Ложь любви

- Не могу. Ее номер у меня в сумочке, а она в коридоре. Я боюсь пошевелиться. Когда шевелюсь, кровь идет сильнее, – она произнесла это спокойно, но в конце всхлипнула.

- Все в порядке, милая, она есть в справочнике, - успокоил он. Смутно она слышала скрип тормозов и яростное бибиканье. Он не тратил время, добираясь домой... это ее успокоило! – Позвони в справочную службу и спроси ее номер. Он там есть, она же доктор.

Черт. Почему она об этом не подумала?

- Ладно. Я позвоню ей. Вик?

- Я знаю, любимая. Я еду.

Она отсоединилась, затем набрала справочную: посмотрите-ка, доктор Оупиц и правда была в списках. Она позвонила в приемную врача и, как только секретарь поняла всю серьезность ситуации, то сразу же соединила ее с доктором.

- Эшли, это Шарон Оупиц. Что случилось?

- У меня кровь идет, Шэрон, - прошептала она в трубку. – Все кончено, верно?

- Черт, нет! – заорала доктор так громко, что Эшли отняла трубку от уха, поморщившись. – Это может быть что угодно, тысяча причин, и многие из них не причинят вреда ребенку. Пять месяцев – это немного поздновато для непроизвольного выкидыша, ясно, Эшли? Может, все не так плохо, как тебе кажется. Где ты?

- Дома. Виктор уже едет, будет здесь через пару минут.

Если не убьется по дороге, мчась, как идиот.

- Хорошо. Не ждите скорую, пусть Виктор отвезет тебя в Окружной госпиталь Массачусетса. У меня там связи, и он всего в пятнадцати минутах езды. Встретимся там, ладно? Поднимитесь на десятый этаж и скажите свое имя, они все приготовят. Попытайся не удариться в панику, хорошо, деточка? Как я сказала, это может быть что угодно.

- Что мне... кровь, она...

- Возьми полотенце и засунь между ног. Не время скромничать, Лорентц-Лоуренс. Виктор отнесет тебя в машину, а когда приедете в больницу, тебя посадят в кресло-каталку.

- Я не могу! – закричала Эшли. – Боюсь пошевелиться.

- Ты же не можешь телепортироваться в госпиталь, Эшли – строго сказала Оупиц. – Сейчас же соберись.

Тон Шэрон произвел желаемый эффект: внезапно Эшли почувствовала себя глупо и почти устыдилась, что так суетится. Она повесила трубку и услышала, как входная дверь резко распахнулась, и послышались тяжелые шаги. Виктор ворвался, когда она встала, чтобы найти полотенце.

- О, Боже, – закричал он, и она решила, что все выглядит гораздо хуже, чем есть.

- Мне нужно полотенце, - спокойно сказала она, – а потом ты должен отвезти меня в окружной госпиталь.

Он поднял руки и попятился к двери.

- Не двигайся. Я принесу. Не шевелись ни на дюйм. О, Боже мой. Тебе больно?

- Нет, – это хорошо? Она подумала, что да. Не было ни судорог, ни боли от схваток. – Вообще-то, нет. Я ничего не чувствовала, пока не заметила кровь.

Он вернулся и почти шлепнул на нее полотенце; она взяла его, сложила вчетверо и положила между бедер. Он наклонился, чтобы поднять ее и в панике поднял вместе с креслом. Он повернулся и прошел к выходу, не заметив этого, когда ножки кресла ударились о дверной проем.

- Виктор.

Он развернулся, чтобы было удобнее пройти с ней и креслом через дверь, и она практически заорала.

- Виктор, опусти кресло.

- Что? – он посмотрел вниз и заметил, что держит офисное кресло на колесиках вместе со своей женой. Он слегка качнул ее, и кресло отлетело, упав на пол. – Черт, зачем ты взяла его, если оно тебе не нужно? – сорвался он, и она напомнила себе, что он также испуган и потрясен, как и она.

- Все будет в порядке, - произнесла Эшли, но, боже, это звучало как ложь.

- Я знаю, - ответил он.

А теперь, мрачно подумала она, мы оба лжем.

Глава 21

По пути в госпиталь в машине зазвонил телефон. Виктор ударил по кнопке громкой связи и рявкнул:

- Что?

- Эээ, Виктор? Это Кристал.

- Не сейчас, - сорвался он, уворачиваясь, чтобы не врезаться в грузовичок с хлебом.

- Это займет минутку. Я только что вернулась из Парижа и услышала просто невероятную сплетню. Оказывается, ты женился на черт знает ком, и никто о ней ничего не знает, – она хихикнула. – Я подумала, что тебе будет интересно, что говорят люди...

- Я женат, она не «черт знает кто», а ты - бесполезная стерва, прощай, – он ударил по кнопке отбоя.

- Это было грубо, - заметила Эшли, прикрыв глаза.

- Да ради Бога! Ты же – мы оба - в такой ужасной ситуации, а ты хочешь, чтобы я любезничал со своей бывшей?

- Нет, я хочу, чтобы ты не проезжал на красный свет.

- Черт! – он нажал на тормоза, и Эшли почувствовала, как натянулся ее ремень безопасности. – Ты в порядке?

- Да, - терпеливо ответила она, - но вряд ли я останусь с этом состоянии, если ты будешь размазывать меня по машине, и тем более, если мы попадем в аварию. Успокойся, мы почти доехали.

- Я абсолютно спокоен! – заорал он.

Она не сдержала улыбки.

- Если ты еще чуток успокоишься, мне понадобятся затычки в уши.

Он подъехал к госпиталю и припарковался в красной зоне, где остановка была запрещена. Выпрыгнув из машины, он выхватил кресло-каталку из рук парковщицы, распахнул дверь со стороны Эшли и заботливо помог ей сесть в кресло. Он не обратил внимания на мольбы парковщицы переставить машину, бросил ей ключи и забежал в двери, толкая перед собой кресло с Эшли.

- Надеюсь, это была работница госпиталя, - прокомментировала Эшли, наблюдая, как девушка отъезжает на Мерседесе Виктора. – Или нам придется ехать домой на такси.

- Не время, - проскрипел он сквозь зубы, - проявлять твое странное чувство юмора.

- Прости.

После этого все прошло очень быстро, и следующие полчаса были словно в тумане: доктора, медсестры, заполнение бумаг, анализы, и, наконец, в завершение, ее, одетую в больничный халат, положили на койку в госпитале. Впервые с тех пор, как они приехали, в палате находились только она и Виктор. Доктор Оупиц и ее команда были у поста медсестры, обсуждая показания анализов и их варианты.

- Хочешь, я позвоню Джин? – волнуясь, спросил Виктор, вышагивая перед ее кроватью.

- Черт, нет. Подождем, пока все не закончится, каким бы ни был результат. Я бы не сказала, что она будет очень спокойно реагировать.

- Что ж, доктор Оупиц, кажется, не очень встревожена, - заметил он, как будто она только что сказала что-то совершенно другое. Он выглядел человеком, который хватается за любую соломинку. – Она была бы обеспокоена немного сильнее, если бы что-то было не так, ты не считаешь?

- Думаю, все кончено, - уныло произнесла она. – Думаю, через минуту она войдет и назначит мне расширение и выскабливание.

- Не говори так! – закричал он. – Ты не знаешь!

- Знаю, - сказала она, и внезапно все события прошедшего часа переполнили ее, и она зарыдала. Виктора словно ударило, он присел на край кровати. – Виктор, я знаю, что мой ребенок умер!

- Ты не знаешь, - ответил он, притягивая ее к себе. Она прижалась к нему, ощущая уют от его теплого тела. – Не знаешь. Это... может быть что угодно. Пока не вычеркивай его из жизни.

- Ее, - всхипнула Эш.

- Хорошо, ее. И это наш ребенок, ты, глупышка. Ты не одна пройдешь через весь этот кошмар.

- Наш ребенок, - повторила она. Странно, что это казалось настолько успокаивающим. Что возможность разделить потерю с ним может помочь ей почувствовать себя лучше – совсем немного – но лучше.

– Ты прав.

- Вообще-то, здесь ты должна была начать орать и швырять в меня вещи.

- Сейчас я вообще не хочу орать на тебя. Виктор... – она отодвинулась и посмотрела на него. Его темные глаза были полны решимости, мерцая от непролитых слез, а его рот искривился в жалостливой улыбке... и все же он пытался шутить, немножко приободрить ее. О, Боже, я так люблю этого мужчину.

- Виктор, если что-то... если случилось худшее... дай мне закончить, - начала она, потому что он, протестуя, покачал головой. – Если я потеряла ребенка, ты поможешь мне забеременеть снова? Я не могу не родить тебе ребенка. Если мы ее потеряли, это ужасно... Я буду вечно по ней скучать, но я хочу снова забеременеть. Я не хочу использовать выкидыш как причину для развода, не хочу, чтобы наши пути разошлись. Я хочу остаться с тобой и растить ребенка.