Страница 23 из 51
- Сбавили темп. – устало выдохнул Шмель, когда они оказались на ночной дороге, несколькими минутами бега позже, после того как оставили ворота КПП депо позади. Шурик, хрипя, как паровоз, уселся прямо на землю. Сергей сам шумно дыша, присел на корточки. Патогеныч вытащил из кармана ПДА и, прикрывая светящийся экранчик полой куртки принялся щелкать световым пером по клавиатуре.
- Своим пишешь? – поинтересовался Шмель. – Не забудь добавить, что у них есть «гауссы», пусть честные бродяги сюда больше не заходят.
Патогеныч не ответил. Сергей прочел, заглянув через его плечо, короткое сообщение. «Всем сталкерам «Чистого Неба» и другим бродягам! Бар «Цезий» на Свалке атакован «Грехом»! Их много и вооружены серьезно, не ходить!»
Они еще около минуты стояли, поводя стволами автоматов по сторонам и переводя дух – затем Шмель скомандовал.
- Так, сейчас идем дальше по дороге, у старого блокпоста сворачиваем и выходим к складам. Там относительно спокойно можно заночевать. Если эти дебилы за нами и попрутся – то не ночью.
Ночь прошла на удивление спокойно. Неизвестно по каким причинам, но Патогеныч настоял чтобы Сергея не ставили в охранение, все равно как он сказал «Будет дергаться на каждую псину, а хмырей не заметит». Шурик что-то пробурчал под нос по поводу того, что кому-то теперь дрыхнуть до утра, а кому-то сидеть как бюреру в толчке, но Шмель неожиданно согласился, и Сергей, свернув плащ-пыльник вытянулся под стеной и провалился в сон. Как все-таки интересно устроена человеческая психика, думал он утром, по идее, после такого водоворота событий, которые с ним произошли за последние четыре дня, нормальный человек должен просто находиться в ступоре, шокированный не только постоянной угрозой смерти, уже самой по себе достаточной для того, чтобы потихоньку начать сходить с ума, а как минимум скоростью смены действий. Так сказать, крыша должна просто съехать от таких резких перемен в жизни. Еще пять дней назад его жизнь была размеренной и известной наперед. Институт, дом, мать-алкоголичка и Наташка, сучка, мать ее за ногу. Может это странно, но теперь он вообще не испытывал тоски, пропала постоянная привычка думать о ней и представлять ее лицо, прокручивать в голове ее фразы, только где-то в уголках сознания осталась как щука под корягой, глухая злость, злость на нее за то, что фактически она оказалась причиной убийства Гарика и как следствие причиной его ухода в «бега».
Серега ожидал найти в своей душе нечто вроде страха перед неведомым, страха делать новые шаги в этом новом, незнакомом и смертельно опасном мире под названием Зона, но как ни старался он отыскать в себе отвращение и желание вернуться туда, назад, к мирной гражданской жизни, у него не получалось. То, что ждало его по ту сторону Кордона, было известно заранее. Зона другая, с зеками и решетками, и мамаша, которая если не сопьется окончательно, может и перешлет ему пару сухарей. Нет, там ловить однозначно нечего, и если уж делать выбор между известным и тем, где существует хоть крохотный теоретический шанс – то Серега выбрал для себя второй вариант. Конечно, ему было страшно. До этого он никогда не стрелял из настоящего оружия, исключая самодельное, так называемые «самопалы», которые вовсю мастерила шпана во дворах. Он никогда не видел до этого насильственной смерти, ни разу на него не нападали собаки, не говоря уже о мутировавших тварях вроде кровососа. Этот страх просто привычно угнездился где-то на задворках сознания, изредка вспыхивая в моменты опасности, но все же не являлся тем фактором, который мог бы теперь заставить его сдать назад. По крайней мере в Зоне он мог с полным правом прострелить башку какому нибудь гопнику и ничего ему за это не будет, тут нет законов и крючкотворства, это едва ли не первобытный мир, где решающим фактором справедливости есть сила. Неожиданно с ненавистью он вспомнил рожи нескольких «недругов» о своего района. Вот с кем бы теперь поквитаться.
Зона ограничивала в одном, но развязывала руки в другом. Тут были проблемы с едой, с относительным комфортом, ночлегом и передвижением, но также тут резали не подводя это под законодательную базу, за исключением локальных правил, принятых в сталкерских кланах. Тебя оскорбили – убей, обманули – убей, ты видишь бабки – убивай за них, потому что тогда убьют тебя. Тут тебе плевать на участковых ментов и на патрульно-постовых, тут никто тебе не станет выворачивать карманы, требуя предъявить документы, застав за распитием пива на лавочке во дворе. Тут ты можешь просто навести оружие и спустить курок.
Может и правда все те россказни, что Зона необратимо меняет человеческий рассудок? Перековывает волю и психику, подчиняет и делает человека своим орудием и вечной игрушкой. Подсаживает человека на опасность, как наркомана на иглу, и он никогда в будущем не способен «завязать». Даже накопив на безбедную старость. Не получив смертельных дырок в организме и не схватив непоправимую дозу изотопов. Все равно сталкер остается сталкером до самой смерти и раз за разом приходит в Зону опять и опять. Черт его знает, может и правда, Сергея сейчас волновало другое открытие. С детства склонный к самоанализу, он заметил что в его душе проснулось нечто новое, какие-то качества которых он раньше за собой не замечал, то ли недавно приобретенные, то ли хранившиеся под спудом. Словно окровавленный нож на дне сундука с яркими тряпками. Он понял что способен на убийство. Именно способен, потому что большая часть современного общества воспитана в рамках навязанной морали, ставящей убийство в ряд с недопустимыми правонарушениями, это вбивается в голову с малых лет, как гвоздь забивается в доску, это повисает кандалами на руках и грузом на плечах, ограничивая свободу не только действий, но даже и мыслей. Тут же, Сергей заметил, что в нем проявляется нечто. Подталкивающее к поиску поводу для выстрела в объект, представляющий потенциальную опасность. Ему понравилось стрелять. Он вчера стрелял в людей. Впервые в жизни. Не смотря на встреченного в деревне контролера – зомби подсознательно воспринимались как мертвые куклы, неодушевленные предметы, психи со съехавшими набекрень мозгами. А вот вчера он целился в живых людей, адекватных, мыслящих – хоть и фанатично верящих хрен знает в кого. И искренне хотел попасть и убить. Когда-то в одной книге он вычитал что такое разница между инстинктом самосохранения и страхом. Первое – это явление животное. Толкающее броситься на врага и сокрушить, ошеломить, испугать напором и как следствие остаться живым. Второе – это явление сознательное. Заставляющее убегать, сжиматься в комок, закрывать глаза и застывать на месте. Смерть.
Сергей никогда особо не был силен в психологии. Но сделал вывод что инстинкт самосохранеия в его случае – являение уникальное, причиной которого послужили экстремальные ситуации, водопадом посыпавшиеся на голову. Весь налет цивилизации сдуло, и остался человек как животное со своими инстинктами и рефлексами. Что ж, посмотрим что из всего этого выйдет.
Сергей потянулся, разминая затекшие от лежания на полу мышцы и потянулся за сигаретами. Голод настойчиво терзал желудок, но курить хотелось еще сильнее. Шмель и Шурик спали в углу, отстегнув от костюмов и подложив под головы капюшоны. Патогеныч сидел с автоматом на полу у слухового окна и поглядывал вниз. Чердак складского помещения, который они облюбовали на ночлег оказался очень теплым и сухим, несмотря на огромную количество пыли и нанесенного ветром мусора, вроде сухих листьев и обрывков старых газет. Правда в другом углу обнаружились пустые консервные банки, что свидетельствовало о том, что они не первые кто тут ночует. И этот кто- то мог оказаться кем угодно. От честных сталкеров из дружественных кланов, до грабителей-мародеров и «грешников».
Серега присел рядом со сталкером и они закурили, пуская дымок в просветы между дощатыми стенками. В округе было спокойно, где-то правда лаяли собаки, но в целом все было спокойно. Патогеныч указал пальцем на движущуюся почти на пределе видимости точку. Псевдоплоть, старая, пояснил он. Тварь перевалила через косогор и скрылась из виду. Они перекусили, сложив на обрывок какой-то тряпки консервные банки из мешка Шмеля, который тот к счастью не оставил в Баре.