Страница 26 из 121
«Щепетнов Митрофан Семенович как активно белобандит и розлагател колхозно строительства…»
В той же папке заявление Щепетнова М. С. о том, что он служил не в белой, а в Красной Армии. На нем резолюция: «В просьбе отказать, потому что Щепетнов пошел в ряды Красной Армии для спасения нажитого чужим трудом».
«Бубнов Леонтий Киреевич как хозяйство середняцкое участник зеленой армии…»
Как видим, в какой бы армии ни служил (белой ли, зеленой и даже в Красной), судьба одна, потому что – хозяин. Главный грех – что-то иметь: «…имел с/х машины, косилки, занимался скупкой и перепродажей скота». Последнее обвинение следует объяснить. В наших краях издавна занимались мясным скотоводством: скупали молодняк, брали в аренду землю, попасы, откармливали на ней скот и осенью продавали на Никольской ярмарке в Калаче и станице Голубинской, куда съезжались купцы со всей России. Купца Чертихина из Москвы помнят и сейчас.
Продолжим список «грехов»:
«…имел с/х машины, которые давал беднякам в отработку, давал деньги взаймы»;
«…расширяет и укрепляет свое хозяйство».
Это, конечно, грех. Но рядом противоположный:
«…систематически сокращал посевы, до революции имел с отцом арендованной земли до 300 десятин, в настоящее время имеет посевы 15 десятин» (продразверстка и продотряды заставили);
«…имел сапожную мастерскую, умышленно не имел посева»;
«…имеет молотилку с конным приводом, аренду земли, сенокоса»;
«…имел гурты по 80 голов, привлекался к суду за хищническое разбазаривание своего скота» (своего, подчеркну, личного; продать значит «разбазарить»);
«…арендовал участки земли, занимался бахчеводством, арбузами, вагонами отправлял их в Москву» (замечу, что про батраков ли, работников в этом деле ни слова нет, значит, трудился лишь своей семьей. Но Москву кормить арбузами, конечно, смертный грех);
«…накапливаемый капитал убивал на постройки и часть держал в кубышке» (и то и другое – грех);
«…разбазарил из 28 голов своего скота 11»;
«…арендовал государственные земли до 150 га. Занимался скотом. Занимался Эксплоатацией сельхозмашин и тягловой силы». (Эксплоатация недаром выделена заглавной буквой, потому что это грех вовсе немыслимый: использовать косилку, да молотилку, да лошадей с волами в работе.);
«…самораскулачился и пролез в колхоз с целью скрыть свою шкуру».
Расплата была одна:
«…очистить из колхоза»;
«…ликвидировать как класс»;
«…с конфискацией тягла, продуктивного скота, фуража, семфонда, с/х инвентаря, озимых посевов, сбруй, лишением усадебных земель и выселением из пределов края»;
«…семейство в полном составе немедленно выслать на спецкулацкий участок»;
«Ввиду наступления холодов… кулацкие хозяйства выселять. Семейства батраков и бедноты переселить в кулацкие дома»;
«Высланы эшелоном № 15, вагон 10 6 июля 1931 года в Казахстан»;
«Краснов С. В., Краснова А. С., Краснов… высланы в Северный край».
У одних было что кулачить:
«После революции хозяйство имело посева 30 десятин: на надельной – 20 десятин, на арендованной – 10 десятин. Снимал лугов на Дубовском острове до 25 десятин, у Троицкого земобщества до 25 десятин. Имел скота: 2 лошади, 2 пары волов, 2 коровы, молодняка – 5 голов, овец 15. Занимался торговлей арбузами. С 1928 года хозяйство значительно сократилось. Состав семьи: Безруков П. Н. – 52 года, Безрукова А. А. – 46 лет, сын Андрей – 18 лет, сын Федор – 14 лет, сын Иван – 7 лет, сын Василий – 5 лет, сын Алексей – 2 года, дочь Александра – 9 лет… Ликвидировать как класс»;
«Опись имущества Рыбакова: дом деревянный, крытый железом, амбар, крытый железом, 2 сарая, крытых соломой, 1 котун деревянный рубленый, крытый железом, 2 плуга, 2 бороны железные, 1 сеялка рядовая, 1 веялка, одна косилка-лобогрейка, конные грабли… Рыбаков государству сдал разных культур до 100 пудов. Упорно не сдает излишки, предположительно до 400 пудов. Контрольную цифру в размере 200 пудов выполнить отказался. Хозяйство Рыбакова раскулачено решением комиссии по ликвидации кулачества».
Здесь хоть было что забирать. Но рядом:
«Турченков М. К., хутор Черкасов, Калачевский район: дом – 1, корова – 1, кадушки – 3, котел – 1, кур – 5».
Устинов, хутор Липо-Логовский:
«…лошадь – 1, коза – 1, кур – 5. Семейство в полном составе выселить на спецкулацкий участок».
А вот еще кое-что из имущества, конфискованного у разных людей, что уж больно бросилось в глаза:
«…кальсоны – 1, дулей – 1/2 пуда, плотницкий инструмент… детское пальто – 1, одеяло детское – 1, нитки – 7 катушек… бусы – 3 нитки, шпилек – 6, партмане – 1, зубной порошок – 1».
И последнее. Из имущества, отобранного на хуторе Кумовка у Каргина Алексея: «…крестов медных – 2».
«Признать кулацким. Подлежит ликвидации как класс. Хутор Скворин. Манжин Иван Сергеевич, арендовал до 300 га. 4 лошади, 4 вола, 2 коровы, 6 гуляка, 15 овец, 2 свиньи, доход 544 рубля… сын – Георгий, сын – Михаил, сын – Федор, сын – Иван, дочь – Ксения, сноха – Аграфена, внук – Михаил, внучка…»
И так страница за страницей. За семьей – семья: Переходновы… Калмыковы… Никулины… Камышановы… Дедуренко… Исаев… Каждая страница – горькая судьба.
Кулачество разгромили, искоренив хозяев. Колхозы создали. Запели новые песни, из тех, что поем и сейчас.
Выписки из протоколов колхозных собраний 1931 и последующих годов:
«Слушали: о соцбое. Постановили: включиться в соцбой за зябь и силос»;
«Слушали об агропоходе. Постановили: всем записаться на курсы животноводов, полеводов, огородников»;
«Бицся за переходящий красный флаг»;
«Идти всей бригадой в соцбой»;
«В ответ на вредительство меньшевиков-интервентов объявить себя ударниками на севе»;
«Завтра же, 12 октября, всем бригадам взять себя в руки и также взять все руководство над бригадой и повести работу. Строго соблюдать дисциплину. Строго смотреть за зерном на току. Обратить серьезное внимание на рабочий скот, который часто объедается зерна»;
«Утвердить порядок кормления и ухода за лошадьми и волами: конюх обязан выполнить следующее:
В 6 часов утра – водопой из колодцев.
В 6 1/2 часов – первая дача.
В 8 часов утра – вторая дача…»
Будто люди сроду скота на базу не держали. И лишь порою сквозь пустую трескотню пробивается живой голос:
«Тов. Соков сказал: “Мы от уборки не отказываемся, но работать чтобы отдельно, установить цену каждого гектара…”»;
«Тов. Захаров сказал: “Мы работали весной, а ничего не заработали. То же может получиться в уборку”…»;
«Тов. Атарщиков сказал: “Весной заработали мало. Так же в уборочную. На чего же будем существовать?”»
Вопрос был, что называется, в лоб. Только теперь, спустя время, можно на него ответить.
За пять лет коллективизации поголовье скота в стране сократилось наполовину. Сбор зерна в 1932 году упал по сравнению с 1926 годом почти на 10 миллионов тонн. Шел массовый вывоз зерна за границу для оплаты закупок оборудования.
Осенью 1932 года в стране начался голод. Число умерших подсчитать теперь вряд ли возможно. Называются цифры от одного до пяти миллионов человек.
На село пришла долгая пора советского крепостного права, когда колхозник не мог даже в Юрьев день поменять хозяина или уйти из деревни. Государство заставило его работать впроголодь и бесплатно. Командовали кому не лень, в грош не ставя крестьянский ум, трудолюбие, опыт. 32 председателя сменились на хуторе Затон-Подпесочном. Нынешний – тридцать третий. Угоди на всех. Не менее двух тысяч постановлений по сельскому хозяйству придумали наши правители. Успевай лишь слушать да исполнять.
Поэтому при первой возможности бежали и бежали с земли умные головы, крепкие руки, молодежь. Село вырождалось десятилетиями, в третьем, в четвертом уже поколении отдавая высокую кровь. Теперь пришла немочь в расплату. И еще одним постановлением не поможешь. Ни хутору Павловскому, ни Вихляевскому, ни иным далеким и близким российским весям.