Страница 54 из 71
На познаньских землях в Шиперно и Стшалкове поляки после Первой мировой войны основали первые концлагеря в Центральной Европе. В них царили жестокость и беззаконие. Всего в Шиперно в переполненных бараках содержалось 1500 человек немецкого гражданского населения. Прусский комиссар по поддержанию общественного порядка так описывал условия существования немецкого меньшинства в сентябре 1920 года: «Современная Польша старается перещеголять ужас Торуньского кровавого суда, который 200 лет назад вызвал гнев и отвращение тогдашнего мира (в 1724 году в Торуни отрубили головы немецкому бургомистру и еще 9 жителям города. — Авт.). Ежедневно проявляется страшная жестокость, совершается насилие над немецкими женщинами и девушками, проводятся допросы, которые напоминают ужасные средневековые пытки. В отдельных частях Западной Пруссии немецкое сельское население так напугано польскими отрядами самообороны, что ночует на улице, чтобы иметь возможность быстро убежать от приближающейся польской орды».
Немецкий рейхстаг в ноте, направленной правительству Польши 20 ноября 1920 года, приводил множество конкретных примеров, когда немцев лишали имущества, мучили, пытали, насиловали, убивали, и в конце утверждал, что «немцы в Польше не пользуются торжественно обещанным равенством. Они практически, официально изъяты из-под защиты законов».
В дальнейшем немецкие погромы происходили в Острове, Быдгоще (где вместе с окрестностями в начале XX века проживало 67 % немецкого населения) и других городах.
11 июля 1921 года староста Оссовский сказал на хелмском рынке (недалеко от города Торн): «Если какойто немец или еврей осмелятся сказать что-нибудь против государства польского, то свяжите его веревкой и тащите по улицам». Таких примеров крайнего польского национализма, агрессивной враждебности можно приводить сколь угодно много. Так, листовки в Познани в 1921 году гласили: «Кто тут еще из немецкой голытьбы остался, будут ликвидированы все, без исключения… Теперь пришел черед немецких врачей, адвокатов, пасторов, колонистов, владельцев чего бы то ни было, кто является немцами или евреями».
Традиционно презрительным было отношение поляков к евреям. Евреи, появившиеся в Польше в XIII веке, будучи лично свободными, оказались в привилегированном положении по сравнению с большинством польского населения — крестьянством, находившимся в зависимости от феодалов. Кроме этого, польские князья, а затем и короли, заинтересованные в получении денежных кредитов от евреев, наделили их правом заниматься торговлей, ростовщичеством, приобретать недвижимость, а также свободой отправления религии и культурного развития. Уже в те отдаленные времена особое социальное положение, иная религия евреев, их замкнутый образ жизни в общинах, связанных круговой порукой, вызывали у польского крестьянина чувства подозрительности и отчужденности.
Факт привлекательности польских условий для евреев подтверждается свидетельствами переписей населения (первая из них состоялась в 1765 году), зафиксировавших постоянный рост численности еврейского меньшинства в Польше. В силу особенностей своего положения и занятий, а также значительной численности евреям удалось приобрести монопольные позиции в торговле, финансовой деятельности, а затем и в свободных профессиях. Благодаря этому в феодальный период они заняли место «третьего сословия», а в капиталистическую эпоху — среднего класса в польском обществе, не являясь, однако, составной частью этого общества. На это показывала и их политическая позиция. В период разделов они по преимуществу сотрудничали с новыми властями. К тому же в конце XIX века международные еврейские организации заявили о евреях как об особом народе, стремящемся к созданию собственного государства, начав в связи с этим особо опекать польских евреев.
В восстановленном в 1918 году польском государстве евреев проживало 3 млн 200 тысяч человек, что равнялось четверти всего еврейского населения в мире. Доминирующую роль в хозяйственной деятельности еврейского населения продолжали играть торговля и легкая промышленность, которые в силу быстрого оборота капитала давали значительную прибыль. Торговлей занималось 34,5 % трудоспособного еврейского населения, тогда как на остальную часть населения Польши, участвовавшего в этой сфере деятельности, приходилось 1,5–2 %. В Варшаве, в частности, принадлежавшие евреям промышленные и ремесленные предприятия заполняли своей продукцией рынки сбыта на 70–95 %. Такая ситуация в структуре польского общества являлась порочной, поскольку не отвечала жизненным требованиям новой Польши и обостряла польско-еврейские отношения.
Таким образом, крах 1939 года обусловили такие основные причины, как необузданный шовинизм, подпитывающий стремление к экспансии, притеснение национальных меньшинств и неразборчивость во внешней политике.
Глава десятая
Крах Польши и катынское дело
Как известно, последний раздел Польши имел место осенью 1939 года вследствие договоренности руководства Германии и Советского Союза. Отрешившись от эмоций, следует сказать, что у обеих сторон были достаточно весомые основания для того, чтобы прекратить существование независимого польского государства.
Что касается Германии, то разногласия и трения между рейхом и Польшей начались уже в 1919 году и обуславливались притеснением в возрожденной Речи Посполитой немецкого меньшинства. В принципе даже некоторые представители держав-победительниц высказывали сомнения в правильности принятых в Версале соглашений о начертании новой германо-польской границы. Так, британский премьер Ллойд Джордж в меморандуме от 25 марта 1919 года предостерегал мирную конференцию, что «не следует забирать из-под господства Германии большее число немцев, чем это совершенно необходимо».
В Польше с характерным для нее презрительным отношением ко всем национальным меньшинствам притеснение последних было поставлено, что называется, на широкую ногу Систематически нарушался договор о защите национальных меньшинств, принимались радикальные меры по так называемой «дегерманизации». Постоянное давление испытывало и немецкое население вольного города Данцига.
Мало что изменилось и после прихода к власти национал-социалистов (30 января 1933 года). Несмотря на заключенные в 1934 году соглашения, польское руководство продолжало политику дегерманизации. В сентябре того же года поляки отказались от сотрудничества с Лигой Наций в осуществлении договора о защите меньшинств.
В октябре 1938 года министр иностранных дел рейха Иоахим фон Риббентроп пригласил польского посла Липского для обсуждения вопроса о Данциге. Полякам были предложены следующие условия для нормализации отношений: вольный город Данциг возвращается в Рейх, через Данцигский коридор прокладывается принадлежащая Германии экстерриториальная железная дорога и автострада, Польша получает в Данциге свободный порт и гарантию сбыта товаров.
Однако польский посол получил от своего министра иностранных дел четкие инструкции отвергнуть все германские предложения. Более того, подзуживаемые Лондоном польские руководители в бесцеремонной форме заявили, что «любое дальнейшее преследование цели осуществления германских планов, а особенно касающихся возвращения Данцига рейху, означает войну с Польшей».
6 апреля 1939 года министр иностранных дел Польши Бек заключил в Лондоне временное соглашение Польши, Англии и Франции относительно обязательств о взаимной помощи. Таким образом, Польша связала себя политическими обязательствами с Британией и отвергла вполне приемлемые предложения Германии об условиях урегулирования данцигского вопроса, отказываясь тем самым от установления дружественных отношений с рейхом.
Таким образом, причинами германского вторжения в Польшу были непрекращающиеся издевательства над немецким меньшинством, а также нежелание поляков урегулировать вопрос с исконно немецким Данцигом.
Приблизительно аналогичные основания имелись и у СССР. Сталин надеялся вернуть в состав своего государства западноукраинские и западнобелорусские земли, отторгнутые Польшей в ходе Советско-польской войны 1919–1920 годов. Кроме того, проживающее на этих территориях белорусское и украинское население также подвергалось со стороны польских властей различным ущемлениям и активно полонизировалось. Помимо этого, для советского руководства представлялось заманчивым столкнуть западные демократии и державы «оси», а самому ждать, когда в истощивших друг друга странах вспыхнет пролетарская революция. Антизападные настроения получили отражение в речи Сталина на XVIII съезде ВКП(б), в смещении М.М. Литвинова. Как доносил 5 июня 1939 года посол Германии в СССР Ф. Шуленбург, новый нарком иностранных дел В.М. Молотов не только не отклонил в разговоре с ним предложение о германо-советском урегулировании, но «почти что призвал нас к политическому диалогу. Наше предложение о проведении только экономических переговоров не удовлетворило его».