки».

12

Наваринское сражение в октябре 1827 г., в котором русская эскадра при поддержке английских и французских кораблей разгромила в Наваринской бухте (Южная Греция) турецко-египетский флот.