Дорогами тысячелетий

М. Вентрис был тем счастливым человеком, которому многое легко дается. Талантливый архитектор, он оказался не менее талантливым лингвистом.

По счастливой случайности он еще в детстве имел возможность изучать и сравнивать языки. Мать-полька, Умная и образованная женщина, научила мальчика польскому. Начальное образование он получил не в Англии, а в Швейцарии, где можно было услышать и французскую, и немецкую, и итальянскую речь. В школе М. Вентрис учил французский и немецкий языки. Любознательный мальчишка уже тогда задавался вопросом: почему в разных языках многие слова звучат одинаково: в английском «добрый» — «гуд» я в немецком «гут», в английском «дом» — «хауз» и в немецком «хауз».

Это сходство так заинтересовало юного М. Вентриса что он занялся языками, которые не проходили в школе В семь лет он уже понимал и читал по-древнеегипетски. В школьные годы М. Вентрис знал пять языков. А приехав в Лондон, освоил еще латынь и греческий. Как он потом признавался, ему всегда доставляло огромное удовольствие изучить какой-нибудь новый язык. Школу он закончил весьма скромно, и никому не могло прийти в голову, что мальчик, увлекавшийся языками, вскоре приобретет мировую известность.

В четырнадцать лет М. Вентрису довелось слушать почтенного сэра А. Эванса, выступавшего в 1936 году на юбилее афинской Британской школы в Лондоне. А. Эванс рассказывал о своих раскопках на Крите, о давно погибшей цивилизации и о письменах, оставленных неизвестным народом. С тех пор крито-микенские; письмена не давали М. Вентрису покоя.

Увлекшись архитектурой, он не забывает о критских табличках. М. Вентрис завязывает переписку с учеными, занимающимися этими табличками, и настойчиво советует читать их на языке этрусков. Этого мнения он держался в течение двенадцати лет.

Началась вторая мировая война, и М. Вентрис, прихватив с собой таблички, ушел штурманом в королевские военно-воздушные войска.

После войны он усиленно занимается архитектурой. Учеба в институте, занятия спортом, казалось, не оставляют времени для табличек. И все же вечерами и ночами М. Вентрис продолжал изучение загадочных крито-микенских знаков. Результаты своих поисков он отпечатал на пишущей машинке и разослал крупнейшим европейским ученым.

М. Вентрис по-прежнему отстаивает мнение, что линейное письмо Б скрывает язык, родственный этрусскому. Одновременно он продолжает расширять «сетку» А. Кобер. По рабочим заметкам ученого можно проследить, каким путем он шел.

Вначале М. Вентрис выписал из табличек Крита и Пилоса слова, отмеченные одинаковыми Иванами, и стал выявлять взаимосвязь знаков. Одинаковые слова он разбил на группы по различным падежным вы окончаниям. Затем обратил внимание, что если при одинаковых словах стоят идеограммы мужчины и женщины, то последние знаки у них разные. Вероятно, решил М Вентрис, это родовые окончания. Проследив дальше эти окончания, он увидел, что в последнем слоге одинаковые согласные и разные гласные.

Но как узнать, какие гласные? В каждом языке, как рассуждал М. Вентрис, их пять: «а», «е», «и», «о», «у». Только какими знаками их писали? На помощь М. Вентрису пришла интуиция, всегда выручавшая талантливых дешифровщиков. Он предположил, что наиболее часто встречающаяся гласная — «а», вторая за ней — «е», они обычно больше всего употребляются в языках.

М. Вентрис разбил свою «сетку», поместив гласные и согласные в определенном порядке. Вглядываясь в критские таблички, он заметил слово, которого не было в пилосских. И, наоборот, в пилосских нашел слово, которого не было в критских. Скорее всего это название мест Кносс и Пилос. Он попытался прочесть это слово по слогам — ко-но-со. Таким же образом, подставляя знакомые слоги и узнавая новые, он прочел: Фест, Тилисс, Амнис и Ликтос.

Так удалось определить тридцать один знак, узнать, какие слоги они означают. Этот существенный шаг в дешифровке стал возможным потому, что М. Вентрис отказался наконец от мысли об этрусском языке и применил в своей «сетке» греческий. Когда в 1952 году были опубликованы открытые А. Эвансом таблички, ученые получили огромный дополнительный материал, которого им так недоставало. Изучив его, М. Вентрис смог определить уже 66 слоговых знаков.

Он теперь свободно читал некоторые слова. Но кое-что смущало. Написание слов в критских табличках разнилось с написанием в классическом греческом языке. Например, при изменении слов гласные в критском языке выпадали или переходили в другие не так, как в греческом. Почему? Требовалась помощь филолога, хорошо знавшего древнегреческий. Тем более что противники дешифровки М. Вентриса ухватились за это несоответствие и подвергли сомнению весь его метод.

И помощник нашелся. Им стал доцент кафедры классической филологии Кембриджского университета Д. Чэдуик. С 1952 года Д. Чэдуик и М. Вентрис стали работать вместе. С тех пор, когда речь идет о дешифровке крито-микенского письма, их имена упоминаются рядом.

Д. Чэдуик самостоятельно занимался критским и уже пришел к выводу, что в табличках, возможно, скрывается греческий язык. Но дальше этого не пошло, Д. Чэдуик ждал публикаций нового материала, да и дела на кафедре полностью забирали у него время.

Всколыхнуть его помогла «сетка» Вентриса. Получив ее, ученый так увлекся, что несколько дней не выходил из своего кабинета. Д. Чэдуик подставлял в тексты значения, предложенные М. Вентрисом, и получил массу греческих слов.

Ученый послал М. Вентрису письмо, в котором подтвердил правильность «сетки». С тех пор М. Вентрис в лице Д. Чэдуика приобрел не только умного, знающего партнера, но и хорошего, скромного и понимающего друга.

Позднее Д. Чэдуик вспоминал; «Я всегда старался пояснять, что прорыв являлся заслугой одного Вентриса; моя роль, подобно роли первой пехотной дивизии, сводилась к расширению бреши или к той необходимой поддержке атаки, какую обычно оказывает танковый авангард. Простое определение звуковых значений было только началом, а над чрезвычайно трудной задачей — переводить дешифрованные слова па понятный греческий язык — мы уже работали как равноправные партнеры: постоянно посылая друг другу наши предложения, мы часто независимо друг от друга приходили к одной и той же мысли…

Большой радостью было работать с Вентрисом, и, даже если мы в чем-либо не соглашались друг с другом, нам всегда без труда удавалось понять точку зрения другого я предложить компромиссное решение или изложить наши противоположные взгляды».

Критское линейное письмо Б было расшифровано. Об этом заявили оба ученых в своей статье, вышедшей в 1953 году.

Как обычно, ученый мир разделился на два лагеря: сторонников и противников. Но вскоре нашлось неопровержимое доказательство, основательно пошатнувшее ряды противников, — невзрачная табличка из Пилоса.

Любопытно, что попала она в руки американца К. Блегена, скептически относившегося к дешифровке. Он вел раскопки в Пилосе и нашел множество табличек с письменами. В мае 1953 года он попытался их прочесть с помощью «ключа» М. Вентриса.

Американский ученый брал табличку с мыслью развенчать английских дешифровщиков. Но когда он подставил знаки из «сетки» М. Вентриса в табличку из Пилоса, то получил неожиданный для себя результат: все слова оказались греческими. Дешифровка была верной! Пораженный и восхищенный, К. Блеген написал М. Вентрису и Д. Чэдуику в Англию об этой табличке, которая сослужила обоим друзьям хорошую службу.

Это известие вдохнуло в ученых новые силы, придало им уверенности. Они уже строили планы будущих работ, собирались заняться уточнением надписей. Но планам не суждено было сбыться. В сентябре 1956 года М. Вентрис погиб при автомобильной катастрофе. Однако дело его продолжили Д. Чэдуик и ученые многих стран мира.

С расшифровкой линейного письма Б ученые получили возможность изучать древнюю историю не только по различным предметам раскопок и мифам, но и по надписям, которые на семьсот лет древнее Гомера. Правда, таблички с текстами линейного письма Б оказались всего лишь хозяйственными счетами, реестрами, списками, но и они помогли понять многое. Они позволили сделать вывод, что именно греки завоевали Крит. Раньше мы говорили о трех группах критских письмен, которые обнаружил на острове А. Эванс. До сих пор не разгаданы иероглифы. Они являются, возможно, самой древней формой письменности на острове и принадлежат неизвестному народу. Ученые спорят о происхождении иероглифов. Одни считают, что рисуночное письмо родилось на Крите, другие — что принесено извне. Ведь критяне — отличные мореходы и вполне могли позаимствовать письменность. Кто прав, покажет будущее.