Страница 14 из 92
Эта замысловатая крепость была не что иное, как небольших размеров Гуляй-город, весьма употребительный в то время в наших военных действиях. Изобретательность Самозванца заключалась только в том, что он расписал красками этот городок в образе апокалипсического треглавого ада, для чего, вероятно, верх городка был устроен в виде трех башен в соответствии адовым головам [34].
Описание Массы значительно пополняется и современным русским рассказом об этом аде: «И сотвори себе (Самозванец) в маловременной сей жизни потеху, а в будущей — знамение превечного своего домовища, его же в Российском государстве, ни во иных, кроме подземного, никто же его на земли виде — ад превелик зело, имеюще у себя три главы; и содела обоюду челюсти его от меди бряцало велие. Егда же разверзет челюсти своя, извну его яко пламя предстоящим ту является и велие бряцание исходит из гортани его; зубы же ему имеюще осклаблени и ногти его, яко готови на ухапление; и изо ушию якож пламеню распалившуся. И постави его проклятый он прямо себе, на Москве-реке, себе во обличение; даже ему из превысочайших обиталищ своих зрети нань всегда и готову быти, в некончаемый век, в онь на вселение и с прочими единомышленники своими» [35]. Из описанных выше хором Самозванец, преследуемый по всем комнатам разъяренною толпою, выскочил в окно и упал на Житный двор, который расположен был под горою Кремля, под самым дворцом Самозванца. За несколько часов прежде, по тому же самому пути, отправлен был смелый обличитель его, дьяк Тимофей Осипов: изрубленный немецкою стражею на сенях Лжедимитриевых хором, он был свержен оттуда вниз, где стояли житницы [36].
Царю Василью Ивановичу Шуйскому некогда было заниматься дворцом: он выстроил только для себя и для своей царицы новые брусяные хоромы, потому что жить в опальном дворце Лжедимитрия было неприлично новому, законному государю.
После Шуйского настает Московская Разруха, которая не истребила царских палат страшным пожаром, как было прежде, при великом князе Иване Васильевиче и при внуке его, Грозном; но зато опустошила их так, что, при вступлении на престол царя Михаила Федоровича, дворец представлял самую грустную картину: от прежнего великолепия, которому так дивились посещавшие нас иностранцы, остались только голые стены, в самом точном смысле этого слова. «На царском дворе, говорит рукопись Филарета, во святых Божиих церквах, и в полатах, и по погребам — все стояху Литва и Немцы и все свое скаредие творяху». Так, например, в Грановитой палате стоял известный Маскевич, оставивший нам такую живую картину московских происшествий этого времени. Следы пребывания поляков в царских палатах оставались до царя Михаила Федоровича. При вступлении его на престол, все палаты и хоромы были без кровель, без полов и лавок, без окончин и дверей, так что новому царю негде было поселиться [37]. Отправившись в Москву, в конце апреля 1613 г., он повелел Земскому совету изготовить к своему приезду Золотую палату царицы Ирины Федоровны, супруги царя Федора, с проходными сенями; еще другую палату с сеньми же и все так называемые «Мастерские палаты», стоявшие между Золотою и церковью Рождества Богородицы, которые впоследствии составили нижний этаж каменных хором, существующих доныне под именем Теремного дворца. Для своей матери, инокини Марфы Ивановны, царь велел устроить деревянные хоромы супруги царя Василия Шуйского. На исправление этих палат и хором употреблены были, за недостатком леса, брусяные хоромы царя Василия. Между тем, еще до царского указа. Земский совет приготовил для государя палаты: Среднюю Золотую, Грановитую и старые хоромы, в которых живал царь Иван Васильевич, что слыл чердак (терем) первой супруги его, Настасьи Романовны. Все это, разумеется, делалось наскоро, при недостатке денег, плотников и леса, нужного для этих поделок. Но, несмотря на такие затруднения, дворец был приведен в возможное устройство, и молодой царь поселился в нем с матерью в конце апреля 1613 г. Трудно было царю Михаилу восстановить прежнее благолепие дворца. Московское государство, которого он был избранником, в течение десяти лет постоянно тратило свои силы и к концу было вовсе разорено, так что в начале его царствования не давало средств к восстановлению прежнего порядка не только в государстве, но и в самой Москве, которая, как представительница русской жизни, в то время была так же или дотла выжжена, или разграблена до нитки… Предки наши очень верно прозвали эту несчастную эпоху в истории Москвы — Московскою Разрухою.
Постепенно, по мере средств, которые были еще незначительны, царь восстановлял Москву, причем и дворец также постепенно возобновлялся и устроивался. В 1615 г. иконописцы, Ивашка да Ондрюшка Моисеевы, расписывали уже в новые большие государевы хоромы, выстроенные еще в 1614 г., подволоки, или плафоны. В 1616 г. в тех же хоромах Серебряной палаты сторож Михалка Андреев делал литую вислую подволоку (потолок, плафон), которая была им же и вызолочена [38]. В январе того же года государь справлял новоселье в этих хоромах и наградил, вероятно, за постройку, плотников Первова Исаева, Салмана Пантелеева, Бажена Родионова. Потом над Золотою Меньшею, или Царицыною, и над Проходною палатами и на Постельном крыльце устроены новые кровли, деланные котельными мастерами, что и заставляет думать, что кровли были медные. 1619 г., февраля 14-го, в царских хоромах случился пожар, последствия которого неизвестны; но можно догадываться, что царские деревянные хоромы были истреблены, потому что в 1620 г. дворцовый плотничий староста, Первой Исаев, выстроил для государя новые хоромы, новую Столовую избу и Постельную комнату, которые на другой год были украшены знаменьем и письмом, т. е. иконописью, или живописью в иконном стиле, известнейшими в то время иконописцами: Прокопьем Чириным, Назарьем Савиным, Иваном Паисеиным, Осипом Поспеевым, травником Лукою Трофимовым и другими. В конце ноября того же года справлено в Столовой новоселье. В 1624 г. государь прибавил к своим хоромам две мыленки, избушку и сенничек, а в 1625 г. возобновил церковь Рождества Богородицы на Сенях с приделом св. Лазаря. В том же году, за дворцом построены были каменные ледники и пивоварни, а над дворцовыми Куретными воротами светлица — палата мастерицам, золотым и белым швеям, для которых подле этой палаты выстроено было также несколько деревянных светлиц на подклетах [39]. Но только что дворец приведен был в надлежащее устройство, как снова пожар опустошил его в 1626 г., 3 мая. В Кремле, кроме монастырей Вознесенского и Чудова, «двор государев и патриарший и в приказах каменных всякие дела погореша, и казна, и конюшни, и житницы все, и все жила государевы погореша». Но в то же лето, после пожара, дворцовый плотничий староста (так звали наших старинных архитекторов), тот же Первуша Исаев поставил государю новые жилые Постельные хоромы, в которых 17 сентября царь справлял уже новоселье в новой Передней избе. Потом в 1627 и 1628 гг. тот же Первуша Исаев выстроил новую Брусяную Столовую избу. 23 ноября 1628 г. в ней, по обычаю, было также новоселье: царь угощал бояр обедом, а они, на новоселье, били ему челом, хлебом да солью, да парою или даже целым сороком собольих мехов, смотря по достатку [40]. Между тем как русский плотничий староста рубил государю новые деревянные хоромы, иностранный архитектор, палатный мастер Джон Талер, в 1627 г., возобновлял Сретенский собор и строил на сенях царицы новую каменную церковь во имя великомученицы Екатерины, на месте прежней деревянной, построенной в 1586 г. и сгоревшей в пожаре, о котором мы упоминали выше [41]. Вообще после этого пожара каменные постройки следуют одна за другою непрерывно. По указу государя, собраны были в это время из Ростова, Суздаля, с Белоозера и других мест все каменщики и кирпичники «для многих церковных, дворцовых и полатных каменных дел»; вызван был также «Голандския земли немчин, кирпичный мастер Рудирик Мартыс», который в кирпичных сараях под Даниловскою слободою «делал кирпичную ожигальную печь и над печью деревянный шатер, по своему немецкому образцу, и кирпич делал» [42]. В 1613 г. каменных дел подмастерья Антипа Константинов да Трефил Шарутин выстроили на Кормовом дворце каменную поварню, на которую вода проведена была с Москвы-реки посредством водоподъемной машины. В 1633 г. часового и водовзводного дел мастер Христофор Галовей взвел воду с Москвы-реки в Свиблову башню, «а из башни тое воду провел на государев Сытный и на Кормовой Дворец в поварни». С этого времени башня стала называться Водовзводною, от водяного взвода, или машины, в ней устроенной и с таким удобством доставляющей тогда еще чистую и здоровую москворецкую воду на царский обиход. Ниже мы увидим, что, посредством этой машины, во дворце была устроена целая система водопроводов и водовзводов.
34
Следуя за Карамзиным (Т. 11. Стб. 131), мы, в прежних изданиях нашего труда, ошибочно говорили об этом городке, как об огромном медном Цербере, стоявшем на сенях, перед хоромами Самозванца. Сказание Массы вполне разъяснило, какого рода был этот Цербер и где он стоял.
35
Карамзин Н. М. Указ. соч. Т. 11. Стб. 131, 403. См. также Хронографы, которые свидетельствуют притом, что в этом аду сожжено было и тело Самозванца, «на месте, нарицаемом Котле, от града яко седмь поприщ, за курганами»; по другим, в Садовниках, за Москвою-рекою: «а ростригино тело, в соделанном его аде, за Москвою-рекою в Верхних Садовниках сожгоша и приятелей его поляков поставища около ада смотрити, дабы в Польше сказали, яко рострига царствует во аде». См. нашу заметку «Важный хронограф особого состава» (Арх. ист. — юрид. сведений, относящихся до России. 1850. Кн. 1. отд. 6. С. 32–42).
36
Чтения в О-ве истории и древностей российских. 1847. № 9: Сказание и повесть, еже содеяся.
37
Дворцовые разряды… Т. 1. С. 1154.
38
Расходные книги Казенного приказа 7124 г., № 898 и дела этого приказа в столбцах в Арх. Оружейной палаты.
39
Расходные книги Казенного приказа в Арх. Оружейной палаты. № 898, 905, 909, 916, 921, 923 и Расходные книги Мастерской Царицыной палаты, № 738.
40
Дворцовые разряды… Спб., 1850; Разрядная книга библиотеки П. Ф. Корабанова, разряды 7135–7137 годов; Расходная книга Казенного приказа в Арх. Оружейной палаты № 912.
41
Впоследствии на верху этой церкви был устроен новый храм во имя св. Евдокии, освященный в 1681 г. во имя Словущего Воскресения.
42
Расходные книги Казенного приказа в Арх. Оружейной палаты. № 930, 1089.