Страница 21 из 66
Строй кавалеристов был недвижим, лишь кое-где всхрапывали кони. Жлобинцам понравилось, что их приравнивали к легендарным героям Первой Конной. Это было тем более дорого, что сказано в трудный час, в час поражения.
А командарм продолжал, и его живые черные глаза озорно сверкали:
- Смелость берет города. Но это бывает только тогда, когда смелость сочетается с мастерством боя. Перед нами враг коварный и опытный. Врангелевская армия заново обучена и насыщена техникой. Надо так научиться владеть конем и шашкой, чтобы хваленые белые офицеры дрожали при одном виде красного конника!
Перекатное «ура» загремело над колоннами, затрепетали на пиках кумачовые флажки, вскинулись обнаженные шашки, засверкали в лучах солнца.
4
В эскадронах началась боевая учеба. Опытные кавалеристы учили молодежь владеть саблей, брать на коне препятствия, рубить лозу, а вернее кукурузу, потому что лозы поблизости не было, а кукурузой засеяны неоглядные поля.
Тем временем на станцию прибывали воинские грузы. Артиллеристы скатывали с площадок гаубицы. Два вагона были нагружены пулеметами. Их расхватали в один миг, потому что в дивизиях была сильная недостача станковых пулеметов. На другой день прибыло пять, а потом еще столько же новеньких броневых автомобилей. Бойцы повеселели и смеялись над бродячим верблюдом, который подошел к броневику, понюхал его, а когда шофер рявкнул резиновой грушей, в испуге отскочил.
Прибыл маршевый эскадрон новобранцев, все бойцы на конях, но без седел. С ними прибыл обоз - вереница повозок с винтовками, кавалерийскими карабинами, хотя и не новыми, но вполне боевыми. Особенно радовались патронам. Красноармейцы как драгоценность пересыпали их в руках.
Набивали карманы и подсумки. В бою каждая обойма на вес золота.
Бойцы чинили обмундирование, ремонтировали пулеметные тачанки. В кузнице звенели молотки - там ковали лошадей, делали подковы.
По-прежнему недоставало коней. По окрестным селам отправились отряды по закупке лошадей. Но там гуляли банды, нередко завязывались перестрелки, и приходилось в бою терять товарищей.
Сергею Калуге посчастливилось добыть замечательную породистую лошадь. Было удивительно, как могла оказаться в глухом селе кобыла английских кровей? Хозяин-кулак замуровал ее в потайной конюшне за саманной стеной. Но Сергей был опытным разведчиком: он обстукал стены, обнаружил подозрительную пустоту, приказал взломать тайник и вывел чудо-коня!
Хозяина за укрытие лошади арестовали, а Сергей стал владельцем чистокровной кобылицы. Кое-кто из командиров с завистью поглядывал на лебединую шею породистой лошади с умными синеватыми глазами и пробовал соблазнить Сергея на обмен или продажу:
- Зачем тебе этакая раскрасавица? Уступи.
- Ишь чего захотели! - отвечал Сергей, посмеиваясь. - Мне и самому нужен резвый конь, чтобы ни один офицер не ушел от меня.
На этом разговор заканчивался: буденновцы знали приемы Сергея. Подражая Олеко Дундичу, он в атаке гонялся за офицерами. Это было его «специальностью», и она себя оправдывала: конники противника, потеряв командира, впадали в панику.
Добыл себе лошадь и Махметка. Ему достался кабардинец, горбоносый жеребец, злой как черт. Ноги у коня были сухие, мускулистые, шея тонкая. Махметка прозвал его Шайтаном. Конь и впрямь был похож на черта: глаза дикие, нрав горячий, он не умел стоять на месте, взвивался на дыбы.
Таким образом у Валетки появились друзья. Три лошади стояли на конюшне рядышком, похрустывали овсом, привыкая друг к другу. Ласточка обмахивалась длинным хвостом и хлестала по бокам Валетку. Конь одобрительно махал головой, как будто говорил: спасибо, соседка, отгоняй мух, а то у меня хвост куцый.
Трое друзей каждую свободную минуту забегали проведать своих коней, поили, чистили соломенными жгутами с водичкой, чтобы кожа блестела.
Ленька даже ночью, когда не спалось, вставал и шел на конюшню.
Днем выезжали на учения в поле, упражнялись в лихой кавалерийской езде. Ласточка была так резва, что в скорости спорила с ветром. Но Ленькин малолетка-дончак не уступал «англичанке». Один Шайтан не слушался хозяина, то и дело изображал из себя свечку, и Махметка едва удерживался в седле, - хлестал коня плетью, усмиряя дикий нрав кабардинца.
Многие бойцы неплохо владели конем, но не умели действовать шашкой. Их обучали опытные кавалеристы-буденновцы. Ленька тоже учился, ведь он раньше служил пулеметчиком, а саблей владел не так искусно, как другие. Теперь он во весь опор пускал Валетку вдоль расставленных в два ряда стеблей кукурузы, с ходу рубил их, слыша позади себя либо возгласы одобрения, либо смех.
Махметка подсказывал другу, что надо рубить клинком на четверть от конца, тогда получается удар сильнее и с «протягом». Ленька внимательно прислушивался к советам Махметки и пробовал делать так же. Получалось лучше. Ленька радовался тому, что его умение крепнет раз от разу. С яростью рубил кукурузу, а сам думал о Геньке Шатохине: для него точил саблю и тренировал руку, с ним, вечным врагом своим, готовился встретиться в бою.
Неожиданно Ока Иванович назначил проверку в точности стрельбы: патронов в армии мало, и нельзя «стрелять в белый свет, как в копейку». Учебные стрельбы показали немало смешного - лихой рубака и наездник Махметка стрелял хуже всех. Ока Иванович сам был озадачен, подошел к бойцу и, точно не зная, что же с ним делать, к удивлению всех, подарил Махметке часы. Это была массивная серебряная «луковица», где на крышке виднелись два скрещенных ружья и надпись: «За отличную стрельбу». Махметка опешил.
Он ушел в овраг и несколько дней практиковался в стрельбе. Ему помогал Ленька: учил правильно ставить прицельную рамку, не спеша подводить мушку под цель, спокойно спускать курок. Махметка злился на себя, но советы друга жадно впитывал. Видно, не зря говорится в народе, что любовь к делу - половина успеха. Уже под вечер Махметка с победным видом подошел к друзьям. «Копейка есть?» - спросил у одного. «Нету». Махметка потормошил другого: «Копейка есть?» - «Чего пристал, зачем тебе копейка?» - «Пуговица есть?» - пристал Махметка к третьему. «Вот одна осталась, а что?» - «Давай сюда».
Махметка поставил пуговицу на глыбу камня, отмерил сто шагов, взвел карабин - и пуговицу точно ветром сдуло. - Вопроса есть? - торжествующе спросил он, достал часы командарма, поглядел на время и пошел к своему коню Шайтану.
5
За пацанов-юзовчан Ленька чувствовал ответственность. Особенно его беспокоил самый маленький - Филипок, которого удалось пристроить в обозе.
Ленька решил проведать его. К удивлению, он узнал, что Филипка перевели в санитарную часть. Когда он нашел его там, мальчишка стоял на посту с винтовкой, охраняя добро перевязочного пункта. Лохматая лошадка, запряженная в санитарную двуколку, мирно дремала. Винтовка, которую держал в руках Филипок, была выше его, а в буденовку могло войти две головы.
- Ты чего пригорюнился? - спросил Ленька Филипок шмыгнул носом и пожаловался:
- К теткам перевели... Только и знают издеваться. А еще обозники дразнятся.
- Почему?
- Приходят и смеются. Стишок про меня сложили.
- Что еще за стишок?
- Не хочется говорить...
- А ты скажи. Может, там ничего смешного нема.
- Ну да, нема... - Филипок вытер нос рукавом шинели, которая тоже была ему велика. - Знаешь, как дразнят? «Куда едешь?» - «Военная тайна». - «А что везешь?» - «Патроны».
- А ты не обращай внимания.
- Пойдем к дяде Мише на бронепоезд. Может, возьмет меня, как взял Абдулку...
Бронепоезд «Юзовский рабочий» стоял под парами, точно готовился в бой. Из стального бронированного окошка выглядывал Абдулка. Если бы он не помахал друзьям рукой, трудно было бы узнать приятеля: лицо у него лоснилось от угля, только зубы сверкали.
Филипок с восторженной завистью смотрел на дышащий паром, закованный в броню паровоз, на рабочих парней, что расхаживали по крышам вагонов, как полноправные хозяева: их еще в Юзовке зачислили в команду, кого артиллеристами, кого к пулеметам или в обслуживающий персонал: механиками по ремонту, кочегарами.