Страница 1 из 1
Светлана Замлелова
Рассказ гостя столицы
* * *
«Посему дано ему имя: Вавилон;
ибо там смешал Господь язык всей земли...»
«...Пал, пал Вавилон, великая блудница, сделался жилищем бесов и пристанищем всякому нечистому духу...»
Говорят, будто Москва – это Третий Рим. Не знаю, как там насчёт Рима, а вот Второй Вавилон к Москве больше подходит. Созвучнее как-то. Ведь какого только народу в Москве нет! И каких только наречий не услышишь на московских улицах!
Москва, конечно, за последние годы изменилась до неузнаваемости. Покрылась паутиной рынков, складов, магазинов, бутиков, салонов, торговых центров и комплексов, мини-, супер– и гипермаркетов, пассажей, лотков, палаток, лавок, киосков и прочих торговых точек. Одним словом, торгашествует Москва. Вспыхнула рекламой, загорелась неоновым светом вывесок и запылала расцвеченными фасадами. Улицы Москвы осветились радугой щитов, предлагающих москвичам товар. Чего другого, а товара в Москве хватает. Москва завалена товаром. В основном, конечно, паршивым. Импортным. Да и не товар это вовсе. Так, отходы мировой промышленности. Однако цены на эти отходы, как бешеные собаки. Они кусают, и от укусов их трудно оправиться.
Москва охвачена эпидемией торговли. Болезнь эта расползлась по Москве и погребла под собой город. Говорят, что когда-то в Москве процветали науки и искусства. Теперь в Москве процветает только торговля. Неистово, остервенело торгует Москва, попираемая многомиллионными толпами москвичей и гостей столицы. И вся эта негоциация сопровождается толкотнёй, руганью, криками, матерщиной, драками и даже, время от времени, стрельбой. Прямо какие-то дуэли разыгрываются на улицах Москвы. Но москвичи не удивляются. Давно перестали удивляться. Раз такая демократия пошла – каждый сам за себя. И тут уж не до всеобщего обнищания, низкой рождаемости, повальной криминализации и утечки мозгов. Снуёт, суетится, поворачивается московский люд. Всё что-то продаёт, покупает. А ночью, когда все лавочки закрыты, отправляется в «клубы». Надобно сказать, что москвичи научились обходиться без сна. Днём они охвачены жаждой наживы, а ночью – любовью к «танцам» и всякого рода играм. Для незнакомого с московским бытом следует оговориться, что «Клуб» – это вовсе не благородное заведение, где собираются люди, объединённые высоким интересом. Ничего похожего! В «Клубе» происходят умопомрачительные вещи. Мне кажется, что подобная атмосфера ждёт грешников в аду. Только что вошедший в «Клуб» новичок, отдавший за право входа свой месячный заработок, первым делом хватается за стены и судорожно дышит. Потому как по причине огромного скопления народа, воздуха в «Клубе» на всех не хватает. А человек, в отличие от растения, поглощает кислород и выделяет углекислый газ. И никакие вентиляции не изменят положение вещей. К тому же посетители «Клуба» все отчаянно курят, кстати, не только табак. И воздух от этого делается совершенно какой-то особенный.
Но едва новичок приспосабливается дышать углекислым газом, и даже начинает ему нравиться весь этот клубный дым, как вдруг он чувствует, что смертельно устал. Он садится на случайно освободившееся место и силится понять, что же произошло, отчего он так утомлён. Но мысли его путаются, дух томится, а ноги отказываются слушаться. С трудом он доползает до выхода и, обалдевший, вываливается вон. И тут только понимает, отчего так изнемог. Музыка!!! Она грохочет с такой силой, что не только разговора на объединяющие благородные темы не получается, самого себя не слышно! При этом в такт музыке по тёмному абсолютно помещению мечутся бешеные лучи, скрещиваясь и время от времени высвечивая «танцующих». Последние, как бесы, прыгают во все стороны и в момент высвечивания предстают в самых невероятных, наводящих ужас позах.
Вот что такое «клубы», в которых колбасятся москвичи по ночам. А наутро снова снуют, суетятся и поворачиваются, продают и покупают. И всё это с видом важным и необыкновенно серьёзным. Так что при виде москвича, продающего в лавочке сосиски, начинаешь верить, будто нет ничего на свете важнее продажи сосисок. Москвич так горд собой, что даже самое никчёмное дело умудряется обставить апломбом. Кроме того, москвич нагл, напорист, зубаст и высокомерен. Он никого не замечает, кроме себя. А если и замечает, то исключительно с тем, чтобы обругать. Каждый порядочный москвич страдает ксенофобией. Чужое ему претит. Во всех своих несчастиях он винит приезжих. Послушаешь москвича, так выходит, что «проклятые лимитчики» совершенно Москву замусорили. Но вместе с тем, это именно из машин с московской маркировкой высыпаются на улицы города конфетные обёртки, банановая кожура и пачки из-под сигарет. И это именно москвич смердит и портит воздух на затасканной в Европе, дребезжащей машинюшке. Именно москвич, отправляясь в тёплое время года на дачу, заваливает Подмосковье и примыкающие области помоями.
Москвич агрессивен и пошл. Он обожает возмущаться всё равно чем, спорить на кухне о политике, ругать власть предержащих и читать мерзкие журналишки, наслаждаясь всякого рода разоблачениями и смакуя пикантные подробности из жизни «звёзд» – кто с кем живёт, кто сколько ест, кто как одет, – а после, трясясь в метро или толкаясь на рынках, обсуждать друг с другом прочитанное. Впечатление такое, будто на сегодняшний день всё это и только это – духовная пища москвича. Чуть появляется в Москве что-то хорошее и настоящее, москвич кричит:
– Надоело! Как это скучно! У нас теперь свобода!
Зато как приветствуется всякая пошлость и двусмысленность! Как радуется, как оживляется москвич при виде мерзости (в особенности заокеанской) и непотребства! Будь то театр или эстрада, литература или журналистика, кино или телевидение, москвич одинаково счастлив и весел, если только заходит речь на тему неудобообсуждаемую. Вдобавок к этому москвич в большинстве своём необычайно самоуверен и невежествен. Не имея зачастую настоящих, глубоких знаний, он, ничтоже сумняшеся, берётся обсуждать любую материю. Начиная правилами этикета, в которых, кстати, он полный профан, и заканчивая проблемой легализации проституции. Всюду москвич компетентен, всюду имеет своё мнение, отличное, как правило, от мнения профессионала. И не незнанием своим, не неосведомлённостью объяснит он это отличие. А просто «в настоящее время каждый... имеет своё право!» К примеру, собираются на телевидении милые москвички, приглашают не менее милых москвичей и на всю страну обсуждают глобальные, общечеловеческие проблемы. Обсуждают всерьёз и запальчиво. Правда, по-русски многие из них говорят через инда да кубыть, в обсуждаемых вопросах зачастую никто не разбирается, зато пищат что-то такое о правах человека, о свободе слова и о том, как оно на Западе. А какие костюмы, какой макияж! Боже ты мой! А сколько уничтожающей иронии, апломба, сколько гривуазных, сальных шуток! И это в лучшем случае! В худшем – собравшиеся дерутся, сквернословят, разоблачаются, а то и просто совокупляются. Чего зря время терять? И, судя по рейтингам, никого от этого не коробит. Никто не плюёт в экран, никто не пишет гневных писем в редакции. Напротив! Москвич с открытым ртом припадает к экрану. Москвичу интересно...
А какие фильмы идут в московских кинотеатрах? Главным образом о том, как чернокожий американец, вступая в неравную схватку с органами безопасности Соединённых Штатов, одерживает верх. А какие книги лежат на московских прилавках? Главным образом о каких-то отечественных недоумках, которые даже непонятно, чего делают. И опять же, никто не плюёт в экран, никто не пишет гневных писем в редакции. Москвичу интересно...
Но зато москвичу совершенно неинтересно, что архитектура Москвы уродлива, что город, как обоями, заклеен глупой и неудобь сказуемой рекламой, что улицы кишат нищими и что московские рынки – это средневековый пережиток. Ерунда! По существу, москвич доволен своей жизнью. Вот... только денег бы ему побольше! А потому снуёт, суетится, поворачивается московский люд. Всё что-то продаёт, покупает...
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.