Страница 31 из 92
Императрица Екатерина II, приехавши в Москву короноваться, остановилась в новопостроенном Елизаветинском, или Растреллиевском, дворце, а наследник Павел Петрович в Потешном дворце. По этому случаю, для размещения придворных, некоторые канцелярии были выведены в наемные дома. Кремлевская старина так понравилась императрице, что тотчас после торжества коронации, именно 6 октября 1762 г., она через Бецкого повелела «Кремлевский дворец с всеми принадлежностями, а паче старинного строения не переменяя ни в чем, содержать всегда в надлежащей исправности».
Было и при Екатерине предположение (1 февраля 1764 г.): «при Кремлевском дворце, на месте, где Набережный сад, построить для Ее Величества покой, того ради определено, архитекторам Бланку и Жеребцову, осмотря, учинить прожекты, каким наилучшим образом, на старых ли фундаментах с прибавлением, или вновь построить, изыскав, в минование напрасного убытка, все способы». Этот покой действительно был устроен возле Сретенского собора, вероятно, из какой-либо старой палаты, потому что он был со сводами и при нем были построены две галереи — Дамская и Кавалерская и самый собор был убран как домовый храм для этого помещения.
В комнате, или покое ее величества, стены были обиты зеленым штофом, а пол зеленым сукном. В Дамской стены и пол, а в Кавалерской одни стены были обиты красным российским сукном. Также красным сукном был убран и Сретенский собор; в нем было поставлено и место ее величества, обитое малиновым бархатом и золотым галуном. В таком виде этот покой с галереями существовал в 1769 г. [80], когда уже готовились строить известный огромнейший Баженовский дворец, оставивший на память о себе только проектированные планы и модель. Совершена была даже и закладка этого чуда-дворца; но постройка его окончилась сломкою только нескольких древних зданий.
В это время (1767–1770 гг.) разобран был Запасный двор, наверху которого помещались прежде Набережные сады, с примыкавшими к нему башнями и другими строениями, также Житный двор, здание Старого Денежного двора, за Сретенским собором, и длинный корпус старинных приказов, тянувшийся по горе от соборов к Спасским воротам.
Уезжая из Москвы, после коронации, императрица приказала Кремлевский Растреллиевский дворец перестроить, а все покои, кроме тех, в коих свое присутствие иметь изволила, и кроме Грановитой палаты, отдать по-прежнему под коллегии и канцелярии и прочие места. Таким образом, за исключением новых корпусов и Потешного дворца, где имелось высочайшее присутствие, все остальные помещения придворных, как-то: фрейлинские, камер-юнферские, кондитерские, муншенские, кофишенские, тафельдекарские и прочие покои, также и кухни — из дворцового ведомства поступили в ведомство Сената, по особому указу 1765 г. 17 июня. Дворцовое ведомство не могло не тяготиться таким распоряжением, и, когда в 1767 г. вышло новое повеление о починке кремлевских зданий, оно поставило на вид все неудобства, какие представлялись от помещения во дворце разных присутственных мест, и доносило между прочим, что «от того Сената в дворцовых покоях помещены разные Коллегии, Канцелярии и Комиссии и по вступлении оных, а особливо Губернскою Канцеляриею, заняты архивами, кладовыми и колодниками, т. е. тюрьмами, и все те покои переделаны по состоянию каждого присутственного места, а притом, в рассуждении множественного числа тех мест служителей и колодников, усматривается всегдашняя нечистота и дурной запах». Как бы ни было, но присутственные места оставались во дворце до последних лет прошлого века, когда построено было для них в Кремле же архитектором Казаковым особое великолепное здание, существующее до сих пор.
Упомянем, что в 1767 г. в Грановитой палате происходили заседания выборных депутатов со всей России в известной Комиссии о сочинении проекта нового Уложения. Для этого Депутатского собрания в палате было устроено для размещения депутатов 526 аршин особых лавок, или скамей с откосками впереди наподобие налоя или ученических теперешних столов. Кроме того, сделано 4 налоя из красного дерева, 10 столов круглых, 6 столов длинных, куплено 5 1 /2 дюжин стульев; устроено секретное место, несомненно, для самой императрицы. По обеим сторонам трона также были поставлены лавки, которые все были обиты, а равно и пол палаты красным сукном (757 арш.), а столы покрыты алым сукном (58 арш.). Для баллотирования было выточено 1000 шариков.
В начале нынешнего столетия, когда начальником дворцового ведомства сделался Валуев П. С., Кремль, по его словам, был в ветхом и запущенном состоянии. «Внутри кремлевских стен была нечистота великая, особенно в зданиях Сената, под соборами (дворцовыми) Сретенским и Рождественским, около бывшего Дворянского банка и Оружейной конторы (все в зданиях дворца) и даже во дворце. Во многих местах ветхие, обвалившиеся здания представляли неприятный вид; при пустых девяти погребах, без окон и дверей, под галереями и кладовыми палатами, в бывшей улице, между Троицкими и Боровицкими воротами, повелено ставить караул, дабы в них не могли укрываться мошенники» [81]. Кремлевские старожилы рассказывали, что до 12 года мимо так называемых Темных ворот, составлявших некогда проезд под дворцом на Красную площадь, к соборам, страшно было и ходить; там, особенно к вечеру, бывал постоянный притон воров и разврата среди страшной нечистоты и вони.
Кстати, упомянем, что в конце прошлого столетия и в нынешнем до 12-го года, подле стен Кремля, за Троицкими воротами, где теперь Кремлевский сад, а прежде были заплывшие пруды, овраги и текла Неглинная, по всему этому месту сваливалась всякая нечистота, почти со всех близлежащих улиц. Старый же Каменный мост у Троицких ворот известен был всей Москве как первое разбойное место того времени. Под его клетками, или сводами, особенно под девятой клеткой, постоянно жили в самовольно построенных избах всякие воры, мошенники и душегубцы, так что возле Неглинной, в этой местности, опасно было не только ходить, но даже и ездить.
Таким образом, Валуев принял Кремль в развалинах, хотя, может быть, и живописных, но в иных местах угрожавших совершенным падением. Таков, напр., был длинный корпус Хлебенного, Кормового и Сытного дворцов, мимо которого воспрещено даже было ездить, чтоб от сотрясения мостовой и в самом деле не обвалить всего здания; 30 лет и не ездили по этой улице. Помянутые дворцы, однако ж, простояли эти 30 лет и были сломаны уже при Валуеве. Если в XVIII ст. дворец постепенно приходил в разрушение от всякого рода нечистоты, то в начале XIX века он окончательно был разрушен в видах чистоты и опрятности. Валуев был великий, самый горячий охотник до чистоты, опрятности и порядка. Вступив в управление дворцом, он не замедлил представить государю, что многие из кремлевских зданий «помрачают своим неблагообразным видом все прочие великолепнейшие здания», разумея под последними соборы и новопостроенный дворец. Он вообще не любил ничего ветхого, ржавого, покрытого цветом древности, что так дорого для записных археологов, да и вообще для людей, которые в памятниках старого быта видят не одни только ржавые развалины, но чувствуют в них веяние истории, присутствие прожитых идей, чему всегда откликнется развитое образованием чувство уважения к древности, высказавшееся даже в распоряжении Екатерины II «О содержании старинного строения, не переменяя ни в чем».
Если б была полная воля и не мешало некоторое общее уважение к стародавней святыне Кремля, то Валуев скоро превратил бы его в площадь чистую, опрятную и ровную, как ладонь, оставив на память только те строения, которые или сами по себе имели опрятный вид, или же были способны принять такой вид посредством возобновлений, штукатурки и окраски. Все, что не ладило с этим стремлением или стояло не на месте относительно новопроектированных им улиц и площадей, было разобрано и даже продано с торгов на своз. В пять или десять лет ломки прежнего Кремля нельзя было узнать.
80
Материалы для истории, археологии и статистики города Москвы. Ч. С. 1369.
81
Гастев М. С. Материалы для полной и сравнительной статистики Москвы. М., 1841. 4. 1.С. 77.