Страница 14 из 71
Некоторые исследователи умышленно обходят вниманием момент начала сражения. Например, в книге «Корабли-герои» (1976 г.) капитан 1 ранга С. Козловпишет: «Во время Крымской войны осенью 1853 г. отряд русских кораблей под командованием вицеадмирала П. С. Нахимова крейсировал у турецкого побережья.
11 ноября, обнаружив на Синопском рейде турецкую эскадру, Нахимов решил атаковать ее. В Синопскую бухту русская эскадра входила двумя колоннами. Нахимов держал свой флаг на новейшем 84-пушечном корабле “Императрица Мария”, построенном всего несколько месяцев назад на Николаевской верфи под руководством корабельного инженера Дмитриева. Командовал кораблем капитан 2 ранга П. И. Барановский.
Бой начался выстрелом с турецкого флагманского фрегата “Ауни-Аллах”…» Многие восхищаются знаменитым приказом Нахимова. Действительно, в нем много патриотических фраз. Но никто не пытался его разобрать с тактической точки зрения. Из этого приказа следует, что Нахимов превыше всего ценил дух личного состава, а затем уже умение. Вот как он говорил о Нельсоне: «Вы помните Трафальгарское сражение? Какой там был маневр? Вздор-съ! Весь маневр Нельсона состоял в том, что он знал слабости неприятеля и свою собственную силу и не терял времени, вступая в бой. Слава Нельсона заключается в том, что он постиг дух народной гордости своих подчиненных и одним простым сигналом возбудил запальчивый энтузиазм в простолюдинах, которые были воспитаны им и его предшественниками».
Нахимов не оценил значение того, что Нельсон приТрафальгаре имел ярко выраженное направление главного удара: он в самом начале сосредоточил свои главные силы против арьергарда противника и отрезал подходы других кораблей неприятеля, умело воспользовался фактором внезапности и т. д., то есть на первое место Нельсонставил флотоводческое искусство, затем мастерство командиров кораблей и команд, а уж потом силу духа.
Приведу полностью знаменитый приказ Нахимова:
«Располагая при первом удобном случае атаковать неприятеля, стоящаго в Синопе, в числе 7 фрегатов,
2 корветов, шлюпа, 2 пароходов и 2 транспортов, я составил диспозицию для атаки их и прошу командиров стать по оной на якорь и иметь в виду следующее:
1. При входе на рейд бросать лоты, ибо может случиться, что неприятель перейдет на мелководье, и тогда стать на возможно близком от него расстоянии, но на глубине не менее 10 сажен.
2. Иметь шпринг на оба якоря; если при нападении на неприятеля будет ветер N самый благоприятный, тогда вытравить цепи 60 сажен, иметь столько же шпрингу, предварительно заложенного на битенге; идя на фордевинд при ветре O или ONO, во избежание бросания якоря с кормы становиться также на шпринг, имея его до 30 сажен, и когда цепь, вытравленная до 60 сажен, дернет, то вытравить еще 10 сажен; в этом случае цепь ослабнет, а корабли будут стоять кормою на ветер, на кабельтове; вообще со шпрингами быть крайне осмотрительными, ибо они часто остаются недействительными от малейшего невнимания и промедления времени.
3. Пред входом в Синопский залив, если позволит погода, для сбережения гребных судов на рострах я сделаю сигнал спустить их у борта на противолежащей стороне неприятеля, имея на одном из них на всякий случай кабельтов и верп (якорь. — В. Д.).
4. При атаке иметь осторожность, не палить даром по тем из судов, кои спустят флаги; посылать же для овладения ими не иначе, как по сигналу адмирала, стараясь лучше употребить время для поражения противящихся судов или батарей, которые, без сомнения, не перестанут палить, если бы с неприятельскими судами дело и было покончено.
5. Ныне же осмотреть заклепки у цепей; на случай надобности расклепать их.
6. Открыть огонь по неприятелю по второму адмиральскому выстрелу, если пред тем со стороны неприятеля не будет никакого сопротивления нашему на него наступлению; в противном случае палить, как кому возможно, соображаясь с расстоянием до неприятельских судов.
7. Став на якорь и уладив шпринг (то есть повернув им корабль бортом к неприятелю. — В. Д.), первые выстрелы должны быть прицельные; при этом хорошо заметить положение пушечного клина на подушке мелом, для того, что после, в дыму, не будет видно неприятеля, а нужно поддерживать быстрый батальный огонь. Само собою разумеется, что он должен быть направлен по тому же положению орудия, как и при первых выстрелах.
8. Атакуя неприятеля на якоре, хорошо иметь, как и под парусами, одного офицера на грот-марсе или салинге для наблюдения при батальном огне за направлением своих выстрелов, а буде они не достигают своей цели, офицер сообщает о том на шканцы для направления шпринга.
9. Фрегатам “Кагул” и “Кулевчи” во время действия оставаться под парусами для наблюдения за неприятельскими пароходами, которые, без сомнения,
вступят под пары и будут вредить нашим судам по выбору своему.
10. Завязав дело с неприятельскими судами, стараться по возможности не вредить консульским домам, на которых будут подняты национальные их флаги. В заключение выскажу свою мысль, что все предварительные наставления при переменившихся обстоятельствах могут затруднить командира, знающего свое дело, и потому я предоставляю каждому совершенно независимо действовать по усмотрению своему, но непременно исполнить свой долг. Государь Император и Россия ожидают славных подвигов от Черноморского флота. От нас зависит оправдать ожидания».
Итак, в приказе присутствует прекрасная форма изложения, причем заимствованная из известного «сигнала» адмирала Нельсона, одержавшего победу при Трафальгаре, но отсутствует главное — замысел флагмана. Мы ужеприводили приказ, отданный перед сражением при Наварине Кодрингтоном. Кодрингтон каждой эскадре поставил конкретные задачи и предложил способы их выполнения. В Чесменском сражении четко просматриваются замысел командующего и выбранное им направление главного удара. Нахимов никаких задач командирам не ставил: он предоставил им полную свободу действий, которую каждыйкомандир понимал по-своему. Если бы перевес в мощи орудий был не таким значительным, то неизвестно, как быразвивались события. Нахимов акцентировал внимание на ненужных деталях, не забывая о таких мелочах, как заклепки у якорь-цепи. Боевой приказ больше похож на инструкцию старшему офицеру и главному боцману по постановке корабля на шпринг.
Адмирал Нахимов был, несомненно, одаренным человеком, великолепным моряком, сделавшим 36 шестимесячных кампаний, знатоком парусного вооружения, любимцем матросов. Но для флотоводца этого, согласитесь, недостаточно.
О том, что после адмиралов Ф. Ф. Ушакова и Д. Н. Сенявина (до Крымской войны в России) не было прозорливого флотоводца, свидетельствуют многие факты: состояние флота, запоздалый переход к строительству паровыхкораблей, отсутствие четких тактических взглядов и др. Со времени появления труда адмирала И. Г. Кинсбергенат «Начальные основания морской тактики» (1891 г.) и переведенного капитан-лейтенантом Ю. Ф. Лисянским труда Д. Клерка «Движение флотов» (1803 г.) в Российскомфлоте не существовало удовлетворительного труда, посвященного морской тактике. Казалось, военно-морскаянаука перестала развиваться, живая мысль не получалаподдержки. Всякое проявление инициативы не по команде было наказуемо. На флоте господствовала «смотровая» тенденция. Вспомните картину И. К. Айвазовского, где изображен высочайший смотр Черноморского флота в 1852 г. Корабли, выстроенные в кильватерную колонну, под всеми парусами проходят мимо императора Николая I и флагманов. Но никто не смел сказать, что этамощь — оптический обман.
Вспоминая о Нахимове, мы всегда говорим о беззаветной храбрости и пренебрежении к смерти, о готовности сражаться с неприятелем до последней капли крови, о любви к Отечеству и высочайшем чувстве долга. Все это было присуще Нахимову. Но, к сожалению, он, как и многие офицеры его времени, не понимал сущности морской войны эпохи пара, искусства ведения морского боя и др. Храбрость, любовь к Родине и презрение к смерти — это черты всей русской нации, а не только флотоводцев.