Боттичелли

Тем временем положение Флоренции ухудшалось и противники доминиканца усиливали свое влияние. Савонароле нужно было что-то предпринимать. До Рождества он размышлял и не произносил проповедей. То, что он обречен на молчание, было для него истинным мучением. Он попытался обратиться к папе и уговорить снять с него проклятие, заверяя в своей преданности: «Святой отец, целую ноги вашему святейшеству, подобно ребенку, который озабочен тем, что вызвал гнев своего отца. Послушно повергаюсь к вашим стопам и прошу вас услышать мою мольбу не лишать меня долее вашего объятия. Я взываю к вашему святейшеству – не отделяйте меня от источника вашей доброты».

Письмо осталось без ответа. Проходили недели, но Савонарола все так же был отлучен от Церкви. Его отчаяние перерастало в гнев, который вырвался наружу на Рождество. Сбросив маску покорности и послушания, он бросил папе открытый вызов: прочитал три мессы, возглавил процессию братьев по ордену и прочитал в монастырской церкви проповедь. Папа по-прежнему молчал, что прибавило фра Джироламо смелости. В феврале он снова стоял на кафедре, держа в руках распятие. Теперь он отбросил прочь все сомнения. Пламенными словами он оправдывал свое непослушание, объявил свое отлучение недействительным и призвал священников и мирян во всем мире восстать против «вавилонской блудницы» – Римской Церкви.

Можно сказать, что его охватило своего рода помешательство. Он понимал, что подписывает свой смертный приговор, но даже смерть для него была лучше молчания. Савонарола жаждал мученичества. Он чувствовал, что ему скоро заткнут рот, и выкрикивал свои проклятия: «Я свидетельствую именем Бога, что Александр не является папой и не может рассматриваться как таковой. Я заявляю, что он не является также христианином и не верит в Бога и что это превосходит границы всякого неверия». И после краткой паузы произнес громовым голосом непоправимые слова: «И поэтому провозглашаю ему, чьи приказы противоречат любви к ближнему, представляющей одну из заповедей: anathema sit.» (– да будет проклят!). Толпа затаила дыхание – монах отлучил папу от Церкви!

Савонарола знал в этот момент, что он переступил все границы. Он попытался обосновать свое проклятие, приводя в поддержку Священное Писание, Отцов Церкви и даже самого Господа, говорящего его недостойными устами. Но было поздно. Он, как и предсказывал ему Лоренцо Медичи, уже свил себе веревку собственными словами. Еще не закончилась его проповедь, а народ стал в страхе покидать церковь. На этот раз Александр VI отреагировал немедленно. Особый курьер привез властям республики приказ заставить монаха замолчать, иначе папа проклянет весь город. Воспоминания о проклятии Сикста прибавили Синьории смелости, и 17 марта она сообщила Савонароле, что он не имеет права читать свои проповеди «нигде в этом городе».

Город отказал своему бывшему повелителю в послушании. Тот предложил во время карнавала устроить еще одно сожжение «предметов тщеславия», но горожане проигнорировали его обращение. На Новый год, отмечавшийся 25 марта, как и в прежние времена были устроены состязания певцов и пляски вокруг костров. «Плаксы» окончательно покинули улицы города. Появляться в белых рубахах во Флоренции стало опасно – городская стража теперь не оказывала никакой помощи «ангелам», и горожане с явным удовольствием мстили им за все прежние обиды. Симоне тоже предпочитал сидеть дома. Владычество приора Сан-Марко подходило к концу. Для Сандро, пережившего на своем веку столько бунтов и мятежей, это было ясно.

Синьория, пришедшая к власти в марте 1498 года и запретившая Савонароле читать проповеди, состояла из противников доминиканца и не скрывала этого. Город затаился в ожидании – развязка приближалась. К угрозе Рима наложить на Флоренцию интердикт отнеслись со всей серьезностью. Где-то за закрытыми дверями дворцов и монастырей решалась судьба Флоренции. Однако монаха пока еще не решались отдать в руки папы; кто знает, сколько у него осталось сторонников в городе? А папский суд не сулил Савонароле ничего хорошего. 18 марта фра Джироламо произнес свою последнюю проповедь. В ней он призывал Францию, Испанию, Англию и Венгрию объединить свои усилия, чтобы сбросить папу. После этого он снова замолчал.

Но умиротворения не наступило. Вскоре Симоне принес новость: некий францисканский монах предложил Савонароле пройти испытание огнем – вместе пройти по дорожке, проложенной между двумя огромными кострами. Будет прав тот, кто не пострадает от огня. Симоне ликовал – он не сомневался, что приор примет этот вызов и выйдет из испытания победителем. Он покажет всем этим неверующим, что он способен сотворить чудо и что Бог на его стороне. Он ликовал слишком рано: Савонарола наотрез отказался от этой процедуры. Вместо него о своей готовности подвергнуться испытанию заявил другой доминиканский монах, но на этот раз отказался францисканец. Спор разгорался, страсти в городе накалялись. Наконец Савонарола и францисканец, бросивший вызов, удовлетворились тем, что вместо них испытанию подвергнутся их заместители. Городские власти назначили процедуру на 8 апреля 1498 года.

Рано утром на площади Синьории стал собираться народ. Многие пришли с корзинками, в которых на случай долгого ожидания запасли завтрак, мужчины несли бурдюки вина, чтобы утолять жажду. Был здесь и Сандро, увидевший посреди площади две громадные кучи хвороста, облитые смолой. Между ними ущельем в горах зиял узкий проход, через который и должны были пройти испытуемые. Наконец на лоджии деи Ланци появился Савонарола в окружении двухсот доминиканцев, а другую сторону лоджии оккупировали их оппоненты. Те, кому предстояло подвергнуться испытанию, молились. Францисканец дрожал так, что у него не попадал зуб на зуб. Ему, похоже, не слишком хотелось подвергаться опасности и он готов был отказаться от своего обета. Братья по ордену пришли ему на помощь: они сообщили членам Синьории, что их сотоварищ отказывается бежать между двумя кострами, поскольку на нем всего лишь белая рубаха, а на доминиканце сутана, в которой может спрятаться дьявол, чтобы защитить своего сообщника от огня. К неудовольствию собравшихся, последовали долгие дебаты, в результате которых доминиканец также должен был облачиться в белую рубаху. Когда городская стража хотела уже бросить факелы на груды хвороста, возникло новое осложнение: Савонарола потребовал, чтобы доминиканец нес перед собою Святые Дары. После чего францисканцы заявили, что они против того, чтобы давать доминиканцу такое преимущество.

Как истинные итальянцы, стороны начали осыпать друг друга ругательствами, но их пререкания вдруг были заглушены страшным раскатом грома. Хлынул ливень, хворост моментально намок. Этого было вполне достаточно, чтобы вызвать гнев собравшихся: испытания были отложены. Толпа стала расходиться, на чем свет стоит ругая «проклятого монаха», который своими требованиями лишил их такого зрелища. Но поскольку дождь скоро кончился, все повернули обратно на площадь. Собравшиеся были раздражены, хватало одной искры, чтобы вспыхнуло пламя. И это случилось. В три часа пополудни доминиканцы вышли из лоджии и отправились в монастырь, чтобы поспеть к вечерней службе. Кто-то крикнул из толпы: «Убирайтесь, чтобы вы все пропадом пропали! Трусы!» Кто-то бросил камень, и монахи в страхе побежали к монастырю Сан-Марко. Толпа бросилась их преследовать. Двое монахов были сбиты с ног и остались лежать на площади, обливаясь кровью. Другие же успели добежать до монастыря и захлопнуть дверь перед носом преследователей. Это еще больше раззадорило толпу: «Мы вас все равно достанем!» Из ближайших дворов были принесены снопы соломы, которые стали складывать у ворот. К стенам приставили лестницы. Монахи, забравшись на крышу, начали метать в нападающих черепицу.

С наступлением темноты начался настоящий штурм монастыря. Защищавший Савонаролу Франческо Валори выбрался из окна монастыря, чтобы добиться от Синьории мер для защиты доминиканцев. Но он был пойман на улице и без долгих разговоров изрублен на куски. Толпа зверела на глазах. Штурм монастыря продолжался до утра, причем в толчее погибло около сотни человек. Наконец осаждающие смогли перебраться через высокие стены и ворваться в кельи монахов, которые отбивались распятиями и горящими факелами. Люди, чья одежда и волосы были объяты огнем, вопя, носились по коридорам монастыря. Несколько человек было убито прямо под фресками фра Анджелико. Только немногим монахам удалось спуститься по веревкам из окон и бежать, некоторые ушли через потайной ход. Наконец нападавшие разрушили двери монастырской церкви и бросились на Савонаролу, который молился у алтаря. Но внезапно им было оказано сопротивление: послушник-немец по имени Генрих укрепил свою аркебузу на кафедре и повел прицельный огонь, распевая при этом псалмы. В конце концов последний защитник фра Джироламо был убит: метко брошенный кем-то камень размозжил ему голову.