Покойся с миром

Мы шли и шли, и я видел, что поселок гораздо больше, чем мне показалось сначала. Он тянулся вдоль излучины реки, а когда мы миновали густые заросли, оказалось, что он продолжается и дальше. Йом подвел меня к одной из хижин и жестом предложил войти. Отодвинув полог из тонкой ткани, я вошел.

В хижине никого не было. В центре — грубый стол, на нем пачка почтовой бумаги, прижатая плоским камнем, шариковая ручка, пустой таз, свисающая с края салфетка из махровой ткани, сложенное полотенце, небольшое зеркало, безопасная бритва и пилка для ногтей. На бумаге ничего написано не было. У изголовья низкой кровати стояли два чемодана, по виду достаточно дорогие. Они были заперты. У стола стоял стул, рядом с дверью — низкая скамья. В упаковочном ящике в дальнем углу — фаянсовая посуда и банка с табаком. Над ним, на крючке, — мачете в ножнах. Шесть маленьких окон с узкими неокоренными подоконниками, на которых различные безделушки, горшки, банки с растениями, а на одном — зелено-желтый попугай, который, медленно поворачивая голову, пристально следил янтарным глазом за каждым моим движением.

Взглянув в окно, я отметил, что толпа детишек начала расходиться, но Йом так и не оставил свой пост у двери. Я выпил воды из висевшей у окна брезентовой фляги и сел на скамейку.

Внезапно дождь ударил со всей силы, и порывы ветра волнами пронесли его по поселку. Я подошел к двери, отдернул полог. Йом звуками и жестами показал, что не войдет внутрь. Я отпустил полог. Похоже, парень был изрядный буквалист. Ему сказали ждать снаружи, он так и делал.

Минут через десять дождь прекратился. Еще через пять минут я вскочил на ноги, услышав, как откидывается полог.

Бретана я узнал сразу, несмотря на то что лицо его было отчасти скрыто широкими полями шляпы. Он потопал ногами, повесил шляпу и винтовку на крючок и протянул мне руку. А еще он обезоруживающе улыбнулся.

— Мистер Уайли, — сказал он. — Извините, что заставил вас ждать.

Я почувствовал, что улыбаюсь в ответ.

— Все в порядке, — сказал я, пожимая ему руку. — Несколько минут не имеют значения.

— Должен извиниться за то, что сложная подготовка к встрече причинила вам столько неудобств, — сказал он. — Как я понимаю, вы не ели со вчерашнего дня?

Он не стал ждать ответа, а просто высунулся из двери и что-то сказал Йому.

Мысленно я ему все же ответил: «Нет, сударь, я не ел, не спал, мои кости надолго запомнили поездку на автобусе, а мышцы — приятную прогулку. А еще мои глазные яблоки словно потерли металлической мочалкой, и они, очевидно, так и выглядят. Я не отказался бы от ванной, дезодоранта, бритвы и лейкопластыря».

Он повернулся ко мне и сделал несколько тщетных попыток стряхнуть воду со своей одежды цвета хаки.

— Сейчас вам принесут поесть. — Он прошелся по хижине и присел на корточки рядом с небольшой ямкой, прикрытой куском гофрированного металла.

В этой ямке он развел огонь. Затем достал из ящика кофейник, вымыл его, налил воды и поставил на огонь. Ремень, на котором висели пистолет и охотничий нож, он снимать не стал.

Сел за стол, вздохнул и принялся набивать трубку. Я опустился на скамейку и закурил сигарету.

— Вы знаете, почему я послал за вами? — полуутвердительно-полувопросительно сказал он.

— Догадываюсь.

— Вы не пришли бы сюда, если бы не знали, что у меня есть то, что нужно вам.

— Не буду отрицать. Есть?

Он закурил.

— Думаю, да. Но сначала мне хотелось бы, чтобы вы сказали, что вам известно — или вы считаете, что известно, — о моей деятельности.

Я пожал плечами:

— Вы были служащим в конторе фонда «Бассенрат», украли шкатулку с мелочью. Вам всегда хотелось отправиться в турпоход.

Он хмыкнул.

— В некотором смысле вы правы, — сказал он. — Для них это действительно была мелочь, и мне всегда хотелось попасть сюда.

Он выпустил несколько ароматных клубов дыма.

— Расскажите больше о мотивах этого служащего, — предложил он.

— Мотивах для бегства? Он скоро должен был попасться. Мотивы для кражи? Думаю, политические. Скорее всего, он в течение нескольких лет перенаправлял денежные потоки таким образом, чтобы они в конце концов дошли до революционной группы, возможно заинтересованной в отделении штата Сан-Паулу и провозглашении его независимым государством. Возможно, он был известен этой группе под именем Саси.

— Нет, — перебил он меня. — Саси он никогда не был.

— Пусть так, — продолжил я. — Он потерял интерес к движению, когда обстановка стала слишком неспокойной. Сбежал, прихватив документы, касающиеся его тайных сделок, попытался обналичить большую сумму денег, скрылся и решил купить безопасность в обмен на данные о людях, местах и действиях, которые могли бы практически уничтожить революционное движение и, возможно, привести к расчленению «Бассенрата».

— А также вызвать затруднения у федерального правительства, если возникнет возможность передать эти данные организации другой страны, достаточно могущественной, как та, которую представляете вы, — закончил он за меня. — Это сделало бы его первостатейным негодяем? Если бы он предал своего работодателя, правительство и товарищей по оружию? Взамен на что? Безопасность и деньги, которые он смог бы оставить себе?

— Предпочитаю воздержаться от оценки, — сказал я.

— Очень по-христиански, — хмыкнул он. — Вы знаете, что у меня был брат, священник?

— Да. Я заметил, что вы употребили прошедшее время.

— Недавно он умер. Я уверен, вы знали об этом.

— Да. В Мадриде.

— В Лиссабоне.

— Прошу прощения.

— Судя по всему, вы считаете, что я скоро к нему присоединюсь?

— Скажем так: на вашем месте я бы не стал начинать читать толстый роман. Впрочем, и тонкий тоже не стоит. Возможно, даже и короткий рассказ.

Он удивленно поднял бровь.

— Правда? — спросил он. — Я удивлен. Вы проделали такой длинный путь для того, чтобы получить нечто очень вам нужное. Должны были бы предложить что-нибудь взамен. Минуту назад вы говорили о безопасности. А теперь говорите о ней как о не имеющемся в наличии товаре. Я ожидал услышать от вас хотя бы просьбу о безопасном вывозе из страны, документах на другое имя, телохранителях, социальном обеспечении, медицинской страховке, жизни после смерти.

— Таковы ваши условия?

— Нет, просто размышляю. Если не можете предложить ничего из перечисленного выше, тогда что же у вас есть?

— Ничего определенного, — сказал я. — Знаю, что деньгами вас не заинтересуешь. Навскидку я бы сказал, что именно вы, а не я нуждаетесь в гарантиях безопасности. Но следует учитывать превратности судьбы, и вы, конечно, должны понимать: гарантировать что-либо возможно лишь в разумных пределах. Я решил, что мне проще прийти к вам и спросить, чего вы хотите. Так чего же вы хотите?

— Прежде чем мы начнем это обсуждать, я хотел бы объяснить некоторые свои поступки.

— Перед нами вы можете не оправдываться.

— Это не оправдание, скорее надежда на то, что ваше агентство найдет информацию достаточно важной для оценки моей просьбы.

— В чем заключается ваша просьба?

— Давайте по порядку. Начнем с того, что служащий сам оказался обманутым. Он всегда был идеалистом, таковым и остался. Он верил, что одной из главных целей группы, которую он финансировал, является помощь людям, подобным тем, которые нас окружают здесь. Он верил, что помощь доходит к тем, кто в ней нуждается. Да, звучит несколько наивно. Но уж такой он был человек. Возьмите несправедливость, которая некогда проявлялась по отношению к индейцам на вашем континенте, и умножьте ее по меньшей мере на десять. Коренное население постоянно страдает от неофициальной политики, направленной на уничтожение. Для индейцев было бы лучше, если бы их просто оставили в покое. Однако это исключено. Можно было бы обеспечить достаточное медицинское обслуживание, образование, средства более адекватной защиты их прав. Служба охраны индейцев пытается дать все это, но ей не хватает ни кадров, ни средств. Кроме того, ее программы явно недостаточно. Пытаются помочь некоторые миссионеры, но им взамен требуются души и умы. Церковь обладает слишком большим влиянием в этой стране. Частные благотворительные организации не знают, что делать, даже если их удается заинтересовать данной проблемой.