Страница 30 из 54
Тема «постмодернизма» более двусмысленна. Термин стал таким популярным во многом потому, что каждый вкладывает в него свой смысл. Рожденные из кризиса былой уверенности и заката "великих текстов", он стал источником вдохновения как для прагматизма Дэвида Рорти в США, так и для итальянских теоретиков "слабой мысли"(Джанни Ватимо). Эта минималистская мысль, очарованная "отказом от фундаментального" и растворением реального в игре интерпретаций, приводит к философии «презентизма» и "нарциссического индивидуализма" (абсолютизация сферы приватного, потеря интереса к глобальным "системам смыслов", царство эфемерного и преходящего). Все это прекрасно описывают Жиль Липоветцки и Поль Йоне ("Эра пустоты"). Другие же сторонники постмодерна, напротив, обращаются к Хайдеггеру, и используют постмодернизм, чтобы порвать с детерминистским видением, свойственным современному историцизму, а одновременно, отвергнуть идею "коммуникационной прозрачности", осознанную как простой рудимент "секуляризированного универсализма". В таком случае это становится путем для победы над "отсутствием смысла", т. е. над самим современным нигилизмом.
Хабермас не ошибался, когда с ужасом распознал под этикеткой постмодернизма сущностно «антисовременный», «antimodern» альянс «премодерна» и «постмодерна», т. е. союз противников Просвещения справа и слева. Армин Мелер даже увидел в этом направлении неожиданное возрождение Консервативной Революции.
В области философии «деконструкционизм» продолжает развиваться, причем особенно активно в США, где университетские среды читают и перечитывают Делеза, Дерриду, Фуко и Бланшо. Оставшиеся верными своей инспирации, Делез и Гуаттари в последней книге "Почему мы остались ницшеанцами" определяют философию как "создание концептов". Не снижают активности последователи Дерриды (Жан-Люк Нанси, Сара Кофман) и «хайдеггерианцы» (Франсуа Федье, Жерар Гранель, Филипп Лаку-Лабарт и т. д.). Читают и переиздают Рикера, заново открыли Гадамера и Лео Стросса. В социологии работы Луи Дюмона (Homo Equalis) способствовали популяризации концептуального дуализма: «холизм» — «индивидуализм». Марсель Гаше со своими эссе "Расколдованный мир" и "Революция прав человека" заявил о себе, как одном из наиболее умных и глубоких интеллектуалов своего поколения. Пьер Розанвалон вскрыл множество неадекватных посылов и натяжек, лежащих в основе либеральной истории рынка. Андре Горз продолжает разрабатывать систему критики капиталистической системы труда. Эдгар Морен углубляет свои исследования в области «комплексности», а Жан Бодрийяр перешел от критики "системы вещей" к анализу «симулякров». Поль Вирильо заложил основы новой науки — «дромологии».
Новые социологические тенденции часто вдохновляются "политеизмом ценностей", о котором говорил Макс Вебер. Мишель Маффезоли не потерял надежду "вновь заколдовать" мир, и продолжает настаивать на том, что за появлением дионисийских племен «неформалов» проглядывают новые модели постмодернистической общинности. Интересны также междицсиплинарные поиски Центра исследований воображения Жильбера Дюрана, в котором сочетаются линии Генон, Юнга и Дюмезиля. С ним сотрудничают и другие университетские и академические центры и крупные ученые — такие, как Жан Казнев, Луи-Венсен Тома, Антуан Фэвр, Патрик Такюссель, Жан — Жак Вюнанбюргер и т. д. Журнал «Эспри», основанный в 1932 Эммануилом Мунье, остается ядром персоналистской философии, которая вдохновляется работами Ханны Арендт и Лео Стросса. В этой среде огромное значение придается социальной ориентации Церкви и фразе Иоанна-Павла II, где он провозглашает в энциклике Centesimus A
Антиутилитаристское движение, следуя за такими авторами, как Марсель Мосс и Карл Поляний, разработало систематическую критику утилитаристской парадигмы. Жан-Пьер Дюпьи, прекрасный знаток англосаксонского мира и теории игр, считает, что роковым для человечества становится "все возрастающее проникновение во все области жизни — приватные и публичные, социальные и политические — экономической и товарной логики." В своей последней книге он в ходе строгого и доказательного разбора классиков либерализма (Роулз, Ноцик, Хайек) показывает, что либеральное общество, исключая саму идею жертвы, на которой основано всякая подлинная социальность, автоматически приводит к неизбежному конфликту «уравненных» индивидуумов и к абсолютизированной «панике».
Подводим итоги:
Развод между собой политических и интеллектуальных семейств открыл перспективу новых и неожиданных союзов. Неприятие доминирующей идеологии, находящейся в центре, заставило сторонников периферии совершить значительные перегруппировки, и те, кто вчера еще принадлежали противоположным лагерям, сегодня объединяются. Тот факт, что реакция на события последних лет — падение Берлинской стены, война в Персидском заливе, распад Варшавского договора, а затем СССР — была у представителей разных идеологических групп совершенно непредсказуемой, показывает, что мы вступили в новую эру, где солидарность будет определяться на основании новых признаков и принципов. В 1981 году приход к власти Миттерана положил начало ликвидации социализма. В то время власть провозгласила основной тезис: "Вся наша деятельность в современной Франции направлена на то, чтобы революции не произошло ни в коем случае." Левые отныне стали как бы вторыми правыми. Они скромно призывали к тому, чтобы покончить с идеологиями и ослабить остроту политических убеждений граждан, т. е. провести курс на деполитизацию. Вместо левацкой формулы "все — политика", возобладала либеральная "все — экономика". Новые социальные оппозиционные движения, выходящие далеко за рамки старых моделей начали совместно выступать против этой идеологии центра, где царствует "рыночный монотеизм "(выражение Гароди), бессмысленный «антирасизм» прикрывает собой полное отсутствие подлинно левых идей, а в стане правых узколобая ксенофобия подменила собой связное нонконформистское мировоззрение и защиту органической общины. Отныне подлинное разделение проходит между холизмом и индивидуализмом, коммунотаризмом и универсализмом, технократией и экологией, рыночностью и антиутилатризмом. В сущности есть только два лагеря: те, кто приемлют товарную вселенную и рыночную логику, и те, кто их отвергает. Или еще: те, кто верят в конец истории, и те, кто считают, что она все еще открыта.
Перевод с французского А.Д.