Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 2 из 229



1998 год

1 января, четверг.

Новый год встретили вдвоем с В. С..[1]

Как ни странно, и как обычно, это оказалось и без нервов, и интересно. Яств особенно никаких не было. Полдня я трудился над становящимся традиционным фаршированным судаком. Были еще три или два салата и копченый палтус. Из всех безумств телевизора мы выбрали НТВ — «Песни о главном-3» проигрывали традиционному вечеру НТВ. На этот раз было попурри из знаменитых классических номеров в исполнении эстрадных артистов. Особенно хорош был Киркоров, который, в перьях и стразах, пел, подражая герою фильма о кастрате Фаринелли. Чувствовалось, что ему самому это очень нравилось, он наслаждался. Понравился также Леонтьев, певший что-то классическо-инструментальное на манер ансамбля мужских и женских голосов, инструментовавших раньше под «ба-бо-бу» Баха, и какой-то не узнанный нами немолодой певец, исполнивший «Устал я греться у чужого огня». При этом на нем была надета маска сварщика, в общем, смешно и остроумно. Как всегда, на балу НТВ были все их ведущие и полюбившиеся гости. Неестественны и ненатуральны были почти все, но особым внешним лицемерием отличались Хакамада, все разыгрывающая из себя девушку, и Костиков — владелец прессы прошлых лет. Из усов Евгения Киселева и с голых плеч Светланы Сорокиной выпирали деньжищи, которые им заплатили, наверное, за эту непринужденность и веселость. Не устаю каждый день говорить, что журналисты очень хорошо устроились, очень неподкупное племя. Через всю программу мучили животных: сначала президент компании Малашенко выводил бычка, который символизировал старый год, а потом кто-то из певцов пел с тигренком, который еще не умеет по-настоящему укусить.

Перед развлекательными программами что-то с телесуфлера считывал президент. Его речь, как всегда, была неискренна и неумна. В самом конце, создавая эффект сиюминутности для этой записи, из-за кулис появилась его семья и принялась чокаться шампанским. К сожалению, их показали мало, было бы интересно посмотреть на эту семью, все разглядеть, коли страна попалась к ним в лапы и их обслуживает.

2 января, пятница.

Вчера вечером пришел Эрк и, как всегда, принес стирать сумку белья. Две закладки сделали вечером и одну утром. У Эрка в диване даже хранится свое белье: пододеяльник, простыня, наволочка. Утром он погулял с собакой, потом мы втроем делали бефстроганов, под вечер запеканку.

Весь день читал монографию о Плеханове. Корю себя, каким малограмотным и самонадеянным человеком я сел за роман о Ленине. Ночью еще прочел Марину Шаповалову, студентку из семинара покойного Шугаева. Девочка она безумно честолюбивая, со способностями: головными, высчитанными. Все время что-то философствует, выкаблучивается. Рассказы ее, в том числе и последний по времени (о какой-то ведьме), взросшие на почве чужих школ и нашего стремления к пьянству — дань моде и времени, — откровенно плохи. Много манерности, страсти к половухе, нет у нее рассказа или повести, где она не упомянула бы гомосексуализм. Настрадалась от него, что ли? Кстати, лучшая у нее повесть — о жизни еврейской семьи и об ее эмиграции. Это по-настоящему хорошо. По проблематике, времени, материалу это напоминает мои «Мемуары сорокалетнего», но мы с этим покончили двадцать лет назад.

Чувствую себя плохо, силы уходят.

4 января, воскресенье.

Весь день разбирался с бумагами, по-прежнему бумажку кладу к бумажке, вырезки раскладываю по папкам, как будто собираюсь прожить еще сто лет.



Вечером ходил в театр «Сопричастность» на улице Радио, где Игорь Сиренко поставил под названием «Без солнца» горьковское «На дне». Все это интересно, я с удовольствием смотрел и слушал великий текст. Восприятие его с возрастом становится совершенно другим. Удивился тому, как хорошо этот текст знал Сталин, по мере движения спектакля вспоминались раскавыченные цитаты из «отца народов». Во время этого спектакля возникло и ощущение обмана — в знаменитых фондовых радиоспектаклях текст, оказывается, был весь размылен, все уходило в роскошные интонации мхатовских актеров-классиков. Героем у Сиренко, как, чувствуется, и в пьесе, стал Лука. Играет его молодой, что, кстати, правильно, Владимир Михайлов. Во всяком случае, нет ни седой бороды, ни армяка. Ведь Луке может быть и лет 45 — по тем временам возраст почтеннейший. Понравились еще Александр Шишкин — Клещ, Михаил Жиров — Костылев и Коля Тыртов — Барон. Коля и его жена Наташа Кулинкина играли еще в моем «Сороковом дне».

Из последних политических событий: если не будет выполнено требование шахтеров, то они начнут бессрочную всероссийскую забастовку. Требование у них простое — досрочные перевыборы президента и Думы.

5 января, понедельник.

Часто мы совершенно не можем интерпретировать свершившиеся события. И я посмеялся над состоявшимся конгрессом интеллигенции, и все газеты посмеялись. Даже наш студенческий журнал издевательски отозвался о сопутствующем «Большому конгрессу» малом конгрессе «Молодой интеллигенции». И только потом я в своих бумажках нашел крошечную вырезку из «Российской газеты» (26.09.97 г.), озаглавленную «Распоряжение Правительства Российской Федерации»: «Выделить в 1997 году организационному комитету учредительного съезда движения «Конгресс интеллигенции России» за счет резервного фонда Правительства Российской Федерации 1 млрд рублей на частичное возмещение расходов, связанных с подготовкой и проведением учредительного съезда движения «Конгресс интеллигенции России». А я-то по наивности думал, что резервный фонд — это на землятресения, пожары, стихийные бедствия, на сирых и убогих. Теперь понятно, почему вполне серьезные люди вроде Ю. Черниченко — я помню его вместе с А.Яковлевым в президиуме первого «молодежного» съезда в ЦДЛ, я, кажется, об этом писал в дневнике — почему эти серьезные люди схватились за такое дело.

По ТВ передают о фестивале памяти С. Михоэлса в Большом театре. Диктор без тени сомнения говорит о том, что актер был убит по личному распоряжению Сталина. Говорят о миллионах долларов, которые Михоэлс привез из Америки, и ни слова о том, какие контакты он там имел и подо что эти миллионы дали.

Вечером звонил Витя, двоюродный брат В.С., ныне житель Германии, кандидат наук. Он на побывке в Москве. Не о Крыме ли шла речь еще тогда? В Германии в качестве беженки у него сестра, тоже, кстати, доктор наук. Витя с его крепкими к науке мозгами никогда бы не поступил в мединститут, а Лена, ненавидящая специальность и больных, никогда бы не стала доктором наук, если бы не их отец дядя Сеня, выдающийся ученый, который никуда не хотел из России уезжать. И не при советской ли власти этот, правда, гениальный, местечковый еврей получил и свою науку, и свое образование? Кстати, его дети выехали из страны как преследуемые по еврейской линии. Витя сейчас служит парковым рабочим, обрезает сучья, собирает листву, копает ямы под посадку деревьев, но зато «весь день на свежем воздухе». Никакой гордости у бывших советских людей, одна лишь страсть к добротной немецкой колбасе. Но какое замечательное качество у немецких налогоплательщиков так терпеливо содержать людей, уже поменявших одну родину.

6 января, вторник.

Утром написал Ф. Легге письмо относительно Дней Литинститута в Марбурге и конференции «Учитель и ученики», посвященной Ломоносову и Вольфу. Последнюю я хотел бы посвятить памяти Е.Н. Лебедева, и никакая это не месть, не попытка воевать с мертвым и доказывать свою правоту, а последовательная линия. По-своему покойник был известен. Хотя, с моей точки зрения, и запятнал себя интригой, но по сути дела об этом досконально знаю только я, а у всех остальных осталась в памяти несправедливость, якобы допущенная по отношению к нему. Мне действительно не с кем доспорить, спорить с умершим не хочу, поэтому молчу и взываю к чувству справедливости по-другому. Разберемся на небесах.

1

В. С. — Валентина Сергеевна Иванова — известный кинокритик, жена С. Н. Есина