Кондотьер Богданов

— Я не видел никаких арбалетчиков!

— Стояли в лесу, — сказал Конрад. — Кто показывает засаду раньше времени?

— Почему гремело?

— Барабан! Дали знак для стрельбы, затем грохотали, пока всех не убили. Обычное дело.

— Арбалетная стрела пробивает любую бронь, — сказал Казимир, — но не в состоянии пробить человека в доспехах насквозь.

— Если доспех миланской работы. Литовские кольчуги протыкают ножом.

— Мне приходилось стоять под стрелами! — сказал Жидята. — Их всегда видно.

— Арбалетный болт — маленький, его трудно разглядеть. Особенно, когда летит прямо в тебя. К тому же арбалет может стрелять не только болтами, но и пулями: свинцовыми или чугунными. Их при всем желании не заметишь. Пока не получишь в лоб, — капитан усмехнулся. — Я понимаю, господин, почему вы спрашиваете. Мне рассказали легенду о Богдане. Ею бредит каждая потомойня города. Если верить их россказням, Богдан прилетит на большой птице. Птица была?

— Не видел! — насупился Жидята.

Конрад ухмыльнулся.

— Полагаешь, Богдан не колдун? — спросил Казимир.

— Может, и не Богдан вовсе, — сказал капитан.

— Почему?

— По предсказанию, от которого потеряли разум все в округе, в том числе и князья, — Конрад сделал ударение на последнем слове, но Казимир будто не заметил, — Богдан — чародей. Летает в небе и поражает врагов громом. Почему он не испепелил сотника и кметов? Почему убегал от них? Почему упал перед засадой? Не потому ль, что боялся угодить под свои стрелы? Ответ прост: тот, кто назвался Богданом, не чародей. Он, несомненно, ловок и хитер, но смертен, как и мы. Смертного я не боюсь.

— Богдан он или нет, — сказал Казимир, — но княжна приведет его к Сборску. С тысячей смердов. Прежде они дрожали, теперь осмелеют. Город обложат — мышь не проскочит! Я пошлю за подмогой в Венден.

— Почему не в Плесков? — удивился капитан наемников. — Он рядом!

— Довмонт только посмеется. Он посадил меня в Сборске, чтоб я защищал Плесков, а не он меня — от княжон.

«Тем более что раз не справился!» — усмехнулся про себя Конрад.

— До Вендена скакать пять дней, — продолжил Казимир. — Войско братьев к рейзу не готово — собирают к Рождеству Богородицы. Пошлют гонцов по крепостям… Ранее, чем через месяц, не жди. Мы выстоим месяц, Конрад?

— Ни одна осада не длится месяц, — сказал капитан. — В Венден можно не посылать. Если город не захватили через неделю, осаду снимают. Тысячу ртов трудно кормить. Вокруг Сборска еды мало — прошлогодний хлеб кончился, новый еще не поспел. Подвоза нет, денег у княжны нет, веси запустели… Смерды не воины, ждать не умеют. Постоят и разбегутся.

— Они могут взять город приступом!

— Это как? — усмехнулся Конрад.

— Взобраться на стены или выбить ворота!

— Сборск стоит на горе, три стены его высокие и отвесные, — сказал капитан. — Лестницы здесь не поставишь. С четвертой стороны мешает ров и вал. Прорваться внутрь можно через ворота, больше никак. Подход к ним защищают две стены вдоль дороги. Арбалетчики сверху застрелят всех, кто приблизится. Смерды могут стоять в отдалении, вопить, потрясать оружием и посылать нам проклятья, но ворота этим не откроешь. В таких случаях помогает подкуп, но откуда золото у княжны? Две сотни солдат, что есть у меня и Жидяты, для защиты стен достаточно.

— Их будет тысяча! — возразил князь.

— Смердов! — хмыкнул Конрад. — У княжны Евпраксии, насколько знаю, сотня обученных кметов, остальные — сброд. Мои парни отдубасят их даже в поле. Они это могут! Я не знаю, почему рыцарей-монахов считают лучшими воинами. Их била даже Жмудь! Уроженец земли Швиц стоит трех колбасников, нацепивших белые плащи с крестами. Это латная пехота, князь! Помню, нас атаковала железная конница герцога Миланского. У каждого полный доспех, тяжелое копье и двуручный меч. Они неслись, громыхая, как войско ада. Казалось, нет силы, способной их остановить. Герцог ерзал в седле, предвкушая победу, но мы стали в десять рядов, загородились щитами и уперлись древками в землю. Их было двое против одного нашего…

— Я помню! — оборвал князь. Наемник пустился в воспоминания. Его звали не за тем. — Обещаешь, что продержимся месяц?

— Хоть полгода!

Князь жестом отпустил капитана. Тот встал и, громыхнув железными подковками, пошел к двери. Ступив в коридор, Конрад услыхал слова Казимира, обращенные к Жидяте:

— Всех жителей города — за стены! Наемник прав — ворота откроет измена…

Казимир говорил по-русски, думая, что капитан не понимает. Рота наемников прибыла в Сборск недавно. Казимир обрадовался ей, как голодный куску хлеба. Князь дотошно расспросил Конрада о достоинствах его алебардщиков, с упоением слушал воспоминания капитана о прошлых битвах, но узнать, говорит ли Конрад по-русски, не удосужился. Нужды в том не было. Князь свободно говорил по-немецки и на других языках, распространенных в землях ордена, впрочем, как и Жидята.

— Трус! — сплюнул Конрад. Выслать людей из города означает увеличить войско врага и создать трудности себе. Кто будет готовить еду воинам, перевязывать им раны, подносить камни и стрелы? Кто накормит коней и подведет их к воротам для вылазки? Разумеется, это могут делать солдаты, но их придется снять со стен. В критический миг защитников не хватит. Хорош князь, не доверяющий подданным!

Нет худшей участи, чем служить трусу. Станет поминутно менять решения, посылать солдат не туда, куда нужно, а где чудится большая опасность, все запутает, бросит войско в свалку, понесет напрасные потери, а после обвинит в поражении тех, кто проливал кровь. Конраду приходилось видеть. Среди высоких, заснеженных гор земли Швиц лежат чудесные долины, где хочется жить и умереть, но места не хватает даже на кладбищах. Тысячи мужчин за далекими Альпами с детских лет учатся владеть копьем, мечом и алебардой, потому что иного пути заработать кусок хлеба, как не полив его кровью, у них нет. Приходится служить трусам, если те платят. С платой в Италии стало плохо, Конрад договорился с вербовщиками ордена. Предложение было щедрым: в Европе столько не платили. Орден даже купил им коней. Поначалу Конрад радовался. Служба не была обременительной. В Ливонии идет маневренная война, литовские язычники делают стремительные набеги на земли ордена и сразу отступают. Рыцари-монахи сражаются конными, наемники на конях только передвигаются. Роте Конрада приходилось сражаться не часто. Они охраняли замки и дороги, изредка выходили против язычников. Те бились храбро, но неумело. Вышколенные, закованные в латы наемники легко громили их в поле. Потери, конечно, случались, но войны без потерь не бывает. В Италии гибли чаще. Случалось, что кондотьеры противоборствующих сторон договаривались. Наемники старательно изображали битву, дубася друг друга по щитам, и расходились бескровно. Постоянно обманывать нанимателей, однако, не получалось. Те требовали побед, а победы даются кровью.

Жизнь в ордене была сытной. Платили аккуратно, кормили вкусно, одевали тепло. Конрад стал привыкать даже к местным морозам. В горах земли Швиц снег лежит даже летом, зимою заносит дороги по грудь коню, но там нет пронизывающей ледяной стыни, мгновенно опаляющей лицо и руки, превращающей тело в негнущееся дерево. В первую зиму Конрад думал, что умрет. Обошлось. В этих местах рубят теплые дома и складывают замечательные печки, на которых можно даже лежать. Немецкие камины не идут с ними ни в какое сравнение. Возле камина можно просидеть ночь, щелкая зубами, в то время как огонь обжигает лицо. Печка согревает тело и душу. Шло время, и капитану все меньше нравилась служба. Что не говори о выучке немецких рыцарей, дерутся они храбро. А вот в мирное время… Рыцарем ордена может стать дворянин — и только. Простолюдину, как бы ни был отважен, не носить белый плащ с крестом. Его участь — прислуживать. Мальчишка-рыцарь плюет на ветерана, искалеченного в боях, если тот не имеет прославленных предков. Неважно, какая это слава, главное — «фон» при фамилии. Конрад знал своих предков до восьмого колена, но они не считались благородными. В земле Швиц нет королевских дворов, поэтому нет и дворян. Конраду не давали слова на военных советах. Он получал приказы и выполнял их. Рыцари, с кем сражался бок о бок, не подавали руки — не достоин. Братья ордена говорили на одном языке с Конрадом, но относились к нему, как к чужаку. Хлеб ордена был горек, и Конрад хотел есть свой.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.