Страница 1 из 5
Андрей Дышев
Назад в Афган. 20 лет спустя
Уважаемые читатели!
Дорогие боевые друзья!
История человечества многолика и многогранна. Объективная реальность, как правило, оценивается с различных точек зрения на основе собственных убеждений, понимания и интересов. Нередко одни и те же события в различные исторические периоды получают полярно противоположные оценки и обобщения. Пожалуй, с уверенностью можно сказать лишь о том, что отражение исторических событий всегда несравненно беднее и скуднее самих событий. При одном условии – если это не фотография. Документальность и честность фотообъектива, поймавшего мгновение, сильнее любого вымысла, умнее любой оценки, правдивее любого слова.
Этот фотоальбом посвящен Афганистану, стране, чья судьба переплетена с судьбой нашего Отечества вот уже на протяжении нескольких десятков лет, и воспоминания о событиях в которой не отпускают их участников до сих пор. Советские войска на территории Афганистана находились девять лет один месяц и девятнадцать дней – с 1979 по 1989 гг. 15 февраля 1989 последнее подразделение 40-й армии СССР покинуло Афганистан.
О боевых действиях в этой далекой восточной стране написано немало статей, книг, сняты передачи и фильмы. Казалось бы, невозможно сказать ничего нового. Но и спустя 20 лет после окончания вывода войск из ДРА эта страна остается одной из точек притяжения внимания тех, кто там воевал, служил, работал. Для участников той войны Афган – незаживающая рана на теле Земли и – на душе каждого. Афган – это память, от которой никуда не деться. Она всегда с нами, ветеранами-«афганцами», и нам не подвластна. Когда хочет, тогда и высвечивает немые картинки прошлого, навязчивые, как сон: хочешь не хочешь – смотри.
Через Афганистан прошло более 600 тысяч военнослужащих, и у каждого – своя война, свой взгляд, своя окопная правда. Давать оценку пребыванию там наших войск – удел политиков. Мы – солдаты, офицеры, генералы – честно и до конца выполнили свой воинский долг, были свято верны присяге Родине. Рассуждения на тему «когда и кому успели задолжать советские парни в Афганистане» считаю аморальными и недопустимыми, оскорбительными для всех участников тех событий: и живых, и – особенно – павших.
Война в Афганистане – наша война. Это, в большинстве своем, не было желанием, но было выбором Гражданина.
Военная история нашего Отечества убедительно свидетельствует о том, что во все времена героизм, мужество его защитников, мощь и слава русского оружия являлись важнейшими и необходимыми условиями развития и укрепления Российского государства, были и остаются гарантией его целостности, суверенитета и независимости.
Выход в свет этого фотоальбома в юбилейный год окончания вывода советских войск из Афганистана можно отнести к событиям, общественно-политическая значимость которых выходит далеко за рамки ветеранского движения России. Война в Исламской Республике Афганистан продолжается и сегодня, в ней принимают участие представители уже 38 стран мира. И слово «Афган», произнесенное на разных языках, будет так же отзываться болью в душе и сердце каждого из участников событий.
Для подавляющего большинства из нас любая информация об Афганистане поневоле привлекает внимание. Лица афганцев, женские фигуры в паранджах, чумазые бачата, сжатое в кулаке оружие, брошенная советская техника, бытовые картинки, запечатленные на помещенных в альбоме фотоснимках, с пронзительной правдивостью возвращают нас в суровую действительность прошлого. В страну, где река времени течет столь неспешно и прихотливо, что с трудом веришь, что прошло уже 20 лет, как мы оттуда ушли.
Надеюсь, что новый фотоальбом найдет живой отклик у читателей, интересующихся военной историей нашей страны, а нам, ветеранам-«афганцам», напомнит о годах нашего военного прошлого, уже далекого, но такого незабываемого.
Лидер Общероссийской общественной организации
«Российский Союз ветеранов Афганистана»,
Первый заместитель председателя Комитета по делам ветеранов Государственной Думы ФС РФ
Франц Клинцевич
Назад в Афган
Я не встречал в Афганистане человека, который бы признался в том, что не хотел туда ехать. Но были и такие, кто рвался туда, словно на курорт.
Перед отлетом «за речку» с нами, группой политработников, беседовал член Военного совета ТуркВО. И вот в ходе беседы вдруг выясняется, что у одного офицера нет своей квартиры.
– Отправляйте его документы обратно, – сказал генерал начальнику отдела кадров голосом, исключающим всякие возражения.
А офицер вдруг как вскочит со стула:
– Товарищ генерал! Разрешите сказать! Не нужна мне квартира! Для меня палатка в Афганистане – лучший дом. А жена всегда найдет где жить. У свекрови ее, то есть у моей мамы, две комнаты, целый батальон разместить можно. У жены еще подруга в исполкоме работает, ей квартиру пробить – раз плюнуть! Не отправляйте меня обратно! Я целый год спал и видел, как в Афган еду служить...
В зале смеялись. Улыбался и строгий генерал. А бесквартирник все не унимался, и на его щеках заблестели капельки лейтенантского пота. Складно, однако, врал он про исполком и про двухкомнатную квартиру свекрови, где можно разместить целый батальон.
Утром присмиревший и успокоившийся бесквартирник с двумя чемоданами, перевязанными проволокой, да загранпаспортом в кармане вместе с нами улетел в Кабул. Самолет он переносил плохо, его укачало, и по рампе он спускался пошатываясь. Два с половиной месяца спустя я случайно увидел его фотографию из личного дела. Лейтенанта убили в заурядной ночной засаде. Несколько пуль от крупнокалиберного пулемета ДШК попали ему в голову, отчего лицо превратилось в кровавое месиво, и возвратился лейтенант на родину в цинковом гробу с припиской: «Вскрытию не подлежит».
Советский гарнизон в Афганистане – это имитация жизни в Союзе, тех привычных, порою незаметных, само собою разумеющихся вещей, которые, к сожалению, невозможно было взять с собой. Каждый офицер имитировал что-то свое, самое близкое, но в целом это было одно и то же. Вечером, когда надо было связаться с начальником, коммутаторщику, сидящему на узле связи, неизменно говорили: «Квартиру подполковника Добровольского!» Или спрашивали у дежурного по политотделу: «Сергей Палыч уже ушел домой?» В обоих случаях подразумевалась всего лишь комната в общежитии – фанерном модуле, в котором сейчас отказались бы жить гастарбайтеры из Туркмении. Обустраивая комнаты, жильцы изощрялись как могли. Шикарнее всех жил медсанбат. Многие комнаты действительно напоминали союзные квартиры: палас на полу, на стенке ковричек, столик со скатертью, полутораспальные койки, «кухня», отделенная от жилой части фанерной перегородкой. Офицеры очень любили ходить в женский модуль медсанбата. Правда, это не всегда одобряло начальство, и в один прекрасный день у входа в женский модуль появился угрюмый часовой с автоматом. Зачем ему нужен был автомат, никто не знал, потому как часовой ни в кого не стрелял и запросто мог пропустить внутрь офицера за пачку сигарет.
В управлении нашей дивизии и соседнем мотострелковом полку жили скромнее. В каждой комнате – по пять-семь человек. Под койками громоздились чемоданы, бронежилеты, рюкзаки, «лифчики», ботинки и прочая военная амуниция. Грязные обои обклеены обычно фотографиями детей, женщин, вырезками из журналов или открытками типа «Одесса – город герой». Самые предприимчивые офицеры сбивали над своими койками каркас из реек, на который натягивали марлю, – это была эффективная защита от мух. В темных коридорах – длинных и мрачных, как тоннели, – по утрам и в конце дня шаркали шлепанцами полуголые офицеры, мускулистые, со смуглыми волосатыми торсами, с яркими полотенцами, обмотанными вокруг шеи, говорили громкими голосами, тарабанили в двери соседних комнат, виртуозно, как официанты, носили раскаленные сковородки с шипящим маслом или трехлитровые банки с чаем. Почти из каждой комнаты доносилась музыка, хрипели Высоцкий и Розенбаум, звенели «Чингисхан» и «Сикрет-Сервис», пошлили Токарев и безымянные военные барды... В женском модуле музыка обычно звучала тише, зато коридор всегда был наполнен букетом кулинарных запахов. Женщины редко ходили в столовую на ужин и предпочитали готовить сами.